Сталин. Большая книга о нем

обобщенном смысле.

Если же исходить из того, что это слово — грузинское и означает имя, то Коба — это

грузинский эквивалент имени персидского царя Кобадеса, сыгравшего большую роль в

ранне-средневековой истории Грузии.

Царь Коба — покорил Восточную Грузию, при нем была перенесена столица Грузии из

Михета в Тбилиси (конец V века), где она и сохраняется в течение 1500 лет неизменно.

Но Коба не просто царь из династии Сассанидов, он — по отзыву византийского историка

Феофана — великий волшебник. Обязанный в свое время своим престолом магам из

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

205

раннекоммунистической секты, проповедовавшей равный раздел всех имуществ, Коба

приблизил сектантов к управлению, чем вызвал ужас у высших классов, решившихся составить

против Кобы заговор и свергших его с престола. Но посаженного в тюрьму царя-коммуниста

освободила преданная ему женщина, и он вновь вернул себе трон. Эти подробности биографии

царя Кобы кое в чем (коммунистические идеалы, тюрьма, помощь женщины в побеге,

триумфальное возвращение на трон) совпадали с фактами биографии Сталина. Более того, они

продолжали совпадать и тогда, когда Сталин расстался с этим псевдонимом, ибо в 1904—

1907 гг. Сталин не мог, конечно, предвидеть 1936—1938 гг., но он знал, что его двойник царь

Коба в 529 г. (за два года до смерти) зверски расправился со всеми своими бывшими

союзниками — коммунистами-маздакитами.

Следует отметить, что некоторые иностранные биографы Сталина, а вслед за ними и

подражающие им отечественные, опираясь на указания некоторых своих поверхностных

грузинских информаторов, считают, что псевдоним Коба Сталин заимствовал якобы от имени

героя одного из романов грузинского классика А. Казбеги — «Отцеубийца», которого также

звали Кобой и который предстает в романе как абрек-горец, ведущий борьбу за независимость

своей родины. Однако следует иметь в виду, что у самого А. Казбеги имя Коба — вторично,

взято оно от Кобы-царя, после которого оно и приобрело распространение в Грузии. Но важно

отметить и то, что Сталину не мог импонировать образ одиночки-абрека, поскольку образ

коммуниста-царя Кобы был и исторически значительнее, и символически неизмеримо ближе

всему мировоззрению Сталина и не в последнюю очередь — ближе ко всем его требованиям,

которые он предъявлял уровню и смыслу своих псевдонимов. Кроме того, в политических

статьях и выступлениях Сталина в период 1902—1907 гг. мы находим явные следы его

знакомства с персидской историей эпохи Сассанидов. Одно из них — систематическое и

излюбленное Сталиным употребление термина «сатрапы» для обозначения царских чиновников

в России.

Для грузин это было не только общепонятным, но и многоговорящим термином,

совмещающим весьма емко и образно понятия национальной и классовой борьбы

одновременно. Нет никакого сомнения, что исторический прототип, послуживший основой для

псевдонима Коба, т. е. царь-коммунист Кобадес, импонировал Сталину как государственная и

политически сильная, значительная личность и, кроме того, обладал в своей биографии чертами

поразительно сходными с биографией и психологией самого Сталина.

Однако Коба как псевдоним был удобен только на Кавказе. Вот почему, как только Иосиф

Джугашвили оказался теснее связан с русскими партийными организациями, как только он

«пообтерся» в русских тюрьмах и сибирской ссылке, как только он стал вести работу в таких

сугубо русацких регионах, как Вологодская губерния и Петербург, так перед ним возник вопрос

о смене слишком грузинского псевдонима Коба на какой-нибудь иной, звучащий по-русски и

имеющий смысл для русских людей.

И вполне логично, что после пребывания в ссылке в Сольвычегодске, или как тогда

говорили местные вологжане — на Соли, Иосиф Джугашвили выступает в газете

«Социал-демократ» под новыми псевдонимами (1910 г.) — К.С. — К.С-н, К. Стефин, а чуть

позднее, в 1912 г., в «Звезде» — уже К. Салин, а затем К. Солин. Последний из этого ряда

псевдонимов совершенно ясен своей связью с Солью, Усольем, Сольвычегодском, — он

прозрачен. Однако до него Сталин использовал менее прозрачный К. Салин (от латинского, а не

от русского наименования соли — сальса). Но этот псевдоним сразу показал свою

непригодность из-за того, что его могли легко путать с русским «салом», имевшим явно

негативный смысл, чего Сталин первоначально просто мог не знать из-за недостаточного

знакомства с русским языком, а тем более с русской кулинарной символикой. Но и на

псевдониме Солин он также не задержался: в значении «соль земли», т. е. в переносном

высоком евангельском значении, русский народ соль не воспринимал. И этого было вполне

достаточно, чтобы Сталин без сожаления отбросил и этот вариант псевдонима. Тем более

мельком прошел у него псевдоним К. Стефин, т. е. Стефин Коба, Коба Стефы (Степаниды,

Стефании) — первый из тех, которые последовали после побега из Сольвычегодской ссылки.

Этот псевдоним был, по-видимому, последней данью чувству со стороны Сталина: он был взят

в честь женщины, помогшей ему бежать из дома М.П. Кузнаковой, где он находился под

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

206

наблюдением местной полиции. Некая Стефа усыпила бдительность и хозяйки Кузнаковой, и

тамошнего станового пристава, несомненно, находясь под воздействием мужского обаяния

жгучего грузина И. Джугашвили.

Итак, мы отметили четыре рода псевдонимов, которыми пользовался Иосиф Джугашвили

в своей политической и литературной деятельности: одни из них были непритязательными,