Сталин. Большая книга о нем

повышенную боевую готовность Жуков не отменил. Тем более что телеграмма Жукова не

запрещала вводить затемнения в воинских частях.

И 21 июня в ПрибОВО появился такой приказ:

«РАСПОРЯЖЕНИЕ ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 8, 11 И 27-Й АРМИЙ

21 июня 1941 г. 14 ч. 30 мин.

Начиная с сегодняшней ночи до особого распоряжения ввести светомаскировку в

гарнизонах и местах расположения войск. Обеспечить автотранспорт светомаскировочной

аппаратурой. Организовать тщательный контроль за качеством светомаскировки. Обратить

особое внимание на состояние маскировки войск и технику ведения воздушного наблюдения.

Помощник командующего войсками C[eвepo]З[ападного] ф[ронта] ПО ПВО полковник

КАРЛИН

ЦАМО, ф. 344, on. 5564, д. 1, л. 62. Подлинник»

(ВИЖ № 5, 1989 г., с 49).

Переходим к КОВО…

В спецсообщении 3-го Управления Наркомата обороны (управления военной

контрразведки, которая до 1 июля подчинялась не НКВД — Берии, как думают многие, а самим

военным, которые не боялись своих особистов) № 36137 от 1 июля 1941 года указывалось по

КОВО: «Несмотря на сигналы о реальной возможности нападения противника, отдельные

командиры частей Юго-Западного фронта не сумели быстро отразить нападение противника. В

гор. Черновицах 21 июня с.г. летный состав был отпущен в город, вследствие чего

истребительные самолеты не были подняты для отражения нападения противника. Командир

87-го ИАП 16-й авиадивизии майор Слыгин и его заместитель по политчасти батальонный

комиссар Черный в ночь под 22 июня вместе с другими командирами пьянствовали в ресторане

города Бучач. После получения телеграммы из штаба 16-й авиадивизии о боевой тревоге

командование полка, будучи в пьяном состоянии, не сумело быстро привести в порядок полк».

Подобного рода тревожные донесения и стали, видимо, толчком к решению об аресте и

расстреле ряда генералов ВВС…» (Приводится по: Булатов В. Кто вы, полковник

Новобранец? — Красная звезда, 20 мая 2009 года).

Пример того, как командиры истребительных авиаполков РККА устраивали попойки в

ресторанах в выходные, не так интересен. Важно другое: если в округа уже пришли директивы

о повышении боевой готовности, командование округом было извещено Москвой о близости

войны и нападении в ближайшие выходные, то с какой радости летчики отправляются в кабаки?

Получается, что скорее всего до них просто не довели их командиры суть приходящих в округа

сообщений и приказов из наркомата и Генштаба.

Авиация, конечно, «известна» своей «недисциплинированностью» (там, где начинается

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

368

авиация — кончается дисциплина, и где кончается дисциплина — начинается авиация). Но не

пойдет никакой командир части в кабак, если он будет оповещен командованием о том, что в

ближайшие выходные возможна война и все части округа пришли в движение еще неделю назад

в связи с ожидавшимся нападением. Тем более если авиаторам дадут приказ о приведении в

повышенную боеготовность 19—20 июня!

Выходит, в КОВО уже Птухин не довел до своих подчиненных приказов о приведении в

боевую готовность после 19 июня?! Хотя, похоже, прямых запретов на открытие огня в КОВО

зенитчикам и истребителям ПВО кирпоносы-птухины вроде не давали…

А ведь летчик Архипенко из КОВО сообщает, что подготовка летчиков перед войной была

достаточно высокой: «Многие из тех, с кем я летал, прослужили по 10—12 лет. …Вообще полк

был очень сильный — ночью взлетали звеньями [а в других полках] многие и днем боялись

звеньями взлетать!»

В книге Т. Бортаковского «Расстрелянные герои Советского Союза» (книге достаточно

антисоветской и антисталинской) рассказывается о судьбе командующего ВВС КОВО генерала

Птухина. В ней Бортаковский привел слова из книги Скрипко:

«Война застала авиаполки округа в приграничной аэродромной зоне, куда их вывели в

ходе оперативного учения, проводимого генералом Е.С. Птухиным. Однако части не были

приведены в состояние боевой готовности» (с. 74).

Если это верно, то, выходит, Птухин в КОВО, как и Ионов в ПрибОВО, организовал перед

21 июня некие «учения» вместо повышения боевой готовности с 19 июня, а когда в КОВО

пришла «Директива № 1», то Птухин (по милости Кирпоноса) в колонне штабных машин еще

только подъезжал к Тернополю, к полевому КП округа. Т. е. управления авиадивизиями Птухин

в ночь на 22 июня не осуществлял. А ведь Кирпоносу 18 июня был установлен четкий срок — к

22 июня штаб округа должен быть в Тернополе. Что означает: к 24.00 21 июня и штаб КОВО, и

соответственно тот же Птухин должны были уже находиться в полевом управлении.

Прямой вины Птухина в том, что он в ночь на 22 июня не мог командовать своими

авиадивизиями и поднять их по тревоге по «Директиве № 1», вроде как нет. Однако приказ НКО

и ГШ о повышении боевой готовности был все же еще 19 июня. И вот тут Птухин его и не

выполнил. Он, оказывается, организовал какие-то мифические «оперативные учения», загнав

полки к границе.

Однако маршал Скрипко, служивший в те дни в Белоруссии, так написал о действиях

Птухина на Украине:

«Выполняя приказ наркома обороны от 19 июня 1941 года о рассредоточении самолетов и

их маскировке, части ВВС округа ограничились тем, что поэскадрильно расставили машины на

границах стационарных и лагерных аэродромов. Как мне рассказывали командиры частей,

командующий ВВС округа генерал Е.С. Птухин лично совершил облет оперативных

аэродромов, проверяя их маскировку и боевую готовность…» (Скрипко Н.С. Указ. соч., с. 117).

Сам же Птухин уже на следствии и суде, отказавшись признавать участие в военном