Станцуй со мной танго

Вечером посыльный принес из городского офиса папку с документами, где Глафира обнаружила свой загранпаспорт. Она смотрела на визу, на которой из угла в угол змеилась Великая китайская стена, и никак не могла понять, как ее паспорт оказался в отделе кадров.

– Мам, а я еду в Китай. Вечером во вторник. Ага. Сама не ожидала. На… Ах, вот. На десять дней. Нет, чувствую себя хорошо, - Глаша прижимала телефон к уху и рассеянно двигала вешалки с одеждой. – Я посмотрела, холодно только в Пекине, на Хайнане вечное лето. Это остров. Его еще называют китайскими Гавайями. Представляешь, вода в море двадцать семь градусов. Теплынь.

Рука дотронулась до мягкого трикотажа красного платья. Оно висело на вешалке криво, словно его засовывали в шкаф торопливо.

– Мам, это ты перевесила красное платье? Ну, такое, с закрытым горлышком и молнией на спине. Не знаю, может оно упало, а ты его подняла… Вообще шкаф не открывала? Странно… Я точно помню, что убрала его в самый дальний угол, - Глаша немного послушала, что говорит мама.
– Позови папу.

Глафира сняла платье с плечиков, села с ним на диван.

– Пап, привет. Ты зачем брал мое платье? Нет, это не глупости. Мама видела, как ты занес с улицы что-то красное. Нет, в пакете точно было не мясо... И не морковка… И потом, так коряво повесить на плечики могут только мужчины. Плохой из тебя конспиратор. Хоть бы убрал на прежнее место. Да-да, я дочь мента. Говори… Папа, хватит выдумывать. Какие сюрпризы? Когда это ты сам покупал мне одежду? Ладно. Дай маму.

Глаша прижала платье к лицу. Подышала.

– Мам, он юлит. Здесь точно дело не чисто. Не давай ему кушать, пока не сознается, куда ходил с моим платьем. Это важно. Тебе самой не кажется его поведение странным? Врет, выкручивается. Только утром кормить будешь? Ладно. Я потерплю. И я тебя люблю. А папу нет. Так и передай ему.

Скомкала платье и отбросила от себя.

– Совсем с ума сошла, - прошептала Глаша, глядя на повисшую красной кляксой вещь. События сегодняшнего дня кого угодно могли повредить умом. Лишающий речи взгляд директора, его волнующий шепот «Вы здесь!», такие… такие… тесные объятия и жадный поцелуй. И запах… Тот самый, что не давал покоя, возвращая мысли к августовской ночи. Как бы это глупо не звучало, Глафира готова была поклясться – платье пахло Скворцовым. Она потянулась за платьем. Прижала к лицу и вдохнула. – Нет, я совсем сошла с ума…

Глава 26. Потрясение

– Ой, девочки, сама ничего не понимаю, - Глаша сидела в раздевалке на скамейке рядом с Лорой, напротив нее стояла, облокотившись о шкаф, Виолетта. Старшая подруга сложила руки на груди и внимательно следила за меняющейся мимикой Глафиры. У Глашки тряслись руки и пересыхал рот, из-за чего все время приходилось облизывать губы. Во время рассказа она то мяла плиссированную юбку, то расправляла на коленях заутюженные складки. – А вдруг это всего лишь дежурный поцелуй? Ведь на день рождения он тоже всех целует, даже вахтершу бабу Катю со вставной челюстью.

– И язык ей в рот засовывает? – извечное ехидство Лорки так и лезло из нее.

– Н-не знаю, - растерялась Глазунова.

– И на курорт отправляет за доблестную службу? Как-никак двери стережет. Если бы не она, глядишь, калькулятор кто-нибудь украл бы, или еще чего похлеще.

Из зала неслась музыка, под которую готовящиеся к вечернему выступлению спортсменки отрабатывали очередной сложный элемент. Слышался голос Инны – помощницы Веты, которая громко считала: «Раз, два, три! Ну, давай же! Еще раз! Раз, два…».

– Нравишься ты ему, Глашка, - резюмировала Виолетта. – А ведет он себя так странно потому, что ты для него кошка в мешке. Мягкая, пушистая, но неизвестно какого цвета.

– Почему неизвестно? – повела плечом Лорка.
– Она вроде вся как на ладони. Уверена, она и слюни пускает, стоит Скворцову появиться. Вон, даже сейчас покраснела.

– А все потому, что начала знакомство с человеком, от которого хочет детей, по крайней мере странно. Станцевала бы с ним танец - другой, повела водички попить, завязала бы разговор: «Ой, а я вас, кажется, знаю! Вы случайно не в «Стройдоме» работаете? Ах, и я там». Так нет. Наша Глаша не такая. Повела босса в кусты…

– Только о минете не вспоминайте! – Лорка была категорична. Даже лицо сделала соответствующее и руку с раскрытой пятерней выставила, словно отталкивала жуткое видение.

– Где уж тебе понять, - огрызнулась Глаша.

– В конце томного вечера сбежала, но не как Золушка в красивом платье да по красивой лестнице, а по мусорным бакам, - продолжила Вета, строго посмотрев на скривившуюся Лору.
– Потом позволила себя целовать и лезть в трусы в туалете кафешки…

– На мне не было трусов, я…

– Еще лучше. Молодец, - одобрительно кивнула Виолетта.
– Приехала на дачу, в дом холостяка, где сексодром на всю комнату, безропотно бросив вещички и обнадежив тем мужика, прогуливалась с ним под луной, целовалась…

– Я Дризу не разрешала!

– Ага, Скворцов так и понял, - хмыкнула Лорка и резко замолчала.

Глаша беззвучно плакала.

Когда, наконец, заметила, что обе подруги стихли и с болью смотрят на нее, спрятала лицо в ладони. Плечи ее затряслись.

– Да разве я сама не понимаю, что напортачила?
– сглатывая слезы, выкрикнула. – Любил бы меня Скворцов, поехал бы со мной на этот чертов остров. А в брони отеля написано «single». Понимаете? – Глаша поднялась, вытащила из вороха магазинных пакетов свою сумку, вжикнула молнией и потрясла в воздухе свернутой вчетверо бумажкой. – Single - это значит «одинокий», то есть номер на одного. А-а-а-а… Я совсем-совсем сингл….

– Покажи, - Лорка протянула руку. Не дожидаясь, выхватила листок, развернула. – Ну и что, что сингл? Вы же не муж и жена, чтобы в двухместном останавливаться? Каждому свой сингл.

– Да какая китайцам разница, есть штамп в паспорте или нет, - возразила Виолетта, забирая у подруги бумагу. – Здесь важно другое: номер стоит триста баксов за ночь. Глаш, не тридцать, как в той гостинице, где я останавливалась, а триста. Вдумайся.

– Может это он ей за хорошо сделанный минет заплатил?

– Лора! – рявкнула Виолетта. – Стоило ее так далеко из-за этого посылать. Тут только билеты на самолет в крупную сумму влетят…

– Он мне еще валютную карточку прислал, - шмыгнула носом Глазунова.
– Сказали, там пять тысяч долларов.

– Вета, ты прости, но я, наверное, тоже такого мужчину поищу, - Лора по-деловому развернулась к Глафире.
– Глаш, как, ты говоришь, нужно делать минет?

***

– Я сам отвезу ее в аэропорт, - Петр Иванович видимо чаевничал, потому что в трубке время от времени слышалось хлюпанье и протяжно «кх-а-а-а», как это бывает, когда человек пьет с удовольствием. – В понедельник заеду на завод и проинструктирую, чтобы не переживала. В Пекине, как и договаривались, ее встретит Софья, а в аэропорту Хайкоу Брайан. Он же отвезет в Санья.

– Скажи, чтобы не отходил от Глазуновой, пока она не зарегистрируется в отеле.

– Сделаю, - Петр Иванович перестал хлюпать и благостно вздохнул. – Леонид Сергеевич, можно я спрошу не по теме?

– Ну, - Скворцов застегнул ремень безопасности и поправил зеркало заднего вида. Коротко взглянул на часы.

– Почему у этих китайцев какие-то не китайские имена? Лариса, Софья, Брайан, Миша…

– Китайцы великие стратеги. Они ловко подстраиваются под тех, с кем торгуют. Вот вы запомнили бы имя Тань Пинь? Правда, Софья понятнее и проще произносится?