Старая школа рул

— Ты что не слышал никогда?

— Да почему, слышал… Просто я другое предпочитаю… «Любэ», «Агату Кристи»…

— Чего?!!

Она захохотала, а на экране замелькало вообще порево какое-то. Куда мир катится.

— Так ты у нас скуф, оказывается, — весёлым колокольчиком заливалась Глотова.

Сколько слов новых за один день. Этак лет через сто от языка, кроме мата ничего натурального и не останется…

— А хочешь, я тебе фотки покажу? Ну, которые я в «инсте» постила?

— В «инсте» постила, — повторил я.

— Я решила забить на «инсту», если честно. Заколебалась уже эти ограничения обходить.

— Ага, — кивнул я. — Правильно решила.

— В общем… но только… чтоб между нами, ладно. На «инсте» только самые безобидные были.

Она снова потыкала в экран и протянула телефон мне. На экране она стояла в одних трусиках, а верх прикрывала подушкой. Я офонарел, честно говоря, а она с интересом наблюдала за эффектом.

— Насть…

— Чего? Ты листай, это так вообще, там намного интересней есть!

— Ты это на общее обозрение что ли выкладывала?

— Ну только вот эту, с подушкой.

— А это… это нормально?

— А чего такого? — округлила она глаза. — Тебе не нравится что ли?

— Да как такое может не понравиться?

Я быстро пролистал и отдал ей. Честно говоря фотки оказались слишком уж откровенными для девятиклассницы и мне прям стыдно смотреть было. Видно, девчонки хорошенько жахнули перед съёмкой.

— А как ты их в телефон загнала? — уточнил я. — Отсканировала?

— В смысле? — округлила она глаза. — Сразу на телефон снимали. У Снежи «Айфон», там камера огонь. Она мне перекинула потом.

Я понимающе кивнул. Типа.

— Ну как? — спросила она.

— Отпад…

— Тебе кто больше понравился — я, Ирка или Жанка?

— Я на них и не смотрел. Слушай, Настя, ты никому их не показывай, ладно?

— Почему? — насупилась она.

— Потому что я запарюсь от тебя всех этих Назаров отгонять.

— А я, может, хотела, чтобы только ты увидел… — сделалась она серьёзной.

Капец, надо было это срочно прекращать.

— Послушай, Настя, — нахмурившись начал я, подбирая слова, чтобы не обидеть и не ранить, а то они в этом возрасте совсем дурные, но в это время хлопнула входная дверь.

— Мама, — сказал я.

Глотова быстро схватила телефон и убрала в карман.

— О! — воскликнула мама, входя на кухню. — А я думаю, чьи это кроссовки такие гламурные? Привет, Настя. Как дела?

— Здравствуйте, Тамара Алексеевна, — улыбнулась моя гостья, моментально став скромницей.

— Серёжа! Боже мой! Что случилось?!

Мама, мама, мама… а мама у меня врач. Точно. Она педиатр. И всё детство таскала меня по больницам… Вернее, не меня, а своего болезненного отпрыска…

— Решил имидж сменить, — улыбнулся я. — Привет, мам.

— Какой имидж! Что у тебя под глазом?

— Фонарик.

— Кошмар! А на затылке?!

— Да вот, Настя стригла и перестаралась.

— Я?! Нет!!! Тамара Алексеевна!

У Глотовой от ужаса глаза стали, как блюдца, и я засмеялся. М-да… Хотя бы небольшая эмоциональная разрядка нужна же?

— Мам, не беспокойся, пришлось отстаивать свои права. Но зато теперь будущее стало максимально безопасным. Не волнуйся, теперь никаких шрамов и синяков не будет. Сто процентов. А как тебе моя новая причёска?

— Да катастрофа вообще. Просто кошмар. Ну-ка, не крутись, я осмотрю.

Она тщательно и долго рассматривала мой затылок и спросила, наконец:

— Это чем тебя ударили.

— Это я сам. По неосторожности, короче.

— По неосторожности. Вроде не страшно. Голова не кружится? Не тошнит тебя? Ну-ка, следи за пальцем.

Она несколько минут крутила меня, заглядывала в глаза и даже в горло.

— Ты знаешь о чём со мной Салихова хочет говорить? Это с твоими побоями связано?

— Нет, — покачал я головой, и Настя окаменела от ужаса, вспомнив о словах Юли в женском туалете. — Это связано с тем, что я ей сказал.

— И что ты сказал?

— Что она педагог на троечку.

— Ужас! Как ты мог?! Да что с тобой происходит?

— Но никто не слышал, мы один на один говорили. Так что ей волноваться не о чем, никто не узнает.

— Зачем ты это сделал? — воскликнула мама.

— Ну, просто я так думаю. Мам, да не придавай ты этому значения. Она сейчас взвинчена, потому что мы статус меняем. Были школой, а станем лицеем, вот у неё нервишки и не выдерживают.

— Так как не придавать значение? Ты же второгодка, они тебя попытаются выдавить из школы, чтобы другим место отдать. Знаешь сколько платят за то чтобы в вашей школе учиться? Сумасшедшие деньги. А вы не цените! Ты только благодаря Юлии…

Она осеклась.

— Мам, мы ценим. Мы цыплёнка не ели, кстати. Разогреть тебе?

— А что вы ели?

— Яичницу с помидорами.

— Странно… Ну… ладно. Настя, а ты почему к нам не заходишь? Тысячу лет тебя не видела уже. Ты заходи, пожалуйста, а то у этого обормота лысого и друзей-то кроме тебя нет никаких.

Зато врагов хватает и будет ещё больше наверное.

— Кошмар, зачем же ты так побрился, Серёжа?

— Как зачем, я на бокс хочу записаться, а туда хипарей не берут. Ладно, мам, я пойду уроки делать. Мне ещё Насте про интегралы рассказать надо, а то она не шарит.

Настя засмеялась.

— Боксёр, — покачала мама головой. — Скажи ещё, космонавт. Этот переходный возраст меня доконает…

— Пойдём, — кивнул я своей новой подружке.

Мама осталась на кухне.

— Ты правда, давай осторожнее, — сказала озабоченно Глотова, когда мы перешли в гостиную и уселись на диван. — А то выпрут из школы, что я тогда делать буду? Ты же, правда, второгодка.

А почему же я два года-то в девятом просидел? Я начал тыкаться по разным папкам своего архива, но отдел с информацией об этой истории был закрыт. На учёт, наверное. Что за хрень…