Старинная гравюра
Шрифт:
Я сидел на крыльце своего дома и точил косу. Трава опять опережала меня по скорости роста, и старый сад выглядел заброшенным и неприбранным. Сегодня, в это прохладное утро, я решил привести его в порядок, и начать следовало именно с этой непослушной травы.
Я по-прежнему жил уже шесть лет один в моём доме, тишина и покой которого лечили и физические, и душевные раны. Я вдруг вспомнил, что именно сегодня та трагическая дата, когда меня, обожженного, избитого и без сознания нашёл мой сосед по участку на повороте в нашу деревню.
Я лежал на обочине,
Когда меня привезли в больницу и сообщили о случившимся родителям, они тут же приехали. И ХОТЯ ВРАЧИ ПРИВЕЛИ МЕНЯ В ЧУВСТВО, Я НИЧЕГО НЕ ПОМНИЛ И НИКОГО НЕ УЗНАВАЛ.
Я лежал в персональной палате; рядом с моей кроватью, на стуле, сидела какая-то женщина, держала меня за руку и плакала. Немолодой мужчина стоял в ногах кровати и всё повторял: - Ничего, сынок, прорвёмся!
Так я пролежал в больнице месяц. Благодаря заботе матери и постоянной моральной поддержке отца я потихоньку стал вспоминать - кто я, кто эти люди, где я, но я абсолютно не помнил, что со мной произошло.
Мама рассказала, что после моего телефонного звонка, когда я предупредил её о внезапном отъезде, прошло две недели. Я не звонил, не писал, а потом меня нашли в таком плачевном состоянии.
Врачи уверяли родителей, что мне надо поехать в санаторий, чтобы окончательно долечиться и успокоиться, и тогда со временем память может вернуться ко мне.
Но я категорически отказался ехать куда бы-то ни было, кроме моего дома. Мне казалось важным вернуться именно туда. Что – то звало меня и обещало, что именно там я найду ответы на все вопросы.
Мама и папа сначала жили со мной в деревне. Я быстро поправлялся, совершал длинные пешие прогулки и пробежки по ближайшему лесу. Купался в соседнем озере. Занимался домом. Когда родители поняли, что физически я восстановился, они переехали в город, чтобы не надоедать мне своей чрезмерной опекой.
Я очень скучал по Ферну (вот его я помнил), везде искал, расклеил его фотографии с номером моего телефона. Но тщетно. Волк как сквозь землю провалился.
Я уладил дела в институте, досдал все пропуски. И стал жить и учиться дальше. После окончания института мне предложили поступить в аспирантуру и работать на моём любимом историческом факультете. Я согласился. Теперь я работал над диссертацией «Образ Бальдра - как бога добра и мира в скандинавской мифологии». Почему-то меня очень привлекла эта тема.
Четыре раза в неделю я читал лекции студентам младших курсов, проводил семинары и коллоквиумы. Жизнь вошла в спокойный ритм. До нынешнего года.
В сентябре среди второкурсников появилась новая девушка, Ольга Торова. Она перевелась к нам из какого-то института. Как только она впервые вошла в аудиторию, меня словно ударило током. Я где-то видел её раньше. И это чувство не оставляло меня постоянно. Я стучался в свою закрытую до сих пор память, но она стойко хранила свои секреты.
Я чувствовал, что девушка тоже смотрит на меня, где бы я в этот момент не находился в аудитории. Она очень хорошо отвечала на семинарах. Иногда я даже спорил с нею, она удачно парировала
мои выпады, и это мне доставляло удовольствие. Я поставил ей автоматом и зачёт, и потом экзамен, но меня не оставляло чувство, что она хочет что-то мне сказать помимо уроков.И что самое странное, с её приходом я начал видеть сны, где главным действующим лицом какой-то скандинавской саги, очень отличной от канона, был я. Я просыпался и помнил каждое своё слово, каждое действие. Я стал записывать эти сны, и, поскольку они снились с завидным постоянством, у меня скоро набрался целый файл, на хороший полноценный роман.
Я показал его своему научному руководителю, он объяснил эти сны тем, что я очень вжился в тему диссертации. Я показал записи маме и папе, они предположили, что, может, такие красочные сны свидетельствуют о пробуждении памяти, и предложили не спешить и подождать ещё. Я показал файл своему другу, филологу, и он, прочитав его, сказал односложно: -Печатайся!
Я пошёл в одно скромное издательство, где работал ещё один мой бывший одноклассник, и показал рукопись ему. Он читал её две недели, потом позвонил мне, попросив приехать. Когда я приехал, он предложил мне подчистить незначительные детали в течение одной недели, и сообщил вердикт издательства, что они будут печать мой роман.
Роман появился на прилавках города через два месяца. Я стал знаменитым. В институте студенты подходили ко мне с моей книгой и просили дать автографы. Научный руководитель считал, что теперь защита у меня в кармане.
И только Ольга полностью проигнорировала мою книгу и мою известность. Меня это задело и, набравшись наглости (ведь преподавателям неэтично встречаться со своими студентками), я пригласил её в гости, в мой дом.
И теперь я сидел на крыльце, точил косу, и думал о том, как бы аккуратнее перейти к разговору о книге, когда и если Ольга приедет.
Лист двадцать второй
POV автор
Ниг отложил ручку и задумался. Сегодня исполняется ровно год, как он приземлился у ворот дворца Тора и принёс еле живого Ферна.
Ниг теперь работает библиотекарем у Тора. Он собственнолапно очистил и привёл в порядок огромные подвалы замка и организовал в них уже знаменитую во многих царствах библиотеку. Он гонял посыльных Тора во все миры и заставлял находить и привозить ему старинные рукописи, магические книги, ведьмовские заговоры, переписку государственных и частных лиц, ныне живущих и ушедших во мрак.
Он всё описал и систематизировал, он один создал уникальную библиотеку магии и истории. Он делал всё, только бы занять чем-то лапы и мозг и стараться не вспоминать о перенесённом горе.
Тогда, год назад, Тор собственноручно внёс Ферна в свой тронный зал, приказав немедленно позвать лекаря и слуг. Слуги по приказу Тора принесли большой мягкий ковёр, постелили его за троном, и Тор положил на него волка.
Пришедший лекарь, осмотрев зверя, сообщил, что выздоровление будут долгим и трудным; что, по всей видимости, раненое ухо отсохнет и отвалится, волк им не будет слышать. Кроме того, животное может потерять нюх и охрометь на левую переднюю лапу.