Старое поместье Батлера

– Хочу предложить графу Харрисону кое-что, от чего он не сможет отказаться, – призналась я, и снова от этих мыслей кончики пальцев похолодели.

– Тебе не понравилось предложение Пола? – тихо спросила мама, приостанавливаясь и заглядывая мне в глаза. Значит, в тот вечер она слышала, что мне сказал мистер Райд.

– Это неправильно. Каким бы отвратительным ни был Джон, он всё же живой человек. Позволить дядюшке Полу замарать руки никак не могу. Придётся чем-то жертвовать.

– Твоей свободой! – мама не сдержалась, голос её зазвенел от переполнявшего женщину искреннего негодования.

– Граф Дин показался мне благородным человеком, – не сдавалась я. В виске резко застучало.

– Показалось?! – мама набрала полную грудь воздуха, намереваясь пойти вразнос, но в последнюю секунду вдруг передумала и медленно выдохнула. – Пойдём в комнату, там всё расскажешь…

После долгой получасовой беседы, когда Мэделин буквально вытянула из меня все соки, она, наконец, удовлетворённо кивнула:

– Пусть будет по-твоему, вполне разумный выход. Дело должно выгореть, – произнесла она мою фразу, заставив меня облегчённо улыбнуться.

– Пойдём, помогу тебе принять ванну. Скоро граф прибудет, ты должна быть готова, – добавила Мэделин, поднимаясь со стула.

Малую столовую, где осталась мебель и даже один приличный сервиз, явно заморский, Дора и Аби приготовили ещё вчера. Белоснежную скатерть я купила тогда же, когда и специи.

– Тебе стоит говорить с ним наедине.

– Мама, но это неприлично! Что скажут люди? – я хотела было сесть, но графиня удержала мою голову на месте, продолжая намыливать мои волосы.

– В этом доме нет посторонних. Никакие слухи никуда не расползутся. К тому же дверь будет чуточку приоткрыта. Я пристроюсь неподалёку, формально мы ничего не нарушим.

– Хорошо, – не стала спорить я, – только бы сам граф не ужаснулся моему поведению и не подумал обо мне плохо… – я повертела ладонью в воздухе, намекая.

– Ничего он не подумает, как только услышит твоё предложение, – совсем не как леди, фыркнула мама. – Вдобавок ты пришлась ему по сердцу – видела я, как он на тебя смотрит.

Я промолчала: сама почувствовала интерес этого мужчины к своей скромной персоне. И от осознания того, что это заметили другие, вдруг стало приятно.

У нас с мамой было не так и много нарядной одежды: по одному платью у каждой. Графиня облачилась в светло-голубое, прекрасно оттенявшее её невероятные глаза, я надела нежно-кремовое.

Местная мода диктовала свои условия, и выходные платья были составными: под верхним носили нижнее – не распашное, более светлого оттенка. Верхнее с завышенной линией талии – распашное, темнее оттенком, с укороченным лифом, который застёгивался на пуговицы. Из-под распахнутой от талии юбки верхнего платья виднелась нарядная юбка нижнего. Рукава пышные, немного укороченные, имели буфы с разрезами на цветной подкладке и высокие манжеты с кружевами.

Декольте моего наряда было округлым и украшено большим белым отложным воротником, с нашитой атласной лентой золотого цвета.

У мамы декольте имело форму каре с таким же воротом, но с мелким жемчугом по краю.

Образы довершали белые перчатки и веера.

– Увы, часы в виде луковицы и зеркальца в дорогой оправе пришлось продать, даже жемчуг Джон хотел срезать, я просто успела спрятать наряд, – печально вздохнула родительница.

– Мама, ты прекрасна! – улыбнулась я, стараясь отвлечь её от грустных мыслей.

– Правда? – кокетливо изогнула кончики губ она и, ловко распахнув веер, обмахнула лицо.

– Да, – кивнула я и поцеловала её в нежную щёчку. – Пойдём, я слышу перестук копыт, кажется, гость на подходе.

Граф Дин Харрисон приехал ровно к обеду. Очень пунктуально! Плюсик ему в карму, мысли веселили – я нервничала и пыталась отвлечься всякими глупостями.

Дверь мужчине открыла Дора, сейчас её книксен выглядел намного изящнее, чем в первый день. Мама оказалась замечательной наставницей.

– Добрый день, леди! – мужчина галантно поклонился. Одет он был в строгий тёмно-синий бархатный камзол, с манжетами, украшенными вышивкой серебряной нитью.

– Добрый день, лорд Дин, – мама первой подала ему руку, а после с ним поздоровалась и я, также присев в книксене: – Добро пожаловать!

– Думаю, экскурсию по дому делать нет смысла, – улыбаясь заметила Мэделин.

Мы прошли к сиденьям перед камином и расположились друг напротив друга. Графиня вела беседу, как истинная хозяйка дома: казалось, она коснулась всех тем – от природы, погоды, до скачек на ипподроме в Бирмингеме.

Во время беседы изредка ловила на себе задумчивые взгляды Харрисона, сама же старалась не сильно на него пялиться.

– В будущем сезоне хочу выставить Молнию на королевских скачках. Понимаю, что там другой уровень, но мой конь готов и докажет всем, что он лучший! – с удовольствием поделился с нами своими планами мужчина.

Ага-ага. Мой опыт, моё чутьё говорили, даже не так – кричали, что равных моему Зевсу нет на этом континенте…

– Может, пройдём за обеденный стол? – уточнила я, устав от пустой болтовни. – Надеюсь, вы проголодались, лорд Дин?

– Безусловно! И судя по ароматам, витающим в воздухе, ваш повар, возможно, совсем немного уступает в мастерстве моему Лоренцо, – его серо-голубые глаза насмешливо сверкнули.

Ха, слышала я от дядюшки Пола, что у Дина работает крутой повар. Ну, что же, тем приятнее будет стереть с этого бородатого благородного лица выражение ехидного превосходства.

Мы чинно расселись за столом, мама, естественно, во главе, я по правую руку, а Дин занял место слева от неё.

Аби, стараясь не улыбаться, подала тыквенный суп-пюре, украшенный тыквенными же семечками, рядом с тарелкой поставила по маленькой плошке с сухариками.

Пожелав друг другу приятного аппетита, я высыпала сухари в суп. Дин смотрел на блюдо оторопело, но повторил в точности за мной и Мэделин.

– Тыквенный крем-суп, – прежде чем зачерпнуть ложкой угощение, пояснила я, – попробуйте, не бойтесь. Это очень вкусно! – я еле сдержала смех, видя, каким скептическим стало выражение его лица.

Зачерпнув ложкой густую массу, отправила в рот. Сухарики захрустели на зубах. Восхитительная сладость овоща в сочетании с умеренной солёностью и мягким сливочным послевкусием – калейдоскоп гастрономического восторга наполнил всё моё существо.