Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
Выпили за опричнину в полной тишине. Аника понял настроение купцов и доверительно сказал:
— И ещё, друзья: опричнина надолго. Москва и государство поделены на земщину, и государев обиход — опричный удел. Иоанн Васильевич отныне не хочет в Кремле жить, в боярском гнезде! Строит государь себе Опричный двор за Неглинкой-рекой и за Аптекарским садом, в версте от Кремля, на том самом месте, где до пожара стоял двор князя Черкасского, что позади огородов Стремянно-Стрелецкой слободы. Туда бояр подпускать не будут... А без нашего брата и опричники жить не смогут. А всё ж лучшее благо каждому из вас — завести дружбу с опричником. А я, други мои, покидаю стольный град, уезжаю к себе, так что не поминайте лихом. — Аника привстал
Клим против воли своей оказался одним из самых почётных гостей, на виду у всех сидел за одним столом с хозяином и Аникою. Перед самым началом пира Аника сказал хозяину, что хочет такой почёт оказать малоизвестному лекарю. На нежданный вопрос Клим ответил с почтительным поклоном:
— Мои сборы недолги, Аника Фёдорович. Однако и твоё согласие нужно: со мной, кроме девки, парень поедет, Фокей.
— Это тот, что у тебя, Исай Никитыч, в приказчиках? Ну что ж, покажь мне его.
Фокея позвали, он низко поклонился. Исай сказал:
— Хороший парень, жаль отдавать такого! Но вот не хочет с приёмным отцом расставаться.
Аника одобрил:
— И впрямь молодец. За добро надо добром платить. — И вдруг к Фокею: — Давай, показывай жену.
— Х-холост я, — пропел Фокей.
— Холост? Холостых я не беру! У меня там девки на вес золота. Невеста есть?
Фокей залился краской, ответил Исай:
— Да есть, Климентия воспитанница, Василиса.
Выпитое вино сделало своё дело, Аника показал характер:
— Так в чём дело?! Поп у меня всегда на месте, а тут — чем не свадебный стол! Эй, люди, запрягайте коней!
Клим, Фокей, да и Исай пытались возражать: того нет, другого не хватает — платья подвенчального, девок невесту убирать, родителей посажёных. Да куда там, Аника разошёлся, гулять так гулять! Приказчики разбежались во все стороны, двое саней за девками послали, Матрёну-калачницу по пути захватили — посажёной матерью будет, а посажёным отцом — сам Аника дал согласие, приказал седьмой тюк распаковать, платье достать...
И закрутилось колесо, все гости на Покровке оказались. Пока священник часовенку для свадебного обряда готовил, Аника увёл Исая в отдельную горенку и, усмехнувшись, спросил:
— Не осуждаешь за скороспелую?
— Какое осуждение? Диву даюсь! Такое внимание... Людишек у тебя подобных сотни.
Аника посерьёзнел:
— Верно, сотни. Они мне главный прибыток дают и моё хозяйское внимание оценивают. Да чего тебе объяснять, ты сам это понимаешь и так делаешь...
— У меня пять приказчиков, а у тебя...
— Не прибедняйся! Я о другом хочу спросить: кто такой Клим?
— Клим?! Лекарь милостью Божьей, целитель.
— По себе знаю. Но почему он бежит из Москвы? Ведь тут среди купцов и знати он озолотеть может.
— Э, Аника Фёдорович, раз бежит, значит, есть причина. Он твердит: не знаю, мол, кто родители. Однако ж по всему выходит — из опальных они. Вот и опасается. А Клим дорогого стоит, грамоту знает, Священное писание толкует, заслушаешься, и будто про него сказано: и однорук, и одноглаз, мечом владеет, что твой князь! Сам видел: на него с десяток разбойников навалилось, и всех перешерстил! Считай — тебе повезло.
— Мне — всегда везёт. У меня в лесах и на горах много кто спасается: и монахи, и иноверцы разные, да и разбойничков хватает. Ничего, соседствуем. Но о каждом знать нужно, чем дышит, спокойнее тогда.
— Как же ты всё помнишь? — откровенно удивился Исай.
— Разве сам упомнишь! У меня для этого писари есть, вроде как приказ свой... Чего-то наши свадебные задерживаются?.. Исай Никитыч, хотел потом, но сейчас расскажу, только пока между нами. Помнишь, я говорил: с опричниками дружбу вести надо. У меня в дружцах ходит опричный князь Вяземский, Афанасий Иванович. Догадываешься, сколько у меня на поминки ушло! Так вот князюшка намекнул, что Соль
Вычегодская и Камская в опричный удел отходит, выгоды для. Я ему чуть не в ноги: хочу, мол, послужить государю и его обиходу. А он вроде как с насмешечкой: «В опричнину мы только воинов берём». А я ему: «Так я ж могу воинов сколько хочешь поставить!» Поломался он ещё, потом согласился, не задаром, конечно, государю доложить. И знаешь, не обманул! Приезжает вчерась он ко мне с князем Черкасским, Михаилом Темрюковичем, и от имени государя объявили, что отныне и навечно Аника Строганов — опричник. Клятву с меня взяли в верности и подарили пёсью голову и метёлку небольшую берёзовую. То и другое в масле выварены — особый почёт. Вот так, Исай Никитыч, перед тобой опричник, да ещё почётный! — Аника подмигнул и усмехнулся: — Смотрю оторопел ты, ажн борода отвисла! Вот так, Исаюшка. Буду я там у себя разъезжать с собачьей пастью и с веником!Исай, немного заикаясь, ответил:
— Поздравляю тебя, Аника Фёдорович...
— Не надо, поздравишь через сколько-то лет... Вон, кажись, наши зашевелились. Последнее скажу: к тебе придёт сын боярина Зайцева Васька, тоже опричник. Так вот я его отца просил, поберегут они тебя, а ты на поминки не скупись!
Из Покровки в Охотный ряд возвращались ночью. Вестовые сперва промчались, стражников серебром оделили, те бегом рогатки убирать — Аника Строганов гуляет!
А через два дня, накануне Постной триоди, по Троицкому тракту на рысях ушёл небольшой обоз Аники Строганова. Клим на много лет покидал Москву.
23
Так уж повелось, что Ярославского шляха из Москвы нет. Есть Троицкий шлях до Троице-Сергиева монастыря, далее Переяславский, Ростовский, и Ярославский шлях только от Ростова. Сколько столетий ездили по этой дороге путники? И заложили знаменитые города через каждые 60—70 вёрст, то есть как раз столько можно проехать без спешки за день.
Люди из обоза Аники Строганова придерживались старого правила: пораньше выезжали, в полдень давали корм и отдых лошадям, и снова в путь. На ночёвку прибывали ещё засветло — февральский день с зимним не сравнить. В обозе восемь возков, пять из них с пристяжными, в возках тюки, в кожи завёрнутые, мешки с кормом для коней, на облучке — по возчику. Впереди возок хозяина, с ним, кроме возчика, старший приказчик, Назар, то ли цыган, то ли казак, — из-под треуха огнём сверкающие глаза, всё видящие, да короткая чёрная бородка, над ней пышные усы по четверти в каждую сторону. В возке Аники стоял сундук, железом окованный, надо полагать, не только с медной мелочью, его на ночь вносили в избу.
Место Клима было в возке с пятью молодцами, один одного крепче да красивее. Все служилые люди Строганова — возчики, приказчики — имели сабли, а у этих молодцев Клим впервые увидел укороченные двуствольные пищали — пистоли. Гораздо позднее он узнал, что у Аники на Вычегде англичанин-оружейник открыл мастерскую и делал пистолеты по английскому образцу.
Этот возок с молодцами обычно замыкал обоз. А впереди их ехал возок, которым управлял Фокей. Вёз он, кроме Василисы, ещё трёх молодок со скарбом — молодых жён тех самых красавцев: Аника за мясоед успел четыре свадьбы окрутить!
Аника любил расспрашивать своих подчинённых: Назар, да и другие спутники рассказали про себя всё, поэтому Клим чаще других ехал в возке хозяина, их беседы тянулись часами. Во время таких бесед Назар пересаживался на облучок к возчику или уходил в другой возок.
В возке хозяина Клим сидел, прислонившись спиной к сундуку, откинув высокий воротник тулупа, Аника полулежал на горке сена. Судя по вопросам, его интересовало многое. Сейчас он спросил:
— ...значит — несть счёта болестям, трав и лекарств всяких тож. Так как же лекарю определить, какую болезнь каким лекарством лечить? Ась?