Старушка-молодушка и новогоднее чудо(вище)

Я чувствовала себя беззащитной, потерявшей опору под ногами, беспомощно барахтающейся в невесомости. Я будто спала и видела абсурдный сон. Внутри все клокотало от творящейся несправедливости.

— Так или иначе, — сказала я, пытаясь отдышаться, — золото в банке. Я его не трогала.

— Откуда же тогда у вас, простой служанки, столько денег? — прокурор навис надо мной мрачной, подавляющей тенью. — По нашим сведениям в последнее время вы совершили очень много покупок.

— Я работаю управляющей замка. Это деньги Его Сиятельства.

Тонкие бесцветные губы прокурора искривила уродливая пародия на улыбку. При виде этой жуткой гримасы по спине пробежала зябкая дрожь.

— Его Сиятельства Реймона Марцелла? Но всем известно, что граф проклят. Вы намеренно распускаете по городу лживые слухи, будто чудовища не существует. Вы делаете это, чтобы оправдать внезапно свалившееся на вас богатство. Но правда в том, что никакая вы не управляющая блэквудского замка. Вы — воровка, обчистившая благородную леди, однажды давшую вам работу и крышу над головой.

О боже, какая чушь! Какая дикая нелепость! Неужели можно вот так просто взять и лишить человека имени?

Внезапно мне вспомнился наш с мистером Годаром разговор на заснеженной дороге.

«Уезжайте, Мэри, бегите из Ниена. И молчите о том, что узнали. Рассказав правду, вы перейдете дорогу очень влиятельным людям из Совета. Никто! Слышите? Никто не должен узнать, что чудовищу не нужны жертвы».

Дело было не в золоте. Не в несчастном мешке с компенсацией. Не в защите интересов якобы ограбленной леди Дельфины.

Мне хотели заткнуть рот. Тем или иным способом. Запугав или…

Или устранив.

Я зажала между коленями задрожавшие руки.

— Я поделюсь с вами секретом, — мерзавец прокурор принялся неторопливо ходить по комнате, нервируя меня звуком своих шагов. — Знаете ли вы, что при дворе Его Величества есть люди, наделенные особым даром?

— Я могу с кем-нибудь связаться? У меня должно быть право на один зво… на одно письмо. Я могу послать весточку?

Меня словно не слышали.

— И эти люди, — продолжал мужчина, кружа возле меня черным вороном, — снабжают королевство множеством полезных вещей: страшным оружием против врагов государства и волшебными артефактами, помогающими ловить преступников. Показать вам один из таких? — сзади почудилась возня.

— Я имею право написать письмо! — Меня всю трясло.

— Кристаллы Х’аара! — громко воскликнул, почти проорал прокурор и опустил на стол передо мной композицию из нескольких белесых камней, ощеривших острые грани. Они были похожи на ледяную корону. — Коснитесь их. Коснитесь, коснитесь!

Я нерешительно дотронулась до гладкой мерцающей поверхности.

— Нет, не убирайте руки. А теперь ответьте на мой вопрос. Вы брали мешок с золотом, отданный леди Дельфине в качестве компенсации?

— Нет.

Прокурор задумчиво уставился на камень, которого я легонько касалась пальцем. Он словно чего-то ждал. Его высокий лоб собрался гармошкой, затем разгладился.

— Мешок с золотом взял кто-то другой, но по вашей указке?

— Нет.

Кристалл под моим пальцем вдруг налился зловещей краснотой, затем снова побледнел. Острое лицо прокурора просияло торжеством.

— Вы это видели, мистер Годар! — воскликнул мой обвинитель вне себя от радости. — Будете свидетелем.

«Детектор лжи! — догадалась я. — Его местный магический вариант».

Я заметила, что кристалл хотят забрать и вцепилась в него двумя руками, понимая: вот он, мой шанс!

— Я ­ — Мэри Клоди! Я не вру. Я — Мэри Клоди! — заорала я до боли в горле, уверенная, что артефакт останется белым и все увидят, что я говорю правду, а значит, будут вынуждены меня отпустить, но, к моему ужасу, камень снова побагровел.

Он побагровел!

Глаза прокурора округлились, лицо вытянулось.

— Неожиданно, — едва слышно шепнул мужчина, будто обращаясь к собственным мыслям.

О господи.

Сокрушенная внезапной догадкой, я без сил обмякла на стуле.

Кристаллы Х’аара учуяли ложь.

Я ведь и правда не Мэри Клоди.

Громова Мария Львовна.

Только что я сама себя утопила.

Получив неоспоримые доказательства моей вины, прокурор больше не церемонился.

— За решетку! — крикнул он в сторону закрытой двери, и та немедленно распахнулась, будто стоящий в коридоре стражник только и ждал этого крика.

В комнату ворвался усач, тормознувший мою карету на лесной дороге.

— Вы не имеете права! — в жесте отчаяния я бросилась к окну. Сама не знаю зачем. Частокол металлических прутьев полностью перекрывал путь к свободе. Все, что я успела, прежде чем меня скрутили и поволокли в камеру, — зацепить взглядом серую безликую стену соседнего здания. — Письмо! Мне надо послать письмо! Вы не можете запретить! Я знаю свои права.

Но мои права никого не волновали.

* * *

С ужасом я ожидала увидеть мрачные казематы, но меня притащили в просторную комнату, залитую уютным светом масляных ламп. Сначала я даже не поняла, где нахожусь. Книжные шкафы, стол. За столом мужчина в уже знакомой черной форме. Перед ним гора каких-то бумаг и кружка с чем-то горячим. Горячим, потому что в воздухе над чашкой клубился белый дымок.

— Орли, смотри, какую компанию я тебе привел! — довольно прогремел под ухом усач, крепко держащий меня за руку.

Орли окинул меня скучающим взглядом и вернулся к работе. В этот момент я заметила, что часть комнаты огорожена решеткой с дверью. Туда-то меня и повели — в клетку, где содержали подозреваемых до суда и вынесения приговора.

— Я имею право на письмо! — усач ушел, и теперь, стоя у решетки и сжимая в кулаках ее железные прутья, я обращалась к мужчине за столом. Тот болезненно морщился от моих криков, но не поднимал головы от документов. — Дайте мне перо и бумагу. Я требую.

Стражник поднес к губам кружку и осторожно отхлебнул из нее, ни разу не взглянув в мою сторону. Для этого человека я была пустым местом, всего лишь раздражающим источником шума.

О господи, неужели все это происходит на самом деле?

Я чувствовала себя букашкой в тени от занесенного сапога. Вот-вот сапог опустится и размажет меня по асфальту. Руша легенду о блэквудском чудовище, я помешала чьим-то грязным делишкам, и теперь кто-то очень влиятельный задался целью убрать меня с дороги. Подтасуй улики, подкупи свидетелей и судью — и дело состряпано, неугодный человек больше не путается под ногами. Из тюремной камеры можно сколько угодно вещать о том, что в Блэквуде нет чудовищ: услышат тебя только крысы да равнодушное эхо.