Ставрос. Падение Константинополя

Когда Дионисий поел и вымылся с дороги, он сразу же лег спать – и проспал часов десять, не меньше. После этого военачальник заметно ожил и даже начал испытывать искреннюю благодарность к Леонардовым грекам, предоставившим ему кров. До сих пор Дионисий не мог думать ни о чем, кроме смертельной опасности, своих товарищах и пути назад, в Италию: как неспособны были думать о чем-либо другом и его товарищи.

– Пошлите к моей жене и дочерям, - попросил македонец прежде всего, когда его мысли наконец обратились к дому. – Скажите им, что я жив!

– Непременно, господин, - горячо пообещал Ангел. – А кто еще из ваших вернулся?

Дионисий быстро взглянул на него; и он понял, что спросил совсем не так, как следует.

Разве тот, кто никогда не воевал, поймет того, кто столько раз прошел через смерть?

Дионисий опустил глаза, помолчал несколько мгновений - потом сказал:

– Со мной был племянник – Дарий… очень храбрый воин, несмотря на молодость и неопытность. Он погиб.

Дионисий прервался, какая-то судорога прошла по его лицу – и македонец прибавил:

– Дарий погиб на земле Македонии, через которую мы шли, и мы погребли его там… предали огню, как хоронили воинов во времена славы нашей родины. С ним мы сожгли тела врагов.

Ангел, пораженный и полный сочувствия, хотел пожелать, чтобы Господь упокоил душу Дария, но слова застряли в его горле. Звезда Македонии закатилась задолго до того, как на этой земле воссияла слава Господа.

Он сказал, что сейчас же пошлет кого-нибудь в имение Аммониев; о том, что Дионисий пережил на востоке, Ангел больше не смел спрашивать. Дионисий теперь был спокоен, и рассказал, как проехать к его дому. А дорога до Рима и Анцио была Леонардовым людям уже знакома.

Кассандра, счастливая возвращением мужа, почти не плакала из-за смерти Дария. Она любила племянника, но главенствовала в ее сердце собственная семья… человеческое сердце не может вместить всего, только малую часть предназначенной ему боли.

Феодора еще не знала о возвращении македонцев… или уже знала? Скорее всего, комесову жену люди Леонарда оповестили одновременно с Кассандрой, - и скифская пленница одна плакала сейчас о своем муже. Пусть плачет одна… ей не место теперь в доме Аммониев.

Дионисий глухим и утомленным, но спокойным голосом рассказал семье подробности похода – и подробности смерти Дария.

Итальянцы ночью подплыли к Стамбулу, и там их встретили огнем турецкие корабли; но цепь, замыкающая Золотой Рог, была отомкнута, и они прорвались к Городу с небольшими потерями. Часть армии стала под его стенами, а другая завязала бой на море. Но морем туркам было далеко и долго посылать за помощью, и градоначальник приказал дать врагу бой под Феодосиевыми стенами. Однако в городе содержалось мало войска, и турки были плохо готовы отражать натиск; первый бой итальянцы выиграли, нанеся туркам большой урон. Город был окружен, под стенами раскидали горящую солому, препятствуя выйти хоть кому-нибудь. Ибрахим-паша понял, что итальянские безумцы скоро перебьют защитников Стамбула и могут ворваться внутрь, пусть и ненадолго… но вверенный ему Город может пострадать слишком сильно, прежде чем подойдет помощь. Паша начал переговоры…

– Сфорца выторговал лучшие условия для итальянских купцов – и лучшую охрану морского пути из Италии в Византию, - сказал Дионисий. – Потом выступил я: я говорил с пашой от имени греков… и потребовал отдать казну и сокровища императоров, которые градоначальник до сих пор прятал у себя. Большая часть добычи осела в его сундуках и сундуках других султанских чиновников. Те из турок, - воинов султана, - которые проливали кровь, грудью бросаясь на стены Константинополя, получили лишь малую часть от награбленного… как всегда и бывает.

Дионисий грустно посмеялся.

– Ну и как – вам отдали, что вы потребовали? – воскликнула Кассандра, которую в рассказе мужа больше всего заинтересовало, сколько македонцы выиграли в этих переговорах.

Дионисий кивнул.

– Нам открыли одни из ворот и вывезли несколько подвод с золотом и драгоценными вещами… думаю, что это ничтожная часть того, что хранится в дворцовых и храмовых сокровищницах, но проверить мы не могли и не успели. Паша все-таки получил подкрепление – мы хотели отступить, но поздно; была большая сеча, и Дарий весьма отличился в ней.

Военачальник улыбнулся с гордостью, которой мог больше не сдерживать. Дарий уже не услышит, если его перехвалят: как случается, когда слишком превозносят мертвых в сравнении с живыми…

– Мы прорвались и ушли на север и запад – часть воинов осталась на кораблях, - продолжил Дионисий. – Мы не могли уйти морем, нас отрезали от берега, но начальники флота увели корабли от врага, и остальные высадились и присоединились к нам позднее.

Македонец замолчал, как будто ему нечего было прибавить, – да и что прибавить? Сколько человек они потеряли, сколько товарищей умерло от ран, болезней и недостач? Описание военных будней может только нагнать уныние и страх на женщин и мирных людей; их стремятся забыть и те, кто живет войной. Ибо все эти будни проживаются ради подвигов, ради побед и мира, который стоит до следующей брани!

А ради славы немногих бесславно – и даже без вести погибают сотни и тысячи…

– А как погиб Дарий? – спросила Кассандра после долгого молчания.

– Нелепо, - мрачно ответил Дионисий. – В него метнули копье из-за дерева: нас часто атаковали из засады… Дарий проезжал мимо, и его поразили в спину. Я ничего не мог сделать.

Голос Дионисия задрожал.

– Мы погнались за убийцами, и настигли нескольких… это были греки, - усмехнулся военачальник. – Всех убили на месте. Их сложили на погребальный костер, в ногах у моего племянника, вместе с их оружием.

Кассандра опустила голову, пряча от мужа слезы. Греки… это были греки. Во имя Византии, в память об империи одни греки опять убивали других…

– А как вы нашли комеса? – спросила Кассандра.

Леонарда они снова лишились – и если Дионисий расскажет, как критянин был найден, хуже уже не будет.

Тут Дионисий вдруг повеселел.

– Нам повезло, жена, - сказал он. – Мы рассылали шпионов, продвигаясь на запад… и в конце концов узнали, что комес в плену в Болгарии. Ты ведь знаешь, что это давно турецкая земля. Захватили его болгары, христиане, - и торговаться хотели с самим Стамбулом, за вольности для Болгарии!

Дионисий помолчал.

– Не знаю, почему в Стамбуле до сих пор не знали о нем, - может быть, поссорились князья или священники… но мы выкупили его, отдав болгарам часть золота, которое получили от паши. Можно считать, что мы помогли братьям-христианам.

Смуглый грозный македонец улыбнулся с таким выражением, что Кассандра поняла – ее муж с великим удовольствием прошелся бы по Болгарии с императорскими легионами, как когда-то поступали с дикими болгарскими каганами василевсы, владыки мира. Да что у этого народца есть своего? Болгары были такие же темные варвары, как и северные тавроскифы, сородичи Феодоры, пока греки не научили их своим наукам!