Стеклянный Дворец

Харди громко расхохотался, его глаза заблестели.

– Арджун, приятель, подумай, до чего мы докатились, если начали разговаривать о хороших и плохих хозяевах. Мы кто, собаки? Бараны? Не бывает хороших хозяев и плохих. Арджун, чем лучше хозяин, тем хуже для раба, потому что заставляет его забыть о своем положении.

Они смотрели друг на друга, находясь всего в нескольких дюймах. Арджун видел, как подергивается глаз Харди, и чувствовал жар его дыхания. Он сдался первым.

– Харди, от нашей ссоры не будет никакого проку.

– Да.

Арджун стал грызть ногти.

– Слушай, Харди.
– Не думай, что я не согласен с твоими словами. Это не так. Я считаю, что ты во многом прав. Но я лишь пытаюсь задуматься о нас, о людях вроде нас с тобой, о нашем месте в мире.

– Не понимаю.

– Взгляни на нас, Харди, просто взгляни на нас. Кто мы такие? Мы научились танцевать танго и знаем, как есть ростбиф ножом и вилкой. Правда в том, что если бы не цвет кожи, то большинство людей в Индии не приняли бы нас за индийцев. Когда мы вступили в армию, мы не думали об Индии, а хотели стать сахибами. Ими мы и стали. Думаешь, мы можем всё это исправить, просто подняв новый флаг?

Харди беспечно пожал плечами.

– Слушай, - сказал он.
– Я простой солдат, приятель. Я не понимаю, что ты пытаешься сказать. Для меня вопрос в том, что хорошо, а что плохо - за что надо сражаться, а за что нет. Вот и всё.

Раздался стук в дверь. Харди открыл и увидел стоящего на пороге джани Амрик Сингха.

– Все ждут.

– Джани, эк минит...
– Харди повернулся к Арджуну.
– Слушай, Арджун, - произнес он устало, - вот что я собираюсь сделать. Джани предложил провести нас через линию фронта к Мохану Сингху. Я уже принял решение и собираюсь объяснить его солдатам, я скажу им, почему это правильно. Они сами смогут решить. Хочешь пойти послушать?

– Да, - кивнул Арджун.

Харди протянул Арджуну костыль, и они вместе медленно направились по гравийной дороге к навесу. Там было полно народу: впереди в аккуратных рядах сидели солдаты, за ними - обитатели поселка кули, мужчины в саронгах, женщины ы сари. Многие сборщики держали на руках детей. В конце навеса стоял стол и пара стульев. Харди занял место за столом, а Арджун и джани Амрик Сингх сели на стулья. Было шумно: люди перешептывались и разговаривали, дети хихикали от такого необычного зрелища. Харди пришлось кричать, чтобы его услышали.

Как только он начал говорить, Арджун понял, к своему удивлению, что он талантливый оратор, похоже, имеющий опыт. Его голос наполнил пространство под навесом, слова отражались эхом от крыши - долг, страна, свобода. Арджун напряженно вслушивался и вдруг ощутил, что лицо покрылось испариной. Он опустил глаза и понял, что весь вспотел - пот катился с локтей и ног. У него снова начиналась лихорадка, как прошлой ночью.

Под навесом раздался оглушающий гул многочисленных голосов. Арджун услышал, как Харди ревет толпе:

– Вы со мной?

Последовала еще одна волна криков, прокатившаяся под крышей и эхом отразившаяся обратно. Солдаты вскочили на ноги. Несколько человек взялись за руки и начали танцевать бхангру, дергая плечами и притопывая ногами. Рабочие за ними тоже кричали - мужчины, женщины, дети - бросая в воздух разные предметы, хлопая и махая руками. Арджун посмотрел на Кишана Сингха и увидел, что его лицо раскраснелось от радости, глаза сияют.

Арджун беспристрастно отметил, что с тех пор, как они вошли под навес, всё будто изменилось, словно весь мир внезапно поменял цвет и облик. Недавняя реальность казалась непонятным сном. Неужели он и правда с удивлением смотрел с холма на индийский флаг в поселке кули? Но чей же еще там мог быть флаг? Неужели отец Кишана Сингха и правда получил награду во Фландрии? Неужели Кишан Сингх и правда тот же самый человек, за которого он всегда его принимал - самый преданный солдат, выходец из потомственной солдатской семьи? Арджун посмотрел на танцующих. Как могло получиться, что он так долго служил вместе с ними и понятия не имел, что они совсем другие? И как такое возможно, что он никогда не знал даже самого себя?

Вот так и начинается мятеж? В такое безрассудное мгновение, когда каждый перестает быть похожим на человека, которым был еще минуту назад? Или каким-то другом образом? Когда кто-то узнает незнакомца, которым всегда был для самого себя, когда понимает, что все клятвы в верности, все убеждения неправильны?

Но кому присягать сейчас, когда он чувствовал себя свободным? Он был военным и знал, что без веры, без верности, нельзя сделать ничего, по крайней мере, ничего важного. Но кому теперь присягнуть на верность? Старая Индия давно не существует, Британия построила империю и стерла ее с лица земли. Но теперь мертва и империя, Арджун это знал, потому что чувствовал, как она умирает в нем самом, где был самый твердый ее оплот, так кому теперь сохранять верность? Верность, народ, вера - эти понятия были столь же хрупки, сколь и важны, как ткань человеческого сердца - легко разрушить, невозможно восстановить. Как можно воссоздать узы, связывающие людей друг с другом? Это находилось за пределами возможности человека вроде него - выучившегося разрушать. Эта работа продлилась бы не один год, даже не десяток лет и не пятьдесят, это работа на целые столетия.

– Так что, Арджун?
– внезапно перед ним опустился Харди, посмотрев в глаза. Его лицо триумфально пылало.

– Арджун. Что ты будешь делать? Ты с нами или против нас?

Арджун потянулся к костылю и встал на ноги.

– Слушай, Харди. Перед тем, как думать о чем-либо, нужно кое-что сделать.

– Что?

– Баки, командующий, мы должны его отпустить.

Харди безмолвно уставился на него.

– Мы должны так поступить, - продолжил Арджун.
– Мы не можем быть ответственными за то, что он попадет в плен к японцам. Он справедливый человек, Харди, и под его началом было хорошо служить, ты это знаешь. Мы должны его отпустить. Обязаны.

Харди почесал подбородок.

– Я не могу этого допустить, Арджун. Он выдаст нашу позицию, наши перемещения.

– Вопрос не в том, что ты можешь допустить, Харди, - устало прервал его Арджун. Ты не мой хозяин, а я не твой. Я не прошу тебя. Я ставлю тебя в известность, что собираюсь дать командующему провизию и воду и позволить ему отыскать путь обратно к своим. Если ты захочешь мне помешать, тебе придется вступить со мной в драку. Думаю, некоторые солдаты встанут на мою сторону. Решай.

Харди едва заметно улыбнулся.

– Взгляни на себя, приятель, - его голос наполнился язвительным сарказмом.
– Даже сейчас ты пытаешься лизать зад начальству. На что ты надеешься? Что он замолвит за тебя словечко, если всё пойдет наперекосяк? Хочешь получить страховку на будущее?

– Вот ты свинья, - Арджун бросился к Харди, схватив его за шиворот, замахнувшись костылем.

Харди легко увернулся.

– Прости, - резко сказал он.
– Не стоило этого говорить. Тик хаи. Делай, что хочешь. Я пошлю кого-нибудь, чтобы показать тебе, где Баки. Только поторопись, это всё, о чем я прошу.

Глава тридцать восьмая

Элисон с Дину потратили час на уборку в темной комнате. Электричества не было, пришлось работать при свечах. Они отнесли вниз увеличитель, поддоны, упаковали отпечатки и негативы, завернув их в старую ткань и уложив в коробки. Закончив, Дину задул свечу. Они стояли в душной и теплой комнате, похожей на шкаф, прислушиваясь к ночному гулу цикад и кваканью лягушек. Время от времени слышался далекий прерывистый звук, похожий на лай, словно в спящей деревне потревожили свору собак.