Стекляный лабиринт

– Вот, - торжествующе сказал он, вернувшись.
– Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром это вот лежало.

Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.

– Да, колбаска, похоже, того. Протухла, - резюмировал Астафьев.

– Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, - обиделся новоявленный свидетель.
– Хорошо хоть водка не протухла.

– Откуда ты знаешь, может, и она прокисла, - спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.

– Что ж ей сделается, - ухмыльнулся Афонькин, но потом обеспокоился, увидев, как внимательно оперативник рассматривает бутылку на свет.

– Ну что?
– спросил Мазуров.

– Есть пальчики, и хорошие.

– Э-э, вы что!..
– начал догадываться Афонькин.

– Что-что, изымаем мы у тебя твой трофей, на предмет проведения экспертизы.

– Ну вот!
– лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка.
– И это забираете.

– Что делать, Афонькин, - сказал Мазуров, вытряхивая из пакета протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки.
– Сам знаешь, лучше с нами не связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось? Жить надо честно.

Колодников тут вспомнил про мужичка-экскаваторщика. Тот и так был небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже дышать боялся.

– Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?

В ответ тот неуверенно пожал плечами:

– Темнело уже.

– На мопеде возвращался?

– Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена скажет, я не вру, ей-богу!

– Что значит темнело? Насколько стемнело?
– решил уточнить Мазуров.

– Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.

– Около одиннадцати примерно, - решил Мазуров, припомнив вчерашний их поход по следу Бычка-Свинореза.

– Бурлак был один?

– Да.

– К нему никто не приезжал?

– Как это?

– Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а так, другие люди.

– Нет, никого не было.

– Он ничего не рассказывал тебе про голую девушку? Про ковер?
– спросил Астафьев.

Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на него:

– Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком. Ничего он про это не говорил. Если его не спросишь, он и не ответит, слова не скажет.

– А как он объяснил вырытую могилу?

– Да никак. Я его еще спросил, чего, дескать, выкопал, меня не дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю - бирюк. Как работы нет, заберется куда-нибудь в глубь кладбища и сидит там один как сыч. Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как бык. Как нужно чего, так оборешься, пока его найдешь.

– Ну, хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, - Колодников ткнул пальцем в грудь Афонькину.
– Тоже иди с ним. Расскажете все следователю Шалимову, он в синем кителе. Рассказывать все, без утайки.

Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.

– Ну, что дальше делать будем?
– спросил Колодников.

– Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, - предложил Мазуров.

– Ну, это само собой, - согласился Андрей.
– Я их с собой заберу, прокатаем.

– Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, - предположил Мазуров.

– Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там за глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок, - предложил Андрей.

– У нас Рваный объявился, из своей берлоги вылез. Брать надо, - пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.

– Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного!
– предложил Колодников.

– Ладно, уговорил.

Колодникову в самом деле, удалось вызволить из бригады самого опытного эксперта - Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при самых сложных и кровавых делах. Уже полностью седой, с красным лицом, и в неизменном сером, в елочку пиджаке, со столь же неизменным дипломатом, он белозубо улыбнулся Юрию, но с Мазуровым они раскланялись довольно сухо. В свое время у них был конфликт из-за побочной деятельности эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке небольшой магазинчик, реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но и самому Сычеву приходилось порой тратить рабочее время на доставку товара. Мазуров как-то не выдержал и взорвался, в очередной раз не получив сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа. Тогда он высказал все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко не в дипломатической форме.

Глава 9

Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный стол. Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:

– Красивый, собака. Три на пять. Правда, машинная вязка.

Действительно, ковер был хорош! Классический, восточный узор, с преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.

– Да, кровь тут не очень-то и разглядишь, - сказал Мазуров.
– Но почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков десять?

– Больше, - сказал Астафьев.
– Не всегда и такую стену найдешь.

– На стене он как раз и не висел, - сказал Сычев, исследуя вещьдок, сидя на корточках.
– Судя по некоторой вытертости и крупнозернистой пыли на ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она, - Сычев показал на большое бурое пятно в самом центре.
– И вот тут тоже, с краю.

– Точно?

Сычев обиженно хмыкнул:

– Уж это я различаю с первого взгляда. Сколько такого повидал на своем веку.

Астафьев присвистнул, и переглянулся с Мазуровым.

– Что ж, выходит, ее на нем и пробовали убить?

– Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, - сказал эксперт, - ну а потом займемся кровью.

Проход Сычева с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами подполковника. Широкоплечий, плотный, но еще не толстый, с редеющей шевелюрой, Мамонов вызывал чувство уважения и одновременно какой-то опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней энергетикой. Проще говоря, Мамонов обладал качествами, присущими властным руководителям, умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом он зашел в комнату и остановился на пороге.