Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Погребальный обряд VII–VI вв. до н. э. характеризуют могильники Калачевка II и Окунево I (Могильников В.А., 1968а, с. 229; 1968б, с. 94–97), где в трех курганах исследовано шесть погребений. Характерно захоронение под земляными насыпями около уровня древнего горизонта, головой на север и северо-запад. В двух погребениях могильника Калачевка II совершены, вероятно, повторные захоронения черепа и уложенных аккуратно трубчатых костей, а один костяк покоился на спине с подогнутыми ногами. Центральное захоронение кургана 1 этого некрополя устроено на уровне древнего горизонта в деревянном срубе (один венец) и содержало останки двух человек. Такие детали ритуала, как совершение захоронения на уровне древнего горизонта, с подогнутыми ногами, было характерно для погребального обряда ирменской культуры (Молодин В.И., 1985, с. 134). С другой стороны, северная и северо-западная ориентировка погребенных предвосхищает черты погребального ритуала саргатской культуры. В Окуневском могильнике найден раннесаргатский сосуд (табл. 121, 33). Неустойчивость черт погребального ритуала отражает процесс формирования саргатской культуры из разнородных элементов.

Вещевой инвентарь памятников VII–VI вв. до н. э. характеризуют орудия труда, предметы вооружения и конского снаряжения широко распространенных форм. На поселениях Новотроицкое I и Битые Горки обнаружены костяные мотыги (табл. 121, 27), проколки (табл. 121, 29). Среди случайных находок представлены бронзовые кельты ананьинских и западносибирского типов (табл. 121, 25), кинжал с бабочковидным перекрестьем и брусковидным навершием (табл. 121, 30), бронзовые ножи с кольчатой рукоятью (табл. 121, 28), удила со стремевидными окончаниями с дополнительным кольцом и без него (табл. 121, 26, 31), каменный оселок с отверстием для подвешивания (табл. 121, 24). Среди предметов вооружения — бронзовые двухлопастные втульчатые, ромбические наконечники стрел с шипом, обнаруженные на поселении Новотроицкое I и в могильнике Калачевка II (табл. 121, 10, 11); костяные наконечники стрел с выделенным черешком или без него (табл. 121, 12, 13). Из б. Тюкалинского округа происходит бронзовый чекан (табл. 121, 14), аналогичный чеканам VI — начала V в. до н. э., распространенным на широкой территории от Ирана до Минусинской котловины (Членова Н.Л., 1981, с. 7, рис. 2, 6), что указывает на местное производство изделий такого рода. На городище Инберень VI найдены глиняные формы для отливки кельтов ананьинского типа, плоских двухлопастных наконечников стрел с шипом и ножа с кольчатой рукояткой (Абрамова М.Б., Стефанов В.И., 1981, с. 93, рис. 17, 23–25).

Ряд вещей говорит о контактах населения лесостепного Прииртышья с кочевниками степей Казахстана и Приаралья. Бронзовый нож с кольчатой рукоятью и слегка горбатой спинкой из окрестностей Омска (табл. 121, 28) имеет аналогии в комплексах VII–VI вв. до н. э. могильника Уйгарак и тасмолинской культуры (Вишневская О.А., 1973, табл. VI, 5; XXI, 11; Кадырбаев М.К., 1966, рис. 38, 5). Бронзовые удила со стремечковидными окончаниями и оселки с отверстиями для подвешивания (табл. 121, 24, 26, 31) широко известны в степях Евразии среди материалов VIII–VI вв. до н. э. — в Туве, майэмирской, тасмолинской и других культурах (Грязнов М.П., 1947, рис. 3, 7, 8, 5, 9; 1980, рис. 12, 1; 20, 2; 23, 28; Кадырбаев М.К., 1966, рис. 7, 3, 4; Вишневская О.А., 1973, табл. IX, 19; XX, 5). Бронзовый колесовидный амулет (или пряслице), найденный в Омске (табл. 121, 23), аналогичен савроматским «колесикам» VI–V вв. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1964, рис. 71, 3–5). Фиксируемые в VII–VI вв. до н. э. южные и юго-западные связи оказали большое влияние на облик культуры и этнический состав населения лесостепи Западной Сибири второй половины I тысячелетия до н. э. и, в частности, на формирование и генезис гороховской и саргатской культур.

Саргатская культура ( В.А. Могильников )

Среди культур лесостепи Западной Сибири саргатская культура наиболее изучена. Впервые материалы, относящиеся к ней, были добыты в конце XIX в. в основном местными краеведами. Но соответствующего хронологического и культурного определения они в то время не получили. В 80-х годах М.С. Знаменский раскопал Савинский курган на левом берегу Иртыша, напротив г. Тобольск, а тобольский купец А.И. Дмитриев-Мамонов провел раскопки Потчевашских курганов. Часть материалов из этих раскопок была опубликована финским археологом А. Гейкелем (Heikel А., 1894, pl. I; II; V). В 1893 г. А. Гейкель раскопал также курганы саргатской культуры у д. Томилова под Ялуторовском и Тюменью (Heikel А., 1894, pl. XXVII; XXVIII; XXX). В 1894–1896 гг. С.М. Чугунов исследовал курганы на р. Омь, у устья Тартаса, близ с. Спасское (ныне Венгерово) (ОАК за 1895 г., с. 41, 42; ОАК за 1896 г., с. 100–102). В 1897 г. А.П. Плахов (1899, с. 58–63) вскрыл восемь курганов у с. Николаевка близ Омска и дал общую топографическую характеристику расположения курганов на правобережье Иртыша от с. Чернолучья до Омска с его окрестностями. В 1911 г. В.П. Бирюков исследовал курганы у сел Долговское и Бакланское близ устья р. Миасс в Притоболье. Вещи из них поступили в Шадринский музей и остались неопубликованными. В 1916 г. В.Н. Пигнатти раскопал курган у д. Тюкова под Тобольском (Мошинская В.И., 1953а, с. 217–219).

Материал, добытый в дореволюционный период, представляет несомненный интерес для общей характеристики культуры, но, к сожалению, он плохо документирован и частично утрачен. Культурная и хронологическая принадлежность его, а также анализ были даны уже в советское время, когда параллельно с накоплением проводилось научное осмысление полученного материала.

Свое название культура получила по курганам у с. Саргатка на левобережье Иртыша, в 100 км к северу от Омска, раскопанных В.П. Левашевой в 1927 г. и давших выразительный комплекс материала этой культуры. Помимо них, В.П. Левашева раскопала два кургана у с. Коконовка, в 25 км к северу от Омска, на правобережье Иртыша, а также провела рекогносцировочные раскопки на ряде городищ на р. Омь в Барабинской лесостепи (Абрамовское; Преображенское; Вознесенское), на которых среди прочих представлены комплексы саргатской культуры. Материал раскопок курганов у сел Саргатка и Коконовка был издан В.П. Левашевой лишь частично (Левашева В.П., 1928, с. 159, 160; 1948, с. 86–88). Она определила эти памятники как характеризующиеся круглодонными сосудами с резным орнаментом, вещами «скифского» типа, преобладанием овальных могильных ям, вытянутых с севера на юг, в которых находятся преимущественно одиночные, но встречаются и парные захоронения, подметив, таким образом, типичные черты культуры, хотя особая саргатская культура еще не была выделена. Тогда же П.А. Дмитриев раскопал Мысовские курганы под Тюменью и впервые выявил общие черты в культуре курганов лесостепи Западной Сибири. Он указал также на преобладание в них северной ориентировки погребенных и на близость их материальной культуры культуре сарматских курганов Южного Приуралья, считая при этом, что курганы лесостепи Западной Сибири оставлены одной из ветвей сармат (Дмитриев П.А., 1928, с. 187, 188). По сути дела, работами В.П. Левашевой и П.А. Дмитриева ограничился довоенный период изучения памятников саргатской культуры.

Наиболее активный период исследования этих памятников приходится на 60-70-е годы. Открывают его работы В.И. Мошинской и В.Н. Чернецова. В.И. Мошинская (1953а) ввела в научный оборот материал дореволюционных раскопок Потчевашских и Тюковского курганов, но ошибочно причислила их к потчевашской культуре, присовокупив сюда материал Потчевашского городища, относящегося, как было доказано впоследствии, к раннему средневековью. В.Н. Чернецов (1953б, с. 224, 240) отметил своеобразие культуры, представленной в Среднем Прииртышье курганами типа Саргатки и Коконовки, и, в отличие от П.А. Дмитриева, утверждал, что оставлена она не сарматами, а кочевыми угорскими племенами.

Надежная источниковедческая база, легшая в основу изучения саргатской культуры, была обеспечена в ходе широких полевых исследований, проведенных в 60-70-е годы экспедициями Уральского университета (В.Ф. Генинг, В.Е. Стоянов), Института археологии АН СССР (В.А. Могильников), Северо-Казахстанского музея и Петропавловского пединститута (Г.Б. Зданович). В эти же годы полностью публикуется материал Коконовских и Саргатских курганов (Могильников В.А., 1972б; 1972в), а также ряда других памятников (Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1969; Кожин П.М., 1972; Косинская Л.И., 1974; Корякова Л.Н., 1979б; Корякова Л.Н., Стефанов В.И., 1981; Могильников В.А., 1973; 1974; Мошкова М.Г., Генинг В.Ф., 1972; Стоянов В.Е., 1969в; Стоянов В.Е., Фролов В.Н., 1962). Одновременно выходит ряд статей с анализом материала саргатской культуры в целом, т. е. дается ее периодизация, определяются ареал и комплекс характерных черт (Генинг В.Ф., Корякова Л.Н., Овчинникова Б.Б., Федорова Н.В., 1970; Могильников В.А., 1969б; 1970; 1972а). Но при этом рассматриваются и отдельные стороны культуры: погребальный обряд (Корякова Л.Н., 1977; Стоянов В.Е., 1973), специфика поселенческих комплексов (Стоянов В.Е., 1969а), вопросы социально-экономического развития (Могильников В.А., 1976; Стоянов В.Е., 1977). Детальный источниковедческий анализ саргатской культуры проведен Л.Н. Коряковой (1981а), уделившей большое внимание вопросам хронологии и выявлению локальных вариантов культуры.

В целом исследователи придерживаются близких точек зрения на хронологию и периодизацию культуры, но в определении этнической принадлежности населения, оставившего саргатскую культуру, нет единства. Большинство авторов разделяют точку зрения В.Н. Чернецова о его угорской принадлежности (Генинг В.Ф., 1972, с. 278), отмечая в то же время присутствие в этносе определенных иранских элементов (Корякова Л.Н., 1979а, с. 84, 85; Могильников В.А., 1972б, с. 133; 1979б, с. 45–47). В.И. Васильев (1979, с. 62) высказал мнение о самодийской принадлежности населения саргатской культуры, которое пока не получило поддержки у исследователей и вызвало ряд серьезных возражений (Могильников В.А., 1983б, с. 249).

Саргатская культура локализуется в лесостепи Зауралья и Западной Сибири, от восточных предгорий Урала на западе до среднего течения р. Омь в районе г. Куйбышев — на востоке. На севере она частично захватывает юг лесной зоны по Иртышу и Тоболу до его устья (карта 20). Южная граница в основном совпадает с южной границей лесостепи. Судя по концентрации памятников, эта территория была заселена неравномерно. Население сосредоточивалось главным образом в северной и центральной частях лесостепи, вдоль крупных рек — Иртыша, Ишима, Тобола, а также по среднему течению Оми и в низовьях Исети. Значительно меньше памятников на крупных притоках Иртыша и Тобола — Таре и Туре, протекающих преимущественно в лесной зоне. Слабо было освоено междуречье Иртыша и Ишима и, по-видимому, несколько лучше — богатая озерами лесостепная часть междуречья Ишима и Тобола, где памятники приурочены к озерным террасам. Наиболее плотное население, вероятно, было в лесостепи Прииртышья, к северу от Омска. Здесь обнаружены как наиболее ранние (Богдановна II, III; Новотроицкое I; Окунево I), так и наиболее поздние (Калачевка I; Стрижово I) памятники. Плотность саргатского населения здесь превышала его концентрацию во все исторические эпохи, предшествовавшие освоению края русскими.

Карта 20. Памятники саргатской культуры.

а — городища, известные по разведкам; б — городища, исследованные раскопками; в — селища, известные по разведкам; г — селища, исследованные раскопками; д — курганные могильники, известные по разведкам, предположительно саргатские; е — курганные могильники, исследованные раскопками; ж — грунтовые погребения; з — находки саргатской керамики на большереченских селищах; и — находки саргатских керамики и погребений в инокультурных могильниках; к — селища с керамикой кашинского типа; л — саргатские городища с находками керамики кашинского типа; м — курганы с находками саргатской и кашинской керамики; н — городища с совместными находками керамики саргатского и богочановского типов.

1 — Иртышское; 2 — Татарка; 3 — Нововаршавка; 4 — Изылбаш; 5 — Ачаир; 6 — Омск (Кемеровский спуск); 7 — Захламино; 8 — Николаевка; 9, 10 — Битые Горки, городище и грунтовой могильник; 11 — Коконовка, поселение; 12 — Коконовка, могильник; 13 — Коконовка II; 14 — Большое Кулачье; 15, 16 — Малое Кулачье I, II; 17, 18 — Новотроицкое I, II; 19 — Новотроицкое, курганы; 20, 21 — Чернолучье I, II; 22 — Малитина; 23, 24 — Красноярка II, I; 25 — Нижняя Ильинка; 26–28 — Горная Бития III, I, II; 29 — Фадеевка; 30 — Лежанка; 31 — Каргановка; 32 — Розановка; 33, 34 — Калачевка I, II; 35 — Новооболонь; 36 — Крупянка; 37 — Саргатка; 38 — Десподзиновка; 39, 40 — Кушайлы I, II; 41, 42 — Сибирская Саргатка; 43 — Георгиевка; 44 — Сосновка; 45, 47–49 — Богданово III, I, II, IV (поселение); 46 — Богданово; 50–52 — Андреевка I–III; 53, 54 — Новопокровка I, II; 55, 56 — Черноозерье III, IV; 57 — Инберень IV; 58, 59 — Саратово I, II; 60 — Рассвет; 61 — Старый Карасук II; 62 — Ингалы; 63 — Батаково; 64 — Исаковка; 65–67 — Исаковка I–III; 68 — Сидоровка; 69–71 — Стрижово I–III; 72 — Бещаул; 73–74 — Картовь I, II; 75 — Каиркуль; 76 — Малый Темей; 77 — Могильно-Посельское; 78, 79 — Пустынное I, II; 80 — Карташово; 81–83 — Карташово I–III; 84 — Гущино; 85 — Артын; 86 — Сеткуловка; 87 — Танатово; 88–91 — Окунево I, II, IV, III; 92 — Крутоярка; 93 — Красноозерка; 93а — Безымянное II; 94 — Богочаново; 95 — Большая Пристань; 96 — Ямсыса VII; 97 — Кип; 98 — Утьма; 99 — Верхнее Аксеново; 100 — Красноярка; 101 — Новоникольское I; 102 — Старый Погост; 103 — Ивановка; 104 — Ивановка II; 105 — Потчеваш; 106 — Бергилька; 107 — Юргаркуль; 108 — Нерда I; 109 — Савина; 110 — Тюково; 111 — Чашауль; 112 — Чашкуль; 113 — Усть-Логатка; 114 — им. М. Горького; 115 — Карасук; 116 — Калугино; 117 — Талагуль; 118 — Вдовино; 119 — Барабинск (оз. Бугристое); 120 — Каргат 4; 121-123а — Абрамово 7, 1, 4, 10; 124–128 — Марково 6, 8, 4, 5, 1; 129 — Омь (Осинцева); 130 — Преображенка 3; 131 — Погорелово; 132 — Туруновка 4; 133 — Большой Чуланкуль; 134 — Чуланкуль; 135, 136 — Ложка 4, 1; 137 — Усть-Тартас; 138, 139 — Венгерово 1, 7; 140 — Сопка 2; 141 — Старый Сад; 142 — Игнатьевка Новосибирской обл.; 143 — Вознесенское; 144 — Малая Хомутинка III; 145 — Усть-Горы III; 146 — Вишневка; 147 — Киршовка I; 148 — Глухониколаевка (Полтавка); 149 — Игнатьевка Омской обл.; 150 — Сперановка; 151 — Покровка; 152 — Карлуга I; 153 — Явленка I; 154 — Актау; 155–157 — Борки I, II, IIа (погребение); 158 — Новопавловка; 159 — Далматово; 160, 161 — Баландино II, IV, 162 — Ильинское; 163 — Жиляково; 164 — Песьяное; 165 — Клепиково; 166 — Черемуховое; 167 — Пахомово озеро; 168, 169 — Заворохино I, II; 170 — Кошкарагай II; 171 — Боровое; 172 — Тушнолобово; 173–175 — Логиново VIII, II, V; 176, 177 — Горки I, II; 178 — Чупино; 179 — Старая Маслянка; 180 — Лихачево; 181 — Ефимово; 182 — Кокуй II; 183 — Узлово; 184 — Абатское; 185 — Ир; 186, 187 — Тюляшов Бор VI, II; 188 — Борки; 189 — Боровлянка 3; 190 — Михайловка; 191 — Тюрмитяки 5; 192 — Пеганово; 193, 194 — Фоминцево I, II; 195 — Рямовое; 196 — Прохорово; 197 — Курганское; 198, 199 — Козлово I, II; 200 — Лебяжье; 201, 202 — Язево I, II; 203 — Лисья Гора; 204 — г. Курган; 205, 206 — Белый Яр XII, XIII; 207, 208 — Речкино II (поселение и погребение); 209 — Варакосова; 210– Усть-Суерка; 211 — Песьянский; 212 — Мочищи; 213 — Петухово; 214 — Гладунино; 215 — Камышное; 216 — Кямышное II Белозерского р-на; 217 — Увал I, II; 218 — Увал; 219 — Чистолебяжье, курган 6 (впускное погребение); 220 — Коркино VI; 221 — Мясниково; 222, 223 — Суерка I, II; 224 — Тютрина; 225 — Савина; 226 — Исток I; 227 — Карагужево; 228 — Новошадрино II; 229, 230 — Поспелово I, II; 231 — Скородум III; 232 — Кокуй; 233 — Чащина; 234 — Старое Лыбаево; 235 — Памятное; 236 — Ялуторовск; 237 — Томилово; 238 — Коктюль; 239 — Чечкино I; 240 — Калачик; 241 — Юрта-Бор XII; 242 — Средний Баклан 2; 243 — Цытырлы; 244 — Караульный Яр; 245 — Магат; 246 — Пивкино; 247 — Долговское; 248 — Воробьево I; 249 — Боборыкино IV; 250 — Прыгово I, II; 251 — Прыгово; 252 — Спицыно (Павлиново); 253 — Спицыно; 254, 255 — Рафайлово II, I; 256 — Рафайловский остров; 257 — Рафайлово; 258 — Солобоево; 259, 260 — Ботники I, II; 261 — Красногорское; 262 — Красногорский Борок; 263 — Колово; 264 — Ингалинка; 265 — Ингалинский Борок; 266 — Архангельское; 267 — Юдино; 268 — Макушино; 269 — Тимино; 270 — Мысовская I; 271 — Мыс (курган 6); 272 — Тюменский I; 273 — Андреевское озеро VIII; 274 — курган на южном берегу Андреевского озера; 275 — южный берег Андреевского озера, VI; 276 — остров Андреевского озера; 277 — северный берег Андреевского озера I; 278 — Козлов мыс (курган 16); 279–281 — Дуван II, VI, I; 282 — Матуши I; 283–285 — Ипкуль I, IV, XIII; 286 — Абдулино; 287–293 — памятники кашинского типа: 287 — Большедубское, 288 — Юдино, 289 — Кашино, 290 — Давыдово, 291 — Коняшино, 292 — Решетниково, 293 — Верхний Бор.

На врезке — Верхнее Приобье: 294 — Майма IV; 295 — Быстрянка; 296 — Новотроицкое; 297 — Раздумье IV; 298 — Старая Масляха; 299 — Быстровка.

Указанные пределы характеризуют максимальный ареал саргатской культуры, который в различные периоды ее развития не был неизменным. В V–III вв. до н. э. саргатское население локализовалось на более узкой территории — в Среднем Прииртышье, Барабе (Усть-Тартас), Среднем и Нижнем Приишимье (городища Актау; Борки; поселения Ефимово; Узлово; Абатское), а также на севере лесостепи Притоболья, главным образом на нижней Исети, средней Туре и Нице (курганы Томилово; Памятное; городище и курганы Рафайлово; Красногорское; Мыс; Перейминский II; Макушино). В лесные районы Тобольского Прииртышья саргатское население проникает, видимо, в IV — начале III в. до н. э. вдоль Тобола и осваивает прилежащую к его устью долину Иртыша вверх и в меньшей мере — вниз от Тобольска. На это указывает локализующаяся здесь группа памятников, связанная цепью поселений с саргатскими памятниками Притоболья и как будто изолированная от основного массива саргатского этноса Омского Прииртышья незаселенным «саргатцами» пространством вдоль Иртыша, между устьями Вагая и Ишима.