Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

МОЖАЙСК

В желтых липах спрятан вечер, Сумерки спокойно сини. Город тих и обесцвечен, Город стынет. Тротуары, тротуары Шелестят сухой листвою, Город старый, очень старый Под Москвою. Деревянный, краснокрыший, С бесконечностью заборов, Колокольным звоном слышен Всех соборов. Полутени потемнели, Тени смазались краями, Переулки загорели Фонарями. Здесь, остриженный, безусый, В тарантасе плакал глухо Очень милый, очень грустный Пьер Безухов.

ЗВЕЗДНОЕ ОЗЕРО

У деревни лают собаки, Ночь повисла над водоемом, И костер на воде — как факел С желто-огненным окоемом. Здесь задумчивый лес толпится, Здесь смолою пропитан воздух, А захочешь воды напиться — В котелке заплескают звезды.

ДЕСЯТЬ ЛЕТ

Загорелым, обветренным и босым Выскочил он под дождь. От современности — только трусы, А так — африканский вождь. Пренебрежительно глянул на нас, Вытер ладонью нос И пустился по лужам в дичайший пляс С удовольствием и всерьез.

«Ах улицы, единственный приют…»

Ах улицы, единственный приют Не для бездомных — для живущих в городе. Мне улицы покоя не дают, Они мои товарищи и вороги. Мне кажется — не я по ним иду, А, подчиняясь, двигаю ногами, А улицы ведут меня, ведут По заданной единожды программе, Программе переулков дорогих, Намерений веселых и благих.

«Бывает все на свете хорошо…»

Бывает все на свете хорошо [3] , В чем дело, сразу не поймешь, — А просто летний дождь прошел, Нормальный летний дождь. Мелькнет в толпе знакомое лицо, Веселые глаза, А в них бежит Садовое кольцо, А в них блестит Садовое кольцо И летняя гроза. А я иду, шагаю по Москве, И я пройти еще смогу Соленый Тихий океан, И тундру, и тайгу. Над лодкой белый парус распущу, Пока не знаю с кем, Но если я по дому загрущу, Под снегом я фиалку отыщу И вспомню о Москве.

3

Песня из к/ф «Я шагаю по Москве» (сц. Г. Шпаликова, реж. Г. Данелия). В ней был еще один куплет, не вошедший в окончательную редакцию, характерный для манеры Г. Шпаликова включать в свои вещи цитаты:

Москва, Москва, люблю тебя как сын, Как русский пламенно и нежно, Люблю поток твоих машин И летний ветер свежий.

Некоторые песни, ставшие популярными, приносили вечно безденежному автору небольшой доход. В письме Ю. Файту он написал:

О, что напела мне страна? Какие пали дивиденты? (так у автора. — Ю.Ф.) Поет и тенор и шпана — А мне положены проценты.

СНЕГ В АПРЕЛЕ

И я вступаю, как во сне, в летящий на закате снег. Уже весна. Летит прощально над миром света пелена. Любимая удивлена, но телефону сообщая, что выпал снег. Как описать его паденье, замедленный его полет? Да, снег идет не в наступление, он отступает, но идет. Летит он, тихий, ненахальный, иной у снега цели нет — чтобы рукою помахали ему, летящему, вослед.

«Может я не доживу…»

Может, я не доживу До того момента, Как увижу наяву Цель эксперимента? Может, я не дотяну В будущее ногу, Мне полеты на Лупу Лично не помогут. Риторический вопрос, И отчасти глупый: Для чего я жил и рос — Не рассмотришь в лупу. Или, скажем, в телескоп Из обсерваторий. Отчего в тщету укроп И зелено море? Говорят о чем киты, Воробьи, синицы? Отчего мне ты да ты Продолжаешь сниться? Отчего ко мне во сне Города приходят? Откровение — извне, На каком же коде, — Телетайпе, телети, — Я по ним шатаюсь. Кто кино про то крутил? Не таюсь, а таю.

«Мы сидели, скучали…»

Мы сидели, скучали У зеленой воды, Птиц домашних качали Патриаршьи пруды. День был светлый и свежий, Людям нравилось жить, — Я был весел и вежлив, Я хотел рассмешить. Сочинял вам, не мучась, Про царей, про цариц, Про печальную участь Окольцованных птиц. Их пускают китайцы, Чтоб потом наповал Били птиц сенегальцы Над рекой Сенегал. Не узнать добровольцам, Что убийцы босы И научные кольца Продевают в носы. Погибают скитальцы Вдалеке от друзей, Горько плачут китайцы И Британский музей.

БАТУМ

Работа не тяжелая, И мне присуждено Пить местное, дешевое Грузинское вино. Я пью его без устали, Стакан на свет гляжу, С матросами безусыми По городу брожу. С матросами безусыми Брожу я до утра, За девочками с бусами Из чешского стекла. Матросам завтра вечером К Босфору отплывать, Они спешат, их четверо, Я пятый — мне плевать. Мне оставаться в городе, Где море и базар, Где девочки негордые Выходят на бульвар.

КОЛОКОЛ

Стоял себе, расколотый, Вокруг ходил турист, Но вот украл Царь-колокол Известный аферист. Отнес его в Столешников За несколько минут, Но там сказали вежливо, Что бронзу не берут. Таскал его он волоком, Стоял с ним на углу, Потом продал Царь-колокол Британскому послу. И вот уже на Западе Большое торжество, И бронзовые запонки Штампуют из него. И за границей весело В газетах говорят, Что в ужасе повесился Кремлевский комендант. И аферист закованный Был сослан на Тайшет. И повторили колокол Из пресс-папье-маше. Не побоялись бога мы И скрыли свой позор. Вокруг ходил растроганный Рабиндранат Тагор. Ходил вокруг да около. Зубами проверял, Но ничего про колокол Плохого не сказал.

«У лошади была грудная жаба…»

У лошади была грудная жаба [4] , Но лошади — послушное зверье, И лошадь на парады выезжала И маршалу молчала про нее. А маршала сразила скарлатина, Она его сразила наповал, Но маршал был выносливый мужчина И лошади об этом не сказал.

«Мертвец играл на дудочке…»

4

Написано совместно с Александром Галичем.

Посвящается Феллини

Мертвец играл на дудочке, По городу гулял, И незнакомой дурочке Он руку предлагал. А дурочка, как Золушка, Ему в глаза глядит, — Он говорит о золоте, О славе говорит. Мертвец, певец и умница, Его слова просты — Пусты ночные улицы, И площади пусты. «Мне больно, мне невесело, Мне холодно зимой, Возьми меня невестою, Возьми меня с собой».