Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

ИЗ ЦИКЛА «ВТОРАЯ ГОРСТЬ»

* * *

Как знойно! Широкое поле спокойно. Равнина — немая, глухая — Без края! Безлюдье, пустыня на взгляд… Лишь травы, волнуясь, как море, Красуются в пышном уборе Да где-то сверчки гомонят. И снова В безмолвье заречья лесного И дальше, к расселинам гор, Мой взор Летит, в тишине утопает, М в травах душа отдыхает, И душу теплом. наполняет Простор. Но — вот! Чей там стон — затаенный, Как будто напев похоронный, Плывет? Мое ли то горе родное? Чье сердце томится больное? О нет! Словно голос разлуки, Свирели доносятся звуки. И вмиг К тем звукам я сердцем дрожащим приник, И, рай забывая, оно зарыдало Без слов. Тебя, моя зорька, оно увидало. И слиться с напевом народным Напев мой в порыве свободном Готов.

* * *

Ой, зелен явор, да зелен явор, А ива — зеленее; Ой, между всеми красавицами Всех мне одна милее. Прекрасней розы, прекрасней розы Нету цветка на свете; Не знаю розы, не знаю розы Нежней, чем щеки эти. Ясные звезды, ясные звезды Светят в небесном море, — Все утонули ясные звезды В едином ее взоре. Девичий говор, как птичий гомон, Тешит ухо, ласкает. А ее голос — пшеничный колос, Он за сердце хватает. Что больше моря, что глубже моря — Сходятся в нем все реки. А мое горе больше, чем море: С ней разлучён навеки.

* * *

Стройная девушка, меньше орешка, Что ж в твоем сердце злая насмешка? Что ж твои губы — словно молитва, Что ж твои речи — острая бритва? Нежно сияют глаз твоих чары, Что зажигают в сердце пожары, Ах, эти очи, пасмурней ночи, Тот, кто их видел, солнца не хочет! Что ж мне улыбка стала страданьем, Сердце, как в буре, бьется желаньем? Ясная зорька, что в твоем взоре? Ты — моя радость, ты — мое горе! Встречи добившись, пылко люблю я, Пылко влюбившись, душу сгублю я.

* * *

«Калина, калина, зачем долу гнешься? Зачем долу гнешься? Иль солнца не любишь, и к солнцу не рвешься, И к солнцу не рвешься? Иль жаль тебе цвета для радости света? Для радости света? Иль вихрь тебе страшен, иль гром среди лета? Иль гром среди лета?» «Не жалко мне цвета, а в гром улыбаюсь, А в гром улыбаюсь, И солнце люблю я, я вся в нем купаюсь. Я вся в нем купаюсь. Но в небо не рвусь я, не хватит мне силы, Не хватит мне силы, Румяные гроздья к земле я склонила, К земле я склонила. Я дубу не пара, не рвусь я на кручи, Не рвусь я на кручи; Меня ты, высокий, затмил, словно туча, Затмил, словно туча».

* * *

Зачем ты совсем не смеешься? Не холод ли в сердце твоем? Не с горя ли сердце застыло И смех не рождается в нем? Зачем ты совсем не смеешься? Быть может, какой-нибудь грех На совесть налег и сжимает Задорный и радостный смех? Неявной печали отметка Лежит на прекрасном челе. Улыбка твоя — как под осень Блистание солнца во мгле.

* * *

Вьется та тропиночка, Где она прошла И из сердца запросто Счастье унесла. Вот туда пошла она, Все гуляючи, Со своим возлюбленным Напеваючи. Словно сумасшедший, Я бежал за ней. Обливал слезами я След среди камней. Словно утопающий, Как спасение, Взглядом я ловил ее На мгновение. Как в лесах коралловых В глубине морской, Слух ловил мой с жадностью Жемчуг речи той. Вот идет тропиночка. Извивается, А сердечко бедное Разрывается. Залегла на дне его Мысль всего одна: Что вот тут загублена Жизнь моя сполна. Все, что мне милей всего, Мной взлелеяно, Чем душа была жива, Здесь развеяно! Чем душа была жива, Было — минуло… Ах, чтоб эта тропочка. Вовсе сгинула!

* * *

Коль не вижу тебя — Мне минуты, как век, бесконечны; Коль увижу тебя — Вновь страдаю от раны сердечной. Коль не вижу тебя — Я окутай морозом н мглою; А увидев тебя — Опален я горящей смолою. Чтоб увидеть тебя — Понесут меня ангелов руки; А увижу тебя — Гонят прочь меня адские муки. Я утратил покой И с тобой, и в разлуке с тобою! Я не принят землей И отвергнут небес синевою.

* * *

Если ночью услышишь, что там, за окном. Кто-то плачет безумно и тяжко, — Не тревожься о том, спи бестрепетным сном, Не гляди в эту сторону, пташка! Не бездомный бродяга грустит о судьбе, Не голодный бедняк, моя зорька, — Это вся моя скорбь и тоска по тебе, Это плачет любовь моя горько. Как пол в ярме, вот так я день за днем Влачу свой плуг до крайнего предела; Я только тлею медленным огнем, Порывов нет, и сила ослабела. Мечта моя заглохла молодая, Ручей былых иллюзий пересох, И резкой стала речь моя сухая. — Я вижу: урожай мой будет плох. Плох урожай! Я мало, может быть, Посеял иль пшеницу взял гнилую? А дни идут! Уж скоро ливням лить, — Нам звезды возвещают осень злую.

ИЗ ЦИКЛА «ТРЕТЬЯ ГОРСТЬ»

Льдом студеным покрыта, Не волнуется в речке вода; Если лампа разбита, Свет ее не дрожит никогда. Не услышишь мелодий, Если сломай на части смычок. Как же песни выходят Из-под бремени злобных тревог? Иль как пресс это горе, Чтоб из сердца стихи выжимать? Иль как колокол — песня, Чтобы горестный плач заглушать?

* * *

Аллеей летнею, ночною, Как тень, я шел, не зная сна, Горели звезды надо мною, Темнела неба глубина, Миротворящей тишиною Вливалась в душу. Как же я Еще вчера любил вас, зори, Тебя, голубизна моя! Душа в распахнутом просторе Купалась, уносилась вскоре К лугам прозрачным, где цветут Бессмертные цветы, живут Чудесной сладости мотивы! А ныне так темны, тяжки вы, И для меня ваш свет погас. Теперь я ненавижу вас! Жизнь ненавижу я и силу, Мечты о счастье, о весне, Стремленье к свету, к вышине, — Одно забвенье любо мне, Покой, безмолвие могилы. Аллеей летнею, ночною Я шел, как тень… О сердце, стынь! Передо мною и за мною Сновали люди. «Дзинь-дзинь-дзинь», Звенел велосипед. И шепот Влюбленный слышен был порой… Но против боли роковой, Терзающей рассудок мой, — Не отыскал лекарства опыт. Я шел и знал, что я — могила, Что жизни нерв давно угас, Что тут, на самом дне, сейчас Душа моя похоронила Все радости и все страданья, Все песни, что не встанут вновь, Свое сильнейшее желанье, Свою последнюю любовь.

* * *

Каморка и кухня, два низких оконца, Две вазы с цветами на окнах, Две белых постели, раскрытые двери И тюль занавесок поблеклых. Часы на стене, пять иль. шесть фотографии На темном, комоде понуром, Стол круглый со скатертью — посередине, И лампа на нем с абажуром. А в кресле сидит у стола мое счастье — Одна, в молчаливом раздумье: Кого-то все ждет и шаги чьи-то ловит Там, в уличном крике и шуме. Кого-то все ждет… И не мне уж, конечно, Улыбка в глазах се светит! Но с улицы в рай тот прокрался я взором — Никто меня в тьме не заметит. Вот здесь мое счастье! Так близко! Так близко! И все ж недоступно навеки! Болит мое сердце, но высохли слезы, Горят отягченные веки. От комнаты тихой, лицо закрывал, Бегу я в тоске и тревоге: Так раненый зверь в свою чащу уходит, Чтоб тихо издохнуть в берлоге.

* * *

Песня, подбитая милая пташка, Смолкнуть приходит пора. Полно рыдать нам и горько и тяжко, Кончилась эта игра. Полно тревожить нам рану открытую, Полно вопить про любовь, С каждой строфою и с каждою нотою Каплет горячая кровь. С каждой терциною, с каждой октавою Ритм ослабляется твой… Песня напитана горем-отравою, — Время идти на покой.

ИЗ КНИГИ «МОЙ ИЗМАРАГД»