Стихотворения и поэмы

Расписывать достоинства лирических стихов -- значит в какой-то мере уподобляться Янкелю из "Тараса Бульбы", который попытался изобразить красоту дочери воеводы, возлюбленной Андрия. Он "постарался, как только мог, выразить в лице своем красоту, расставив руки, прищурив глаз и покрививши набок рот, как будто чего-нибудь отведавши".

Чтобы не "прищуривать глаз", лучше процитирую несколько строк из любовной лирики Юрия Кузнецова:

Говори! Я ни в чем не согласен, Я чужак в твоей женской судьбе. Только голос твой чист и прекрасен, Он мне нравится сам по себе. Нахваталась ты слов, нахваталась, Все твои измышления -- ложь. Только в голосе жизнь и осталась, Вызывая ответную дрожь. Говори! Я с тобой словно в чаще И твой голос могу осязать: Шелестящий, звенящий, журчащий... Но такое нельзя рассказать...

Каковы особенности поэтики Юрия Кузнецова, кроме того, о чем уже сказано?

Это -- многозначный символ, служащий стержнем многих созданий, яркая антитеза, емкий поэтический образ, дерзость заглядывания в самые темные закоулки души, умение, подобно Даниле-мастеру, брать красоту в опасной близости от темной силы.

В настоящее время Солженицын делает выписки из словаря Даля тех слов, которые, по его мнению, можно вернуть в речевой обиход. Работа похвальная.

А Кузнецов оживляет многие архаичные слова стихами. Я помню, как встрепенулась читающая публика, встретив слово "извет" во втором четверостишии поэмы "Золотая гора":

Когда душа в семнадцать лет Проснулась на заре, То принесла ему извет О золотой горе. А сейчас -- о глубине образа.

Подсолнух в стихотворении "Черный подсолнух" отворачивается от померкшего солнца -- "оскверненной святыни" -- и присягает луне.

Почему он не свел счеты с жизнью вместо новой присяги? Но ведь луна светит солнечным светом, только отраженным.

Подсолнух ловит преломившийся свет прошлой любви и живет -- им. Кто-то увидит это по-другому, потому что стихи глубоки.

А как емок образ философа в стихотворении "Учитель хоронил ученика..."! Философ вызывает самые разные чувства: он и смешон в своем споре с покойником, он и забавен в своей скрываемой зависти к ученику, посмевшему его опередить в дороге за "полным знанием", он и велик тем, что жив одним духом. Кроме того, видишь его плешь и слышишь его бормотание.

В стихотворении "Свеча в заброшенной часовне" на пространстве в двенадцать строк дана выразительнейшая картина "подвига небывалого". Мужик, проезжая зимним лесом, видит в заброшенной часовне горящую свечу.

Слез он помолиться ради Бога. Ангелы стоят вокруг свечи. И один ему заметил строго: – - Уходи отсюда и молчи! Тут стоять тебе прибыток малый, Но сулит великую вину. Ты увидел подвиг небывалый -- Молится она за сатану.

Сюжет тоже небывалый. Но Юрий Кузнецов однажды написал: "Моя поэзия -- вопрос грешника. И за нее я отвечу не на земле".

А характеры хороши! Как дети, спрятавшиеся от Родителя, проводят опасный эксперимент, ангелы, не решившись сами молиться за врага человеческого, предоставляют это свече.

Ангел, выпроваживавший мужичка, вдруг медлит и, не выдерживая страшной ответственности за происходящее, делится тайной с очевидцем -- пусть самым незначительным. Очень пластичная, живописная картина!

Стихотворение "Отпущение", на мой взгляд, вообще лучшее, что есть в поэзии на тему прощания с матерью. Здесь явлено высшее дозревание души.

В поэме "Красный сад" -- гимне цветам как лучшим творениям Божьим -- отвергнуты суета и мельтешение нового времени, видна тяга вместе с ними струить свет Отцу Небесному.

В последние годы поэт все чаще обращается к евангельским сюжетам. Им блестяще переложена (сотворена со старославянского) проповедь митрополита Илариона -- "Слово о Законе и Благодати", написана поэма о жизни Христа.

Значение творчества Юрия Кузнецова в современной литературе велико. Начиная с семидесятых годов многие его произведения после опубликования (а иногда и до того) становились литературными событиями. Стихи и поэмы -- "Золотая гора", "Дом", "Афродита", "Змеи на маяке" -- открывали новые горизонты. Творчество Кузнецова вызывало горячие споры, многочисленные дискуссии в печати. Помню полемику в "Литературной газете" по поводу стихотворения в восемь строк "Я пил из черепа отца...", которая растянулась чуть ли не на полгода.

Не только в рукописях молодых, но и у зрелых поэтов можно обнаружить следы влияния его поэзии.

Он и сам возник не из пены морской, но то, что Юрий Кузнецов один из значительнейших русских поэтов ХХ века, -- несомненно.

РУССКИЙ ЭРОС В ПОЭЗИИ ЮРИЯ КУЗНЕЦОВА ТАТЬЯНА ГАЗИЗОВА

Уважаемые участники сообщества! Предлагаю вашему вниманию анализ ТАТЬЯНЫ ГАЗИЗОВОЙ стихотворения ЮРИЯ КУЗНЕЦОВА "Брачная ночь".

Дабы все, кто не знает произведения наизусть, не искали предварительно текст, сперва привожу его.

А. На окраине света тьмы  Мы чисты перед солнцем измены,  Эти стены мы взяли взаймы, Но попались стеклянные стены. Б. Как на снег прошлогодней зимы,  Мы на брачное ложе присели. Это ложе мы взяли взаймы  У давно отшумевшей метели. В. Дай мне прежние ночи стряхнуть!  Я забыл, что рассвет неминуем  Твою круглую терпкую грудь Забирая одним поцелуем. Г. Не кипели на крепких устах  Ни слова, ни кровавая пена,  Но запели в отверстых ушах  Заунывны вопли: измена! Д. Это женщины – годы неслись  На меня, не прощая измены.  Словно стая потерянных лиц  Налетела и смотрит сквозь стены. Е. Эти годы я кинул давно, Эти лица я помню едва ли.  – Снами бог! – и разбили окно.  И меня от тебя оторвали. Ж. Обезумев, я крикнул огня:  – Ты их видишь?  Ответила: -Вижу.  Твое тело не любит меня.  Почему ты такой? Ненавижу! З. И заснула неведомым сном,  Словно во поле тихом белом.  Вдруг ты вспыхнула рдеющим ртом,  Вдруг ты вздрогнула веющим телом. И. Застонала, ни старых страстей,  Ни грудей не скрывая во мраке.  И по ним от незримых ногтей  Забугрились багровые знаки. К. Что за нежить нагнали мечты?  Ты очнулась, как зимняя стужа:  – Почему мне явился не ты?  Эти знаки от бывшего мужа. Л. Молвил я: - Это знаки любви,  И других не бывает жесточе.  Но поверь: это знаки мои…  Так кончаются брачные ночи. 1980

Тема эроса и по сей день в русской литературе не является центральной. Мистическая неприкасаемость возникает вокруг неё, будто сфера эта табуирована сверхземными законами - невыразима и неименуема.

Такое сакральное понимание, сразу оговоримся, возможно лишь в рамках традиции. Русской традицией эрос понимается как символ, нечто самому себе не равное, указывающее и открывающее человеку духовную, метафизическую сферу.

Истоки возникновения этого понятия необходимо искать ещё в Античности.

Проблема эроса занимала Гомера, Гесиода, Аристофана, Сократа…

Гомер для определения эроса употребляет два термина: himeros (желание, влечение) и pothos (томление, тоска) однако самодостаточной концепции у него ещё нет.

У Гесиода эрос появляется в самом начале «Космогонии» и происходит из Хаоса (а, стало быть, первичнее Космоса (уже упорядоченного мира) и тем более Логоса ).

Федр выдвигает идею древности эроса. <