Стихотворения и поэмы

9. ТРУБАЧИ ПЕРВОЙ КОННОЙ Легенда

Лишь вечер настанет, дорогой степной Над берегом конники скачут, И медные трубы, одна за другой, То громко смеются, то плачут. И в долгие летние ночи они Летят под малиновым стягом Везде, где сражались в минувшие дни,— По рыжим степям, по оврагам. Хоть кони донские всегда хороши, Но эти — особенной масти, И песню играет трубач от души И всем ее дарит на счастье. И ветру могучих коней не догнать — Летят по просторам России… И Первую Конную славят опять Ее трубачи молодые. И реют, как птицы, на резком ветру Пробитые пулями стяги. И всадники скачут на вечном смотру По слову военной присяги. <1955>

10. «Три струны всего у балалайки…»

Три струны всего у балалайки, Но широк ее размах большой, Взмах руки, и пролетают чайки С набежавшей песенной волной. Парень укорачивает струны, Прижимает крепко их к ладам, И плывет напев простой и юный По окрестным паркам и садам. Слушаю его — и молодею, Прохожу по саду налегке, Все-то, видно, знает и умеет Парень с балалайкою в руке. Дай и мне к струне твоей певучей Прикоснуться медленно рукой, Может, прозвучит еще получше Песенка, придуманная мной. 1949

11–12. ИЗ СТИХОВ О СТАРОЙ СИБИРИ

1. «Есть в лесу особый, пряный запах…»

Есть в лесу особый, пряный запах, А куда ни кинешь взгляд — снега. На сибирских, помнится, этапах Так же пахла зимняя тайга. Одежонкой рваною согретый, На зимовье, где горит огонь, Гармонист кудрявый до рассвета Торопил задорную гармонь. А в тайге унылый звон кандальный Слышался вечернею порой На тропе заброшенной и дальней, Уводящей в омут снеговой. Там снега долины все устлали, Там раздолья бешеной пурги, Кедры придорожные рыдали, Издалека слышались шаги. Голоса в тумане, и нагайки На ветру оледенелый свист, — Говорят жандармы без утайки, Как погиб от пули гармонист. Лишь теперь, со временем, с годами, Понял я, как был тот путь тяжел… Каторжными долгими путями Там буран кандальных в стужу вел… <1957>

2. АГРАФЕНА ДОРМИДОНТОВНА

Огнями холмов называются звезды На бегущей к морю сибирской реке. Там очень густой, удивительный воздух И утки таятся в густом лозняке. К вёдру комар толчется, вызванивая, Прямо на медведя летит, не таясь. Какого вы имени, какого звания, Чьи будете вы, комариный князь? Проезжий лошадник на ярмарку мчится, Конь ступит в болото — и со страху храпит… Во дворах постоялых вовек не приснится, Чем славится город Ирбит. А чем же он славен, скажи между нами? Так-то Ирбит не виден собой… Твоими глазами, твоими бровями, Аграфена Дормидонтовна, твоею красой… Повадкой твоею, когда ты в пляске Плывешь по земле — словно лебедь летит,— И люди завидуют, будто в сказке… Вот чем славен город Ирбит… <1957>

13. НАДЕЖДА

Всё мне кажется, пишутся где-то Те стихи, что мой внук затвердит, И в тетрадь молодого поэта Великанское утро глядит. Начинает он дело большое, За которое браться — беда, Знать не будет он сердцем покоя, Не узнает вовек, никогда, Что такое довольство собою. Днем и ночью мучительный труд. Он дорогой пройдет стиховою, Как по горным вершинам идут. Альпинисту ведь все-таки легче: Взял вершину — садись, отдохни. А ему и укрыться-то нечем, Ведь на сердце не будет брони. И придется седеть молодому И за жизнь кровью сердца платить, Потому что вовек по-другому Стихотворцу не следует жить. Тяжело? Мне еще тяжелее, Хоть я только прохожий, — не трусь, Приходи, приходи поскорее, Первым низко тебе поклонюсь. Приходи, приходи поскорее, Приходи же в родительский дом, Что зовется отчизной… Стареют Без тебя мастера над стихом… <1957>

14. ПЕСНЯ («Зима, и повсюду сугробы…»)

Зима, и повсюду сугробы, И всюду костры на пути, И надо помучиться, чтобы По старому лесу пройти. Всё кажется нынче легко мне, Хоть щеки мороз мне обжег, — Ведь снова я молодость вспомнил, Услышал ее говорок. И вышел я в ночь снеговую, Надел нараспашку пальто, Я песню придумал такую, Какой не придумал никто. Я всё ее нежу и холю, Держу под руками в тепле, Я дал ей и разум, и волю, И право бродить по земле. Впервые она оглянулась, И нет, не печалит ее Моя бесприютная юность, Беспутное счастье мое. Иду я в заветные дали, Где небо в вечерних кострах, И старость ее не печалит С лихой сединой на висках. Ведь с песней заветной, покуда Живу на земле снеговой, По свету скитаться я буду, Всегда она будет со мной. <1957>

15. ЛЮБИМАЯ КНИГА

Как ржаную ковригу, В свои руки беру И держу эту книгу На холодном ветру. Сладко бродит в ней солод, Теплый запах ржаной, Стих по-прежнему молод, Стих совсем молодой. И звучит в нем дерзанье, Разговор озорной, В каждом слове — сказанье О сторонке родной. Жить тебе, жить не старясь, Каждой строчкой своей, Будешь вечно как парус На просторах морей. Подымать за собою, Как могучий прибой, Вечно звать к непокою На гряде огневой. <1957>

16. БАГРИЦКИЙ

Тридцатилетье с той поры прошло, С тех дней тридцатилетье миновало, Взгляну назад — становится светло, И вижу всё — от земляного вала, От нашей первой встречи до того Последнего простуженного часа, Когда в снегах проезда твоего Сто конников тебе навстречу мчатся, Чтоб выручить, чтоб вырвать, чтоб спасти, Чтоб гроба не было на колее знакомой… Но встретили нежданно на пути Усталого седого военкома, И безнадежно он махнул рукой, И стало тихо в каменном проезде, Где слабый свет разорванных созвездий Струился слабо теплою зимой. Но не созвездья помню — тихий дом, Где пел ты, сидя на тахте широкой, И говорил мне иногда с трудом О зрелости, до боли одинокой… А мальчики-поэты — те всегда К тебе стучались с первыми стихами… И проходили дружные года, Перекликаясь на рассвете с нами. Но бьют часы. Уходит человек. Другой глядит печальными глазами И маленьких двух рыбок прямо в снег Роняет вдруг дрожащими руками. Они поэту не нужны теперь… Напоминает сердцу о печали Распахнутая настежь дверь В ту комнату, где песни отзвучали. 1957

17. ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ЗАМЯТИНА

«Твой до земельки той», — мне написал, как брату. Промчалися года — и те сбылись слова, И тяжела недавняя утрата, И наша встреча в памяти жива. Он был моложе, и по всем законам Казалось мне, что я скорей умру, И вот стою на кладбище зеленом В ненастный вечер на сыром ветру. И вспомнились все обещанья разом… Да, если друг не кончил песнь свою, Я за него допеть ее обязан… Что ж, если нужно — значит, допою. И не моя, конечно, в том заслуга — Моих друзей, товарищей моих… Ведь если рядом теплый голос друга, Звучит душевней каждый новый стих. <1955>

18. БЕЗЫМЯННАЯ СТРОКА

Примета времени живая — Та задушевная строка, Что и сейчас не остывает И весь свой жар несет в века. Каких страстей, каких предчувствий, Каких надежд она полна! Она с тобой в минуты грусти, Она и в бой вести должна. Ее услышишь ты однажды И позабыть не сможешь ввек, Ее в пути повторит каждый Хороший сердцем человек. Кто написал ее нежданно? Чья вывела ее рука? Не знаю… но и безымянной Та задушевная строка Живет в богатстве русской речи, В певучем слове, и всегда Твой озаряет путь далече, Как путеводная звезда. <1955>

19. «Я никогда не добивался славы…»

Я никогда не добивался славы И для того на свете, может, жил, Чтоб в поздний вечер юноша кудрявый Мои стихи пред боем повторил. <1957>

20. «Что ж, муза, как у нас дела?..»

Что ж, муза, как у нас дела? Всё то же ль над тобой сиянье? Пока ты без меня жила, Я мучился и ждал свиданья, Но беспокоить не хотел, Да и не мог. По телефону Не разберешь всех наших дел, Звучащих неопределенно. Писать? Но что-то не писалось, Не осуди меня, пойми. Зато сегодня всё осталось За отдаленными дверьми. Как будто у тебя в опале Я был и, видишь, старым стал. Покуда мальчики кропали Стихи, я вовсе не писал. Я помню, помню, по весне Неслышно, легкими шагами, Ты приходила петь ко мне Порой бессонными ночами. И вот сегодня по-былому, Я слышу, в ширь твоих высот Заветный, мне навек знакомый, Твой голос вновь меня несет. <1957>