Стихотворения. Поэмы

_{Пешт, сентябрь 1848 г.}

СВИСТ ПУЛЬ КРУГОМ…

«Свист пуль кругом, бряцание клинков, В зеленом поле заалелась кровь, И твердь звенит от грома битвы той. А где поэт? Все дома он, герой? Ты для того ль отвагу воспевал И для того ли ты сражаться звал, Чтоб в дни, когда мы обнажили меч, В своей берлоге, трепеща, залечь?» Такие речи мир со мной ведет, Он так и сыплет стрелами острот,- Мол, мы его насмешками убьем! А я смеюсь и мыслю о своем: О люди слабые! Сегодня вот они Клеймят меня, но близятся те дни, Когда начнут кричать: «Хвала тебе!» Ведь о людской я думаю судьбе. Мне ничего не надо говорить, И сам я знаю, где мне надо быть: Здесь, выполняя миссию свою, Я как в аду, не только что в бою!

_{Пешт, сентябрь 1848 г.}

В ГОРАХ

Там, внизу, внизу в ложбине, Тонет город в дымке синей. Он на прошлое походит И, как время, вдаль уходит.. Он рисуется в тумане В образе воспоминанья. Хорошо средь высей горных, Высоченных, непокорных. Здесь становятся на отдых Облака в своих походах. Я б вступал отсюда в споры С звездами в ночную пору. Там, внизу, внизу в тумане, Смутном, как воспоминанье, Я оставил мысль о доме В шумном городском содоме. Я оставил там заботы. Я не выношу их гнета, И когда они на шее - Я, как камень, цепенею. Я средь гор вздохнуть присяду,- Трогать здесь меня не надо. Для других отдавши годы, Украду хоть день свободы. Дрязги я внизу оставил, Вниз, в туман обиды сплавил, Гадости и все иное. Здесь лишь радости со мною. Здесь со мной два близких мира: Милая моя и лира. Женщина с душой ребенка,- Вон жена моя сторонкой Мотыльков с цветов сгоняет, Рвет цветы, венки сплетает. Вот она мелькнула тенью, Вот исчезла на мгновенье, Вот опять явилась, рея Феей леса, горной феей. Я ж стою в благоговенье Пред красой миротворенья. Трепетом своим и дрожью Листья на сердца похожи. Сонное их шелестенье Мерно, как сердцебиенье. Дерево большое с края, Голову мне осеняя, С важностью седого предка Надо мною тянет ветку И, благословив, как сына, Ласково трясет вершиной. Господи! Я чуть не плачу В благодарности горячей.

_{Зуглигет, 8 сентября 1848 г.}

БЛИЗОК, БЛИЗОК ЧАС ВЕЛИКИЙ…

Близок, близок час великий, Час, в который все решится. Судьбы родины решатся, Неизбежное свершится! Вынем жребий. Будет бел он, Этот кубик, или черен - Знай, что в выигрыше будет Только тот, кто непокорен! Время, время делать выбор! Что тебе милей и краше - Ветвь оливы или сабля, Что возьмем мы в руки наши? Саблю, а не ветвь оливы Ты бери, рука народа. Мир? Пусть он приходит позже, А сперва придет Свобода. Час настал. Мы всем народам Доказать должны на деле - Или жизнь мы заслужили, Иль для смерти мы созрели. Ибо, кто достоин жизни, Тот с бедою совладает, А сражаться неспособный Пусть под игом пропадает! Саблю старую наточишь Ты, мадьяр, готовясь к бою. Эта сталь была в неволе Заодно, мадьяр, с тобою. Смоешь грязь ты с этой сабли Новой доблестью и славой И очистишь вражьей кровью Тот клинок багрово-ржавый. Только прежде, чем сражаться, Помолиться надо, братья, А молитвой нашей будет Не молитва, а проклятье. Проклянем мы наших дедов, Пусть в гробах томятся, мучась, Что в наследство дали внукам Рабскую такую участь!

_{Пешт, 10 сентября 1848 г.}

ТЫ СЛЫШИШЬ ЛИ, СЕРДЦЕ…

Ты слышишь ли, сердце, что там прошептали? Кого это трусом зовут? Не тебя ли? Позорно кичась и глумясь над тобой, Твердят, что боишься ты выйти на бой. Я знаю вас, черви! Теперь за спиною Вы шепчетесь храбро, смеясь надо мною. А прежде, когда бушевала гроза, Дрожали, не смея взглянуть мне в глаза. Я слушаю ваше шипенье? Нимало! Тяните, тяните змеиные жала, И если начнете за пятки кусать, Я даже не двинусь, чтоб вас растоптать! О сердце, будь холодно ты и бесстрастно, Не трать благородного гнева напрасно. А если огня не унять своего, Свой гнев изливай на достойных его. О сердце, будь холодно и терпеливо, Уйми взбунтовавшейся крови порывы И всем докажи, что не дрогнуло ты Под натиском подлой такой клеветы. Подла клевета, но легко оправдаться, Да стоит ли мне с подлецами тягаться? Ведь после победного славного дня Они прибегут славословить меня. Как много еще в человеке уродства, Как мало еще у людей благородства! Ступайте! Желаю вам счастья. Я рад Бороться за вас. Мне не надо наград.

_{Пешт, сентябрь 1848 г.}

О ЧЕМ ЕЩЕ, СМИРЕННЫЕ ПОЭТЫ…

О чем еще, смиренные поэты, Поете вы в такие времена? Ваш голос в громе битвы замирает, И миру ваша песня не нужна. Оставьте лиру, молодые люди! Вы музыкой не попадете в цель! Пора бы знать, что в громовых раскатах Бесследно тонет жаворонка трель! Пусть даже так! Но разве птица знает, Кто слушает, когда она поет? Нет! Жаворонок, реющий в лазури, Себя да бога только признает! Сама собой летит из сердца песня; От радости родясь и от тоски, Она несется, как летят по ветру Оборванные с розы лепестки. Товарищи! Пусть громче грянут лиры! Мы будем петь всему наперекор,- Поборется с земным и смутным шумом Наш не великий, но высокий хор! В руинах мир. Унылая картина Тревожит сердце и печалит глаз… Хочу, чтоб песен вьющаяся зелень Над холодом развалин вознеслась!

_{Пешт, сентябрь 1848 г.}

ТЫ ПОМНИШЬ…

Ты помнишь, как с тобой глядели Мы в первый раз на этот пруд? С тех пор два года пролетели, Не правда ли, как дни бегут! Стоял такой же день осенний, Тянулись ветви в синеву, С деревьев ветра дуновенье Бросало на воду листву. Поверхность пруда отражала Свод неба светло-голубой, И так же лодка у причала Покачивалась над водой. Тогда еще я только мыслью Навстречу счастью вдаль летел. В прямом, не переносном смысле Я целовать тебя не смел. Прошло два года. Не досадуй, Утрата их не тяжела. За это время жизнь в награду Безмерно больше принесла. Она дала тебя в отплату, Спасения меня лишив,- К чему оно, когда сама ты – Бессмертие моей души? Побудем здесь, где о подруге Тогда я и мечтать не смел. Дай мне измерить на досуге, Как несравненен мой удел!

_{Эрдёд, 27 сентября 1848 г.}

ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ

От круч Карпат до нижнего Дуная Бушует вихрь. И виден в вихре том Мадьяр со спутанными волосами Над окровавленным челом. О, если б не родился я мадьяром, То все равно с тобою был бы я, Ты самое покинутое племя, Какое только ведает земля! Народ мой бедный, нация в сиротстве, Чем ты грешна, что столько всяких бед Опустошают древо нашей жизни - И бог, и черт, и яростный сосед. И почему так подло и безумно Ломают ветви злобною рукой Те самые, кто здесь, под сенью древа, Многовековый обрели покой. О иноземцы, что вы нас грызете, Что злобствуете? Разве не мадьяр, В руке которого всегда сверкала сабля, Вас защищал от турок и татар? И честно мы делились с вами, когда Добро мы получали за труды. И с ваших плеч снимали половину Несчастья, скорби, горя и беды! А благодарность? С подлою отвагой Король немецкий шлет сегодня вас, Как воронов! Как будто бы на трупы, Летите вы на Венгрию сейчас! О вороны, вы алчны, подлы, жадны, Но помните, мадьяр еще не прах! Клянусь, он жив! Он вашей злобной кровью Окрасит свой рассвет на небесах! Да будет так! Не на живот, а на смерть Мы будем биться,- вы хотели так! – Покуда виден под мадьярским солнцем На наших землях хоть единый враг, Покуда кровь из вражеского сердца Не вытекла последнею струей… Отвергли вы содружество венгерца,- Пусть будет так! – он к вам придет судьей. Вставай, мадьяр! Вставай на бой священный! Цветы и жизнь враги топтали тут. Так пусть теперь бегут они, как стадо! Вставай, мадьяр! Твори последний суд! Века единоборствовали с нами, Нас лишним годом битвы не убьешь! Боролись мы с бесчисленными львами,- Так неужели загрызет нас вошь! Встань, нация! Есть мужество бороться! Мир покоряли пращуры твои! Вот Ракоци! Какие полководцы Глядят на мир! И это – взор судьи. Какие предки! Хоть наполовину Стать, как они! Тогда б, как ураган, Мы б осушили даже нашей тенью Кровавое болото – вражий стан.

_{Эрдёд, 30 сентября 1848 г.}

ПРОЩАНЬЕ

Едва рассвет – и вот уже закат, Едва пришел – и ухожу назад, Едва успел тебя поцеловать - И вот слова прощальные звучат! О жизнь моя, душа моя и плоть, Жена любимая, храни тебя господь! Я вместо лиры саблю в руки взял, Я был поэтом – нынче я солдат, И путь мой вместо золотой звезды Кровавые сполохи озарят. О жизнь моя, душа моя и плоть, Жена любимая, храни тебя господь! Не жажда славы в путь меня влечет, Не лавров я ищу на сей земле,- Не уместятся лавровый венок И розы счастья вместе на челе! О жизнь моя, душа моя и плоть, Жена любимая, храни тебя господь! Не жажда славы в путь меня влечет,- Давно все это умерло во мне! Отчизны ради кровь свою пролью - Вот для чего я нынче на войне! О жизнь моя, душа моя и плоть, Жена любимая, храни тебя господь! Не заклинаю: «Думай про меня, Когда за родину я бьюсь и за тебя!» Тебя я знаю! Знаю: у тебя Одна лишь мысль – и это только я! О жизнь моя, душа моя и плоть, Жена любимая, храни тебя господь! Быть может, искалеченным вернусь, Но и тогда ты будешь влюблена В меня, в меня! Тому свидетель бог! Он знает, как любовь моя верна. О жизнь моя, душа моя и плоть, Жена любимая, храни тебя господь!

_{Эрдёд, 17-22 октября 1848 г.}

УВАЖАЙТЕ РЯДОВОГО!

Я офицер. Но, встретив рядового, Который браво отдает мне честь, Краснею я и думаю упорно: Какая-то ошибка в этом есть. Я первый должен честь отдать солдату,- Ценней нас всех солдат во много раз, Так, значит, уважайте рядового,- Он, офицеры, выше вас! С солдатами идем мы вместе в битву. За что мы бьемся? Нам ли то не знать! Один идет бороться за идею, Другой – свое поместье защищать. Но слава всех влечет. Мы все в восторге От колдовства ее прекрасных глаз. Так, значит, уважайте рядового,- Он, офицеры, выше вас! Что знают рядовые об идеях? Мать-родина! Спросить бы у нее: Зачем, как мачеха, сует она солдату Скупой паек и ветхое тряпье? Грош -плата за солдатские лишенья, Беда прошла – другая началась. Так, значит, уважайте рядового,- Он, офицеры, выше вас! Солдат не знает, что такое слава, А если б знал, так в этом что за толк? Ведь не хранят истории анналы Имен солдатских. Славен только полк! Да разве это записать возможно: Чья кровь, когда, и где, и почему лилась? Так, значит, уважайте рядового,- Он, офицеры, выше вас! Поток забвенья смоет и могилы Солдатские, не то что имена! Бесплатно посох нищего калекам Вручает благодарная страна. И все ж навстречу ядрам, саблям, пулям Спешит солдат, чтоб выполнить приказ. Так, значит, уважайте рядового,- Он, офицеры, выше вас!

_{Дебрецен, октябрь – ноябрь 1848 г.}

1848

О звезда сорок восьмого года! Ты, рассветная звезда народов! Ночь, гонима утренней зарею, Убегает с небосвода, А за нею, Пламенея, День встает, и хмур и бешен, Чтоб румянец, с гневом смешан, Озарил бы после ночи Человеческие очи! Смерть тиранам! Стыдно быть нам в рабстве! Время праведному гневу! Не с молитвой, а с кровавой жертвой Обратимся нынче к небу! Мы лежали,- Вы с ножами К нам подкрались. Но напрасно! Жизнь народа не погасла. У народа крови много, Вопль его дойдет до бога! Море в удивлении великом: Твердь земная, что с тобою? Почему вздымаешься валами Величайшего прибоя? Бури ярость, Будто парус Вихрем в клочья разорвало, И, безумен, у штурвала Кормчий, будто гибнет тут он, Рваным пурпуром опутан. Нынче мир – сплошное море битвы. Все с оружьем, все – солдаты! Что топчу я? Порванные цепи! Ха! Корона сломанная чья-то! Эй, в огонь их! Нет! Не тронь их! Надо лишь на этой дряни Начертать ее названье, Чтобы знали наши дети, Чем служили вещи эти. Славный час! Свершилось по Писанью: Во едино стадо львы и овцы! Бог у нас один теперь – свобода! Иноверцам умереть придется. Пали старые Святыни. На руинах и в пустыне Новый храм воздвигнем ныне. Свод его – небес громада! Солнце в нем, а не лампада!

_{Дебрецен, октябрь – ноябрь 1848 г.}

ЧТО ТУТ ЗА ШУМНОЕ ВЕСЕЛЬЕ?

Что тут за шумное веселье? Пирушка, свадьба, новоселье? Нет, по пути – сквозь дождь и тьму – Примчались всадники в корчму. «Корчмарша, гей! Без проволочки Налей вина из старой бочки. Что? Деньги? Будут! Кончим бой И рассчитаемся с тобой. Налей вина из старой бочки Да не вели стесняться дочке. Целуй, голубка! Кончим бой И обвенчаемся с тобой». Так пировали, чередуя Вино и сладость поцелуя, Те, чью судьбу решал рассвет,- Как будто жить им сотню лет! Где мы – на свадьбе иль на тризне? Тут холод смерти с жаром жизни! Любовь и смерть, вино и кровь, Смерть и бессмертная любовь!