Стихотворения. Поэмы

Так на вершине творчества Петефи происходит полное слияние личной и гражданской поэзии.

* * *

Весной 1848 года, в марте и апреле, Петефи вел дневник. В записи от 17 марта мы читаем: «Уже в течение долгих лет едва ли не единственное мое чтение, утренняя и вечерняя молитва, хлеб мой насущный – история французской революции, это новое Евангелие, в котором Свобода, второй спаситель мира, глаголет свои истины… Я ждал будущего, ждал той минуты, когда свободолюбивые мысли и чувства – пленники, в сердце моем осужденные на страшную муку, смогут наконец вырваться на волю из темницы, где их пытали.. Я ждал этой минуты и не только надеялся, но и твердо верил, что она придет. Об этом свидетельствуют стихи, которые я пишу вот уже целый год. Не пустые мудрствования, а пророческое вдохновение (или, если угодно, животный инстинкт) поэта, помогло мне увидеть, что Европа с каждым днем близится к грандиозному насильственному потрясению».

Петефи не зря ссылается на стихотворения, которые он «пишет уже целый год»: в декабре 1846 года создано было стихотворение «Мысль одна меня тревожит…», где вздымается алое знамя с девизом «Мировая свобода»; в январе 1847 года родилось стихотворение «Поэтам XIX века», где так формулируется цель исторического движения человечества:

Когда любой сумеет брать От счастья полными горстями. Когда за стол закона все Придут почетными гостями И солнце мысли, воссияв, Над каждым домом загорится, Мы скажем: вот он, Ханаан, Пришла пора остановиться! (Перевод В. Левика)

В октябре написаны строки, обращенные к другу, поэту Габору Казинци:

Власть все еще принадлежит врагу, А наша армия еще мала, Но в армии – отважные бойцы! Там – большинство, но сила все же здесь! Да и острей оружие у нас - Мы чистой правдой вооружены! (Перевод Л. Мартынова)

Такие произведения, как: «Света!», «Приговор», «Письмо Яношу Арашо», «На железной дороге»,но свидетельствуют о том, что революционная поэзия Петефи достигла наивысшего расцвета. Ее бунтарский дух прорывается даже в лирических стихах, казалось бы чужды,х какой бы то ни было политики, в образах родной природы: Тиса мчится по степи, «как безумец, разорвавший цепи», но следующие за этим строки ассоциируются уже не только с безумием: «Тиса будто цепи сорвала, всю плотину в щепки разнесла, разлилась, не ведая предела, проглотить весь мир она хотела». Образы весеннего половодья, борьбы стихий, используются для метафорического изображения восставшего парода и в ряде других стихотворений апреля 1848 года: «Как река плотину сносит, так народ срывает цепи» («Король и палач»); «угрюмые скалы» мечут грохоты и гулы, «словно гремят цепями» («Аист»); тучи – «гневные и дикие мужи» – не на жизнь, а на смерть бьются «с тираном-ветром»; солнце, «как король, изгнанный из пределов своей страны», бросает с горизонта последний взгляд на землю, «и пока насмотрится беглец, с его главы кровавый катится венец» («Пушта зимой»). В стихотворении «Смерть зимы» – обратная аналогия: символическая картина низвержения тирана в начале произведения разрастается, определяя восприятие явления природы. Поистине, вся поэзия Петефи этого периода проникнута предчувствием революции.

Сохранив все обаяние своей ранней лирики, Петефи подымается теперь на новую поэтическую ступень. Он уже редко пишет народные песни, хотя их мотивы встречаются в любовных стихотворениях. Его пейзажная лирика становится все более бурной и динамичной. Но поэт не теряет жизнерадостности; в его стихах по-прежнему искрится веселая шутка, беззаботный юмор («Лаци Араню», «Пестрая жизнь»), а задушевность и непосредственность, с какими он когда-то рассказывал о своем отце, распространяется на всю его «описательную» поэзию (лиро-эпическая поэма «Глупый Ишток», стихотворения «Тетя Шари», «Зимние вечера», «Кабачок у околицы»). Прежнюю традицию продолжают и стихотворения, представляющие своеобразные поэтические «кредо», в которых Петефи выступает как бы теоретиком своего собственного литературного направления. Свою эстетическую программу он отстаивает и в прозе, в первую очередь, в письмах к Яношу Араню и предисловии к своим сочинениям, которое датировано январем 1847 года.

«Путевые заметки» (1845) и «Путевые письма» (1847) убеждают пас, что развитие прозы Петефи повторяет направление развития его лирики. Эти записи и дневники – не скучные путевые отчеты,- в них играет всеми цветами радуги многогранная личность поэта. Реалистические зарисовки причудливо перемежаются здесь с мыслями об искусстве, литературными и историческими ассоциациями, тут и кипящие страсти, и веселый юмор – целая гамма радостных и мрачных настроений. В самой трактовке жанра путевых писем и заметок Петефи глубоко оригинален, хотя возможно, что мысль об их создании зародилась у него под влиянием «Путевых картин» Гейне.

Следует отметить, что взаимопроникновение жанров характерно и для зрелой поэзии Петефи. Так, в его пейзажных и бытовых зарисовках, то есть стихотворениях, отображающих предметный мир, все больший удельный вес приобретают философские размышления; с другой стороны, в стихотворениях на отвлеченные философские темы мир идей связывается, через посредство конкретных поэтических образов, с воспеваемым поэтом пародом и природой родного края. Именно эта взаимосвязь определяет глубину и идейное богатство лирики Петефи.

Синтез противоречивых на первый взгляд художественных элементов характеризует и его поэзию в целом. Так мы подходим к вопросу о сочетании в творчестве Петефи романтизма и реализма. Можно смело сказать, что лирика Петефи достигает вершин реалистической поэзии XIX века. Но нельзя забывать и того, что вся литература его времени была переплетена нитями романтизма, пронизана романтическим видением мира, романтическими образами и ассоциациями. Этот романтический подход к действительности вытекал из характера самой эпохи – эпохи незавершенности буржуазно-демократических революций. Лирику Петефи с самого начала пронизывали романтические элементы, а в первые годы творчества на него влияли даже романтические формы поведения. Революционно-романтический пафос, символика и гиперболизация, усложненные метафоры, нарочитая сгущенность красок и контрастность образов, сочетание взаимоисключающих, казалось бы, чувств и настроений, резкие переходы тональностей – все эти отличительные черты, несущие на себе печать романтизма, характерны для всей поэзии Петефи; мы находим их даже в тех его стихотворениях, которые по праву считаются шедеврами реалистической лирики. Влияние романтизма особенно усилилось в период душевного кризиса поэта и чуть было не стало оковами для его дальнейшего творчества. Но в главном русло поэтического развития, на эстетических вершинах лирики Петефи романтические элементы не вступают в художественный конфликт с реализмом, не подавляют его, но, напротив, обогащают поэзию Петефи и придают ей многогранность и современное звучание.

* * *

Творчество Петефи бурных месяцев революции можно подразделить на три периода. Первый продолжался с декабря 1847 года до конца марта 1848 года; в эти месяцы Петефи вдохновляло сперва предчувствие близящейся революции, затем победоносное шествие ее в мартовские дни. Второй период длился до начала октября 1848 года; в течение этого полугода, в силу сложной политической ситуации, в центре внимания поэта была борьба со сторонниками Габсбургов, которые компромиссами и обещаниями реформ пытались преградить путь революции. Лирика третьего, и последнего, периода в творчестве Петефи стала поэзией сражающегося народа, поэзией, зовущей на борьбу и воспевающей Гштвы и героев. Такая периодизация творчества поэта в зависимости от исторических событий в данном случае правомерна, ибо поэзия Петефи непосредственно участвовала в формировании этих событий. Его стихотворения стали поэтическим дневником революции. В стихотворении «Италия» Петефи воспевает итальянский народ, свершивший революцию, и призывает последовать его примеру; в стихотворном послании «К Сословному собранию» Петефи издевается над краснобайством и медлительностью либерального дворянства, торопя его ввести свободу печати; «Национальная песня» зовет к практическому революционному действию. Известно, какую важную роль сыграло это стихотворение в день 15 марта. Позже в своей поэзии Петефи призывал бороться до конца, размежеваться с теми, кто шел на примирение с Веной, писал стихи, предназначенные для раздачи солдатам освободительной армии. Из стихотворений Петефи мы узнаем и о разногласиях его с командованием.

После мартовской революции поэт оставался в центре исторических событий благодаря своему творчеству, в котором отстаивал завоевания революции. Теперь он развернул и публицистическую деятельность. Он стал зачинателем нового стиля в венгерской политической прозе. Некоторое влияние на него оказала неотразимая логика статей и речей Ко-шута, хотя творческая манера прозы Петефи значительно отличается от них. Мы находим здесь убедительность и непринужденность живой речи, умение обратиться к сердцу читателя, впечатляющую аргументацию, и все это – в сочетании со страстностью агитатора, с демократическим, якобинским пафосом.

В августе 1848 года, когда войска Елашича угрожали столице Венгрии, Петефи работал над поэмой «Апостол». В этом трагическом и мужественном произведении, полном горечи и надежд, запечатлевшем многие черты эпохи и черты личной судьбы поэта, создан первый в венгерской литературе образ борца-революционера. Герой поэмы Сильвестр – подкидыш; с самого рождения его преследует нищета, он видит пороки и преступления. Но у Сильвестра, выросшего в воровском притоне, хватает душевных сил для того, чтобы стать настоящим человеком, революционером. Уже экспозиция поэмы окрашена в мрачно-романтические тона: перед героем встает мучительный вопрос, имеет ли он право ради высокой идеи обречь на голодную смерть свою семью. Но ведь именно так стоял вопрос перед самим Петефи в 1848-1849 годах.

За картинами детства Сильвестра, написанными в духе Диккенса, следует повествование о революционной деятельности героя и о его мученической смерти. В эти строки тоже вложено много личного. Вся поэма насыщена чертами времени: рядом с фигурой помещика встает образ человека, издающего подпольную газету, и рядом с церковью располагается тайная типография. В образе Сильвестра воплощены великие идеи европейских революций и передовой литературы той эпохи.

В сентябре 1848 года, после того как Австрия отказалась удовлетворить законные требования Венгрии и предоставить ей самостоятельность « решении финансовых и военных вопросов, Национальное собрание призвало народ сбросить иго Габсбургов. В эти грозные дни, когда встал вопрос о самом национальном существовании Венгрии, окруженной несметными полчищами врагов, стихотворения Петефи преследовали непосредственно агитационные цели, вдохновляли народ на борьбу («Дядя Петер», «Секеи»). Петефи вновь обращается к песенному жанру и создает ряд замечательных боевых песен, поражающих своим лаконизмом, драматической напряженностью и ясностью основной идеи, которая выделяется рефреном («В битве», «Боевая песнь»). Однако во многих стихотворениях этих дней сквозят трагические ноты: поэт пишет о семье, о любимой, о прелести родного края так, словно видит их в последний раз. Как будто предчувствуя свою судьбу, он говорит, с поразительной откровенностью, обращаясь к жеие, в стихотворении «Да и чему бы радовался я…»: