Стихотворения. Рассказы. Гора

Моxуа

Полаша [54] горделивый вид Меня не привлечет. Ашока [55] слава, бокула почет, Поэт, устанешь славить ты И малоти [56] и моллики [57] цветы. О Мохуа, по-деревенски просто Зовешься ты, но по осанке, росту Ты так же величава и горда, Как женщина труда, И деревом моим любимым С достоинством неколебимым Стоишь в лесу ты, устремив Высоко к небу свой порыв. Средь пальм и зарослей баньяна Ты утром рано С приветом солнцу шлешь поклон. Темнеет, хмурясь, небосклон, В лесу тревожен шум ветвей, И завывает жгучий суховей, Но от него спешат укрыться В твоей листве, как гости, птицы. В дни засухи по диким тропам Голодным скопом Лесные звери тихо бродят И подаяние твое находят. Строга, сурова, Ты, как отшельник, претерпеть готова Лишения и горести одни,- Но видел я тебя в другие дни, Как трепетно в цветенье ты встречала Весны начало, Наполнив чашечки цветов вином Для пчел, гудящих радостно кругом, И дев лесных, копивших сок цветочный Для пляски под луной полночной. В тебе живительный источник сил, О, как в стволе он тайно накопил Такой пленительный весенний пыл? И я шепчу тебе наедине, Что имя «Мохуа» я дам моей жене.

54

Полаш – небольшое дерево (кустарник) семейства бобовых. Растет обычно в сухих, неувлажненных местах. Цветы – ярко-красного цвета.

55

Ашок – красивое дерево с мелкими цветами красноватых оттенков. Ашок считается священным, и в религиозные праздники из его цветов сплетают гирлянды.

56

Малоти – разновидность жасмина.

57

Моллика – арабский жасмин.

Услада взора

К благодеянью тайной тягой Душа ее наполнена, как влагой Насыщены густые тучи Для утоленья жажды жгучей. Ашарха [58] месяца томление под стать Ее душе, дары стремящейся отдать. Она – шатер ветвистого тамала [59] , Гостеприимство, из-под покрывала Глядящее с порога: Не приведет ли путника дорога? Ресницы опустив, она постелет ложе, Чтоб отдохнул измученный прохожий. Сама – как водоем прохладный, цветом схожий С вороньим оком; В таком пруду глубоком Лучами поглощенными всегда Пронизана спокойная вода. Однако черные бутоны глаз Бывали затуманены не раз Слезами, что веселью, как страданью, Порой сопутствуют, являясь данью Душевной божеству. Ее «Усладой Взора» назову.

58

Ашарх – месяц бенгальского календаря, июнь – июль.

59

Тамал – большое дерево, растущее обычно по склонам гор и на берегах рек.

Мечтательница

Из одинокого окна Ей в полдень даль видна Как на ладони. Ни облачка на светлом небосклоне. За полем рисовым – широкая река Блестит среди густого тростника. За нею пелена зеленой полумглы, Где пальм кокосовых высокие стволы, Деревья хлебные, горбатый джам [60] . Житье-бытье другой деревни там Проходит, как бы в отчужденье: Людей неведомых рожденье, Их смерть, их праздники, их будни. На крыше, с книгой, пополудни Она сидит. Не собранные сзади, Свободно ей на грудь скользнули пряди. Душа ее блуждает где-то, Оплакивая вымысел поэта. Сказанье о герое Находит в ней сочувствие живое, И с тем, кого не видела, в разлуке Она тоскует. В полнолунье звуки Унылой песни лодочника к ней Доносятся сперва сильней, Затем слабее, словно дальний зов, С челна, плывущего меж сонных берегов, И слезы беспричинные из глаз Струятся в этот час, И пробуждаются в ней смутные желанья. Из глубины веков ей слышатся преданья. О, как, должно быть, сладко в темноте Писать письмо на пальмовом листе Пером, обмокнутым в настой печали! «Мечтательницы» имя мы ей дали.

60

Джам – дерево со съедобными темно-фиолетовыми плодами.

Изваянье

Нет спору, эта женщина – творенье Той силы, чье бессмертное прозренье, Чья вековечная игра Столь нескончаемо цветиста и пестра,- Того умельца, Что насекомых тельца И крылья бабочек разглядывал веками И вдруг мудреными украсил письменами. Но это тело - Творца отдохновенье, а не дело, Забава праздности минутной, дань мгновенью, Когда он был охвачен ленью И, в одиночестве, вечернею порой Увлекся облаков причудливой игрой… Осенних рек излучины; красу И негу пылкую в гранатовом лесу В бойшакхе месяце, то юное презренье, С каким на полдень и его горенье, Высокомерия полна, Бросает беглый взор она; В срабоне месяце, на дне разлива – глянец Плывущих водорослей, их подводный танец, А в магхе [61] месяце – дрожащую листву Смоковниц и росой омытую траву; Надменность плавную, с какой при первом громе Павлины расправляют хвост в истоме,- Все это взял за образец, Красавице давая жизнь, творец. Но радужной окраски пузыри Переливаются – и ничего внутри. Души никак я не найду: Все – внешнее, все – на виду. Рассудок неглубокий, без раздумья, Без остроумья. Ей неизвестно чувство ожиданья. Утраты не приносят ей страданья. Она подарки с легкостью берет И так же забывает в свой черед. Как сгусток радости вселенской, Она явилась в оболочке женской. Сарасвати, богиня, наобум, Бездумно лепеча, в нее вдохнула ум. Не потому ли дух ее и плоть - Земли щепоть, Что вмешана в бессмертное питье? Я «Изваяньем» назову ее.

61

Магх – месяц бенгальского календаря, январь – февраль.

Из книги «Голос леса»

(«БОНОВ АНИ»)

1931

Лиана сапфирная

Это месяц-красавец фальгун,- это ног его легкие звоны… Не звенят ли браслетам в ответ на лиане сапфирной бутоны? Небу невмочь замыкать уста, Небо измучила немота,- Плеснулось оно лазурью, тревогой весны обуяно, Полнит небесной струей голубые фиалы лиана. Тенью на дальней скале безмолвье легло голубое, Ищет, жаждет оно воплотиться в марево зноя, Канув в безбрежную гладь, В море свой лик угадать. Гроздьями нежных цветов ветвей разрешилось молчанье, Непостижимая тайна в их ровном раскрылась качанье. Перед свиданием затрепетавшее женщины тело Сжимало синее сари и речь, задыхаясь, немела,- Но стали несказанные слова Беспредельны, как синева. Небесной радости свет, сквозь голубые туманы, Затрепетал синевой в бутонах сапфирной лианы. Это – на голос скитальца ответил путник безвестный, Лиана познала себя в своей лазури небесной. Везде, вблизи и вдали, Зацветают джуй [62] , шефали [63] . О, сколько сладостных слов у ашшина, срабона, фальгуна!… Цветов имена мою душу любовью наполнили юной. Кто золотому чампаку шлет отзвук звонкоголосый? Кому аромат нагкешора [64] струится в смольные косы? Во влажных, черных глазах - Жасмин в дождевых слезах. Розовый пыл олеандра в бряцанье браслетов стозвонных, В кадамбе с красной пыльцой – отраженье томлений бессонных. Сапфирная, ты низошла посланницей дальнего мира. Твой голос звонок и чист, как чаша неба – сапфира, В потоке непостоянства, Вне времени, вне пространства, Ты – голос бога, весна, его голубая причуда,- Скажи, незнакомка-весна, зачем ты явилась, откуда? Зачем и откуда? – вопросом встречаю твое новоселье, Тебе с беспричинной любовью плету из цветов ожерелье. Воздушные волны струят Весенний цветов аромат, И тени манговых рощ дрожат от пчелиного гуда. Пестрые крылья раскрыл мотылек… Зачем он, откуда? Как знать – зачем и откуда? Цветы, деревья и травы… Пред гордой их красотой и восторги души величавы! Полуденный ветер весенний Завел в древесные сени Павлина, и я, изумленный, смотрю на кружки изумруда, И думаю, и говорю: кто ты? Зачем и откуда? Робок наш ум и окован, привычки – что облако пыли. Чужды чудес изумленья, глаза в безразличье застыли. Что видит разум? – Застой. Мир дряхлеет пустой. Но ты обновленье души, весна, ты явила нам чудо. Любуюсь тобой и тихонько шепчу – зачем и откуда? Где я поныне живу? Я – гость, я в далеком пределе,- Твоя голубая краса звучит мне в сельской свирели, Пусть завершается год, И в темной одежде идет Чойтро [65] … Скоро ты наземь уронишь листву,- но покуда Чудной цветешь красотой. Зачем ты пришла и откуда?.

62

Джуй – разновидность жасмина.

63

Шефали (шиули) – кустарник с мелкими ароматными цветами, которые распускаются ночью, а утром опадают.

64

Нагкешор – белый (иногда красноватый) цветок, похожий по форме на голову змеи.

65

Чойтро – месяц бенгальского календаря, конец весны, март – апрель.

Из книги «Завершение»

(«ПОРИШЕШ»)

1932

Узникам Бокши [66]

Перед гордым светом солнца полон мрак ночной стыда. Птица в клетке, но для песни нет темницы никогда. Из отверстья водомета Устремляясь для полета, Свет зари благословляет полоненная вода. Дурги [67] мощь в себе почуяв, из земли, в заветный срок С жаркой вестью о свободе пробивается росток. В людях – та же мощь богини: Пусть умрете вы,- отныне Вы бессмертия людского созидаете чертог. Вы сказали: «Влагу жизни мы испили, став сильней: Мы бессмертье обретаем, жизнью жертвуя своей. Кто отвоевал у горя Свет и счастье, с мраком споря, Тот в тюрьме познал свободу, внемля музыке цепей!»

66

Бокша – концентрационный лагерь, куда были заключены участники национально-освободительного движения. Они поздравили Тагора с семидесятилетием. Поэт ответил стихотворением «Узникам Бокши», которое было перехвачено колониальными властями.

67

Дурга – одно из имен супруги бога Шивы. Культ ее очень распространен в Бенгалии.

Тридцать лет назад

Прошедшее встает в моей душе опять,- Мне двадцать пять: Давно то было – тридцать лет назад… Я вижу вновь тот самый дом и сад. Сюда приехал я закатною порою На краткий срок. Я помню: за горою Пылало солнце, полное огня, Над соснами лицо свое склоня. На скаты гор ложились тени сосен, А в облаках вершин темнела просинь. В день изо дня Знакомый шум шагов приветствовал меня: То почтальон являлся длинноногий На гравием усыпанной дороге: Он точен был всегда… Как быстро пролетели Вслед за неделями педели! Как в давние года, пылает солнце снова Над рощею сосновой, И тени вечера звенят, как в те года, У скал, где горная волнуется вода, И снова за звездой звезда, Как в те года, Молитвы шепчет горному отрогу. И только на мою дорогу, Теперь, когда я жизнью утомлен, Не вышел почтальон. Но все же почему поверил я надежде? Сегодня, как и прежде, На почту, за три мили, без нужды Пошел я, обогнув сады. Колеблясь, полчаса я пробродил вокруг. К почтовым служащим, решившись вдруг, Я подошел, спросил: «Есть почта мне?» В ответ Услышал: «Нет». Задумавшись, в тоске неясной и немой Я повернул домой. Когда же к своему приблизился я дому, Печальному, пустому, И трепетала в сумраке листва, Какой-то женщины услышал я слова,- Сказала спутнику (а в голосе – тревога): «Будь завтра непременно, ради бога». Вечерний сумрак скрыл обоих скоро, Оставив мне обрывок разговора. Я боль в своей душе почувствовал опять, Как в те года, когда мне было двадцать пять, Когда, как песня звезд, мятежно и влюбленно Шаги звенели почтальона.

Ожидание

Словно страж у дверей твоего сновиденья, Дожидался я солнца, считая мгновенья. Я сидел и смотрел на тебя в тишине, И сияла звезда предрассветная мне. Так саньяси [68] ночною порой неустанно Смотрит с берега в темный простор океана. Ветер стих. Просыпается солнце вдали, Чтобы снова лучами коснуться земли; И отшельник, исполненный благоговенья, Жаждет этого первого прикосновенья. Распускается, первых дождавшись лучей, Нежным трепетом губ, теплым блеском очей, Словно чампак, улыбка твоя золотая. Я сорвать ее жажду, томясь и мечтая.

68

Саньяси – аскет, отшельник.

Удивление

Я проснулся. За окном мрак ночной исчез. Мир раскрылся, как цветок. Чудо из чудес. Поражен я! Сколько звезд и материков Не оставило следа. Сколько лет, веков Пролетело. Где герой, наводивший страх? Только тень его живет в сказках и стихах, Сам истлел давным-давно… Не сочтешь племен, Возводивших на костях стройный лес колонн. Возникали города. Где они? Зола. В смерче гибельном времен мне на лоб легла Метка – солнца ранний луч, светлый знак небес. Я проснулся. Вот оно – чудо из чудес. Пред собранием светил встал я в полный рост, Гималаи предо мной, семь небесных звезд - Семь великих Мудрецов. Вот и океан, Там, где Рудра – грозный бог, от веселья пьян, Пляшет шумно в брызгах волн… Вот и древний ствол. Я столетий письмена на коре прочел. Столько рухнуло при нем тронов, что не счесть. Как-то этот исполин разрешил мне сесть Под своей густой листвой… И безмолвный звон Донесло к моим ушам колесо времен.

Восток

О, пробудись, Восток седой! Сокрылся ты во тьме густой Извечной, бесконечной ночи. Но сон твой с каждым днем короче, Исчезнет он с рассветною звездой, О, пробудись, Восток седой! Поет сверчок, звенит цикада,- Нам песен их ночных не надо! Лишь свету утра сердце радо, Сверканью, шуму жизни молодой. О, пробудись, Восток седой! Я верю: ты воспрянешь снова От одного живого слова! Мир, засверкав светло и ново, Оденется одеждой золотой. О, пробудись, Восток седой! Чтоб солнце дней твоих сияло, Сбрось мертвой спячки покрывало И гордо жить начни сначала, Отвергнув неподвижность и застой. О, пробудись, Восток седой! Ты слышишь? Век взывает новый: «Открой мне дверь, сорви оковы! Пусть, озарив твой лик суровый, Взметнется пламя вольности святой!» О, пробудись, Восток седой! Все громче новизны призывы, Как будто рог не молкнет Шивы. Прими же в руки дар счастливый - Цветы, что блещут юной чистотой… О, пробудись, Восток седой!

Из книги «Сад песен»

(«ГИТОБИТАН»)

1932

Из цикла «Моление»

* * *

Мелодию дай, приобщи к песнопенью, учитель. Мелодия надобна мне! Я – смиренный проситель. Небесная Ганга, восход золотой усвоили этой мелодии строй И петь научились, подслушав тебя, вдохновитель. Отправлюсь я, душу наполнив мелодией вечной, Туда, где царит разногласье и шум бесконечный. В людской крутоверти, среди суеты, разлада, сумятицы и тесноты, Ты сам испытай мою вину, великий ценитель!