Стихотворения

Ворон Тиранозавр

Создание дрожало голосами — Целый кортеж Оплакивания и причитаний Ворон всё слышал и глядел вокруг с испугом. Тело стрижа пролетело мимо Пульсируя Насекомыми И их страданиями, всем съеденным. Тело кота корчилось Затыкая Тоннель Грядущих смертных мук, печалью на печали. И пёс оказался раздутым мешком Со всеми смертями для мяса его и костей, что он проглотил. Он не смог переварить их вопящие окончания. Его бесформенный крик стал передозом этих голосов. Даже человек был ходячей Бойней Невинных — Его мозг сжигал их протестующие крики. Ворон подумал: "Увы Увы так может я должен Прекратить жрать И попытаться стать светом?" Но глаз его узрел личинку. И голова его, дёрнувшись, клюнула. И он прислушался И он услышал Рыдания Личинки личинки Он клюнул он клюнул Рыдания Рыдания Рыдая он шёл и клевал Отсюда появился круглый глаз глухое ухо.

Рассказ Ворона о битве

И вот разразилась ужасная битва. И шум был столь силён, Что достигал всех мыслимых пределов шума. И крики были выше, и стоны глубже, Чем ухо может вынести. Лопались барабанные перепонки, и даже стены Рушились, пытаясь спастись от шума. Всё сущее с боями прорывалось Сквозь рвущую на части глухоту, Как сквозь поток в мрачной пещере. Патроны громыхали по заданному плану, Пальцы продолжали свою работу, С наслаждением подчиняясь приказам. Нетронутые глаза наполнялись смертью. Пули прокладывали путь В комьях камней, земли и кожи, В кишках, блокнотах, мозгах, волосах, зубах, Подчиняясь закону Вселенной. И рты кричали "Мама", Попавшись в ловушку расчётов, Теоремы разрывали людей пополам, Сузившиеся от шока глаза смотрели, как кровь Хлещет словно из водопровода В межзвёздные промежутки. Лица падали прямо в глину, Словно лепя посмертные маски, Зная, что даже на поверхности солнца Они не узнали бы больше, чем здесь. Реальность давала уроки Странной смеси писания и физики: Скажем, тут мозги в руках, А там ноги на верхушке дерева. Спасения не было, кроме как в смерти. Но всё продолжалось — и пережило Много молитв, много точных часов, Много тел в великолепной форме, Пока не закончились боеприпасы, Не навалилась страшная усталость И оставшееся не оглянулось на оставшееся. Тогда все зарыдали, Или сели, не в силах рыдать, Или легли, слишком изранены, чтобы рыдать. И когда дым рассеялся, стало ясно, Что такое часто случалось раньше И ещё часто случится в будущем, И случается очень легко: Кости слишком похожи на рейки и хворостины Кровь слишком похожа на воду Крики слишком похожи на тишину Ужасные гримасы слишком похожи на следы в грязи И выстрелить кому-то в грудь Всё равно что чиркнуть спичкой Всё равно что загнать в лузу бильярдный шар Всё равно что порвать счёт в клочки Разнести целый мир вдребезги Всё равно что хлопнуть дверью Всё равно что плюхнуться в кресло Измождённым от ярости Всё равно что самому разлететься на кусочки Что случалось слишком часто И практически без последствий. Так что выжившие остались. И земля, и небо остались. Все повинились. Ни лист не шелохнулся, никто не улыбнулся.

Чёрное Чудовище

Где Чёрное Чудовище? Ворон, словно сыч, покрутил головой. Где Чёрное Чудовище? Ворон устроил засаду в кровати. Где Чёрное Чудовище? Ворон уселся на стуле и начал рассказывать байки о Чёрном Чудовище. Где оно? Ворон закричал в ночи, долбя стену сапожной колодкой. Где Чёрное Чудовище? Ворон разрубил череп врага до эпифиза. Где Чёрное Чудовище? Ворон распял лягушку под микроскопом, уставился в мозг акулы. Где Чёрное Чудовище? Ворон убил брата и вывернул его наизнанку — посмотреть, какого тот цвета. Где Чёрное Чудовище? Ворон испёк из земли кирпич, рванулся в космос — Где Чёрное Чудовище? Космическая тишина отступила, космос порхал во все стороны — Где Чёрное Чудовище? Ворон безжалостно лупил по вакууму, визжал вслед исчезающим звёздам — Где оно? Где Чёрное Чудовище?

Усмешка

Жила-была скрытая усмешка. Искала постоянное жильё. И примеряла лица В моменты забытья: лицо допустим женщины Пытающейся вытолкнуть ребёнка между ног Но это выражение держалось так недолго и лицо Мужчины который так увлёкся Летающим железом в миг Автомобильной катастрофы что вовсе позабыл И думать о лице но это оказалось ещё короче и лицо Пулемётчика стреляющего короткими очередями и Лицо верхолаза за секунду До удара о мостовую и лица Двух любовников в мгновения Когда они зашли так далеко друг в друга что начисто Забыли друг про друга то что нужно Но и они не удержались. Тогда усмешка примерила лицо Кого-то погружённого в рыдания Лицо убийцы и жуткие моменты Того кто рушит всё вокруг себя Что только смог достать и сокрушить Пока не вышел за границы тела. Примерила лицо Предвкушающего на электрическом стуле блаженство Вечной смерти но оно оказалось чересчур расслабленным. Усмешка В замешательстве вернулась Обратно в череп.

Ворон причащается

"Итак, — сказал Ворон, — с чего начнём?" Бог, утомлённый Творением, храпел. "Куда, — сказал Ворон, — куда сначала?" Плечо Бога высилось горой, на ней сидел Ворон. "Вставай, — сказал Ворон, — обсудим положение". Бог лежал, разинув рот, огромной тушей. Ворон откусил кусочек и проглотил. "Откроется ли тайна сия к усвоению При слушании за гранью понимания?" (Это была первая шутка.) Но он и впрямь вдруг ощутил себя куда сильнее. Ворон-иерофант затосковал, непроницаем. Полупросветлён. Безмолвен. (Шокирован.)

Рассказ Ворона о св. Георгии

Он видит, что всё во Вселенной — Ряд чисел, мчащихся наперегонки к ответу. С горячечной радостью, ловко балансируя, Он седлает ряды скачущих. Он творит тишину. Он замораживает пустоту, Обращает творение вспять во всём космосе, Затем распускает числа. Падают огромные камни. Легчайшим дыханием Он плавит головоногих и вылавливает сырые числа Из их ошмётков. Численным пинцетом Он вынимает липкое сердце из неслышно пищащей клетки — Что-то слышит. Он оборачивается — Обтекающий нечистотами демон ухмыляется ему в дверном проёме. Затем исчезает. Он сосредоточивается — Ножом из чисел Режет сердце пополам. Он дрожит — И смотрит вверх. Демон с плоским лицом улитки Или акулы ухмыляется ему Через окно. Затем исчезает. Сконфужен, Потрясён, он собирает внимание в точку — Находя в ядрышке сердца гнездо чисел. Сердце его стучит, рука его дрожит. Что-то хватает его за руку. Он оборачивается. Птичья голова, Лысая, с футбольный мяч, с глазами ящерки, на двух дрожащих птичьих лапках, Каркает на него во всё горло, Цепляясь за ковёр копытцами ног, Угрожая. Он поднимает стул — страх его поднимает — Он лупит покрытый скорлупой предмет до кровавой каши, До месива, топчет пузырящуюся массу. Акулье лицо вопит в дверях, Скаля клыки. Снова стул — Расколов лицо, он разбивает стул вдребезги, Тот корчится в неразрушимом ужасе И затихает. Теперь с пронзительным воплем Предмет вчетверо больше прочих — Безглазый пузатый клубок волос на крабьих ножках — Вцепляется клешнями в его лицо, Пузо его отверзается — жуткая печь с клыками, И когти когтят его, пытаясь подтащить поближе. Он хватает из настенных ножен меч — Церемониальное японское оружие — И прорубает путь сквозь чащу, сечёт Порубленные части, и противник капитулирует. Он стоит по колени в крови и рассекает Валяющееся тело, разделяет его Сверху вниз, вырезает кишки — Отступает от кровавой лужи. Очухивается — Роняет меч и убегает с перекошенным лицом из дома, Где лежат в крови его жена и дети.

Бедствие

Приходили известия о слове. Ворон видел, как оно убивает людей. Ел с аппетитом. Видел, как оно крушит Города в щебёнку. Аппетит не испортился. Видел, как экскременты слова отравляют море. Начал приглядываться. Видел, как дыхание слова сжигает государства В пепел. Полетел посмотреть. Слово сиротливо сочилось: сплошной рот, Ни глаз, ни ушей. Он видел, как оно сосало города, Словно соски свиньи, Выпивая из них людей, Пока не сглотнуло всех, Пока все не переварились в слове. Прожорливое слово огромными губами Гигантской миноги схватило земную округлость — И принялось сосать. Но силы его таяли. Оно могло переваривать только людей. Сжималось, морщилось, слабело, Уплотняясь Усыхающим грибом. И вот — мелеющее солёное озеро. Прошла его эпоха. Всё, что осталось — сверкающая костями Земного племени хрупкая пустыня, Где бродит в размышленьях Ворон.

Битва при Осфронталисе

Слова пришли страховать его жизнь — Ворон прикинулся мёртвым. Слова принесли призывные повестки — Ворон прикинулся психом. Слова принесли пустые чеки — Ворон стал рисовать на них Минни Маус. Слова принесли лампу Аладдина — Ворон продал её и купил пирог. Слова выстроились рядом вагин — Он позвал друзей. Слова предстали сморщенными вагинами, играющими Генделя — Он сдал их в музей. Слова прикатили бочки вина — Он дал ему скиснуть и замариновал им лук. Ворон свистнул. Слова атаковали его шипящей бомбой — Он не слушал. Слова окружили и наводнили его придыхательными — Он клевал носом. Слова вторглись партизанскими губными — Ворон щёлкнул клювом, почесался. Слова затопили его массами согласных — Ворон глотнул воды и возблагодарил небо. Слова вдруг испугались и сбежали, Укрывшись в череп мёртвого шута И захватив с собой весь мир — Но мир и не заметил. Ворон зевнул — давным-давно Он выклевал весь этот череп начисто.

Теология Ворона

Ворон понял, что Бог его любит — Иначе он бы свалился замертво. Итак, доказано. Ворон восхищённо прислушался к биению своего сердца. И понял, что Бог говорит через Ворона — Само существование суть Его откровение. Но что Любит камни и говорит через камни? Они ведь вроде тоже существуют. И что говорит через странное молчание После того, как затихло бряцанье когтей? И что любит катышки, Вываливающиеся из подвешенных мумифицированных воронов? Что говорит через молчание свинца? Ворон понял, что есть два Бога — Один гораздо крупнее другого Любит своих врагов И владеет всем оружием.

Падение Ворона

Когда Ворон был белым, он решил, что солнце чересчур белое. Решил, что сияние солнца уж слишком бело. Он решился напасть на него и одолеть. Он наполнился бешеной силой до самых краёв. Он наскрёб весь свой гнев и раздул его до небес. Он нацелился клювом в самое сердце солнца. Он рассмеялся всем своим существом И атаковал. От его боевого клича враз постарели деревья, Расплющились тени. Но солнце лишь вспыхнуло ярче; Разгорелось, и Ворон вернулся обугленным, чёрным. Он открыл было рот, но и голос его оказался угольно-чёрным. "Там, наверху, — наконец произнёс он, — Где белое — чёрное, а чёрное — белое, я победил".

Ворон и птицы

Когда орёл парил в рассветном изумрудном небе Когда кроншнеп рыбачил на закате под звон бокалов Когда ласточка падала камнем через женскую песню в пещере И стриж мчался сквозь дыхание фиалки Когда сыч уплывал от завтрашней совести И воробей счищал с себя вчерашние обещания И цапля вырывалась из бессемеровского сияния И синехвостка расстёгивала кружевные панталоны И дятел долбил всё дальше от плуга и розовой фермы И чибис кувыркался со стиральной машины Пока снегирь жирел на яблоневых почках И щегол набухал на солнце И вертишейка горбилась на луне И зимородок пялился с капельки росы Ворон раскорячился на пляже вниз головой среди отбросов, обжираясь упавшим мороженым.