Стихотворения

Правда убивает всех

Итак, Ворон нашёл Протея — от того на солнце шёл пар — Вонявшего водорослями с морского дна Словно пробка из земного слива. Тот лежал, его подташнивало. Ворон напрягся и упёрся пятками — И был там знаменитый вздувшийся Ахилл — но он держал его Пищевод глазастой акулы — но он держал его Клубок извивающихся мамб — но он держал его Был там оголённый электропровод 2000 вольт — Он стоял в сторонке, глядя на своё синеющее тело И держал и держал его Вопящую женщину он ухватил за горло — И держал её Оторвавшийся руль скакал к краю скалы — Он держал его Сундук с драгоценностями затягивало в чёрную бездну — он держал его Лодыжка взлетающего яростного ангела — он держал её Горячее бьющееся сердце Христа — он держал его Земля сжалась до размеров ручной гранаты И он держал её он держал её и держал её и БАХ! Его разнесло в прах.

Ворон и камень

Шустрому Ворону приходилось опасаться За глаза свои — две капли росы. Камень, защитник земного шара, летел прямо в него. Нет смысла описывать битву, В ходе которой камень бестолково стучался, А Ворон становился всё шустрее. Тесная возбуждённая арена космоса Приветствовала гладиаторов эон за эоном. Отзвуки их битвы всё ещё слышны. Но тщетно летавший камень обратился в пыль, А Ворон стал монстром — стоит ему моргнуть, Как весь мир дрожит от страха. И поныне ни разу не убитый Беспомощно каркает И только что рождён.

Фрагмент древней плиты

Выше — знакомые губы, деликатно опущенные. Ниже — борода между бёдрами. Выше — бровь её, чудная шкатулка бриллиантов. Ниже — живот с кровавым узелком. Выше — нахмуренные брови. Ниже — часовая бомба будущего. Выше — её идеальные зубы с намёком на клыки в углу рта. Ниже — жернова двух миров. Выше — слово и вздох. Ниже — сгустки крови и дети. Выше — лицо в форме идеального сердца. Ниже — изодранное лицо сердца.

Наброски к маленькой пьесе

Сначала — солнце приближается, растёт с каждой минутой. Затем — одежды сорваны. Не попрощавшись, Глаза и лица испаряются. Мозги текут. Кисти руки ноги ступни шея голова Грудь живот исчезают Со всем земным мусором. И пламя заполняет всё пространство. Всё полностью разрушено, Лишь два странных предмета чудом выжили в огне И слепо движутся сквозь пламя. Мутанты — в ядерном сиянии как дома. Два ужаса — липких, волосатых, лоснящихся, сырых. Принюхиваются друг к другу в пустоте. Сближаются, как будто собираясь съесть друг друга. Но нет, они друг друга не едят. Они не знают, чем ещё заняться. И начинают танцевать свой странный танец. И это — свадьба двух простых существ, Что празднуется здесь, средь тьмы под солнцем, Без Бога и гостей.

Гимн Змея

Змей в саду, Пусть даже не был Богом, Был биением, Током Адамовой крови. Кровь тела Адама, Что текла в Еву, Была чем-то вечным, что Адам называл любовью. Кровь тела Евы, Что текла из её утробы — Привязанная к кресту, Не имела имени. Ничего другого не было. Бессмертная любовь Сбрасывает миллионы лиц И измученную кожу, Чтоб та висела пустым чулком. А страдания по-прежнему Не омрачают ни сад, Ни песню Змея.

Песнь любви

Она его любила и он её любил Он поцелуями высасывал ей прошлое пытаясь высосать и будущее Всё остальное в нём не возбуждало аппетита Она его кусала грызла и сосала Мечтала чтоб он завершился в ней Надёжно и уверенно навеки навсегда От вскриков их дрожали занавески Её глаза не бегали вокруг Но взгляды всё пытались пригвоздить его ладони локти и запястья Он так её сжимал чтоб даже жизнь Не вырвала её из этого момента Он так хотел чтоб будущее умерло Мечтал упасть обняв её руками С вершины этого момента в никуда А может в вечность или как уж суждено Она стремилась тяжестью объятий Его впечатать в собственные кости Его улыбки приходили из зачарованной страны Куда обыденному миру не добраться Её улыбки как укусы паука Чтоб он не дёргался пока она не голодна Его слова солдаты оккупационных армий Её усмешки как попытки покушений Его взгляды пули или кинжалы мести Её беглые взоры призраки в углах хранящие чудовищные тайны Его чуть слышный шёпот словно кнут с ботфортами Её поцелуи юристы строчащие без остановки Его ласки последние зацепки для выпавшего за борт Её любовные шалости скрежет замков Их громкие крики пластались по полу Как зверь волочащий огромный капкан Его обещания шутка хирурга Её обещания напрочь сносили ему крышку черепа И она собиралась сделать из этого брошку Его мольбы вытягивали из неё все жилы Он учил её завязывать любовный узел Её мольбы заливали его глаза формалином В глубине тайного ящичка Их вопли вонзались в стены Их головы разваливались во сне как две половинки Разрезанной дыни, но любовь не удержишь В переплетённом сне они менялись и руками и ногами Мозги их в сновидениях держали друг друга в заложниках Поутру каждый просыпался с лицом другого

Взгляд мельком

"О листья, — Ворон пел, дрожа, — О листья —" Прикосновение края листа к его глотке Гильотинировало дальнейшие комментарии. Тем не менее Он продолжал безмолвно взирать на листья Сквозь голову бога, которую быстренько заменили.

Царь падали

Дворец его — из черепов. Корона его — последние щепки Корабля жизни. Трон его — костяной эшафот, для повешенного — Финальные плечики, прокрустово ложе. Платье его чернеет последней кровью. Пусто царство его — Пустой мир, чей последний крик Улетел безнадёжно, отчаянно В слепую, немую, глухую бездну, Чтобы вернуться — сморщенным, смолкшим — Царствовать над тишиной.

Две эскимосские песни

I. БЕГСТВО ОТ ВЕЧНОСТИ

Человек без лица бежал по земле Без глаз без рта гололицый бежал Он знал что бежит по камням смерти Он знал что он призрак вот и всё что он знал. Чувствуя под камнями миллионы лет Он нашёл слизняка но в него ударила молния Он дымился выжженным нимбом в онемевшей ладони. Чувствуя под камнями миллионы лет Он нашёл форель но ударил белый жаркий мороз Из дыма звезды рыба замёрзла кристаллами. Чувствуя под камнями миллионы лет Он нашёл мышь но выдох времени Рассыпал её в крошки под костяшками пальцев. Он нашёл острый камень пробил дыры в своём лице Через кровь и боль смотрел на землю. Он пробил ещё глубже и сквозь кровь и боль Визжал на молнию, на мороз и на время. Затем, лёжа средь костей на кладбищенской земле, Он увидел женщину, певшую животом. Он отдал ей глаза и рот в обмен на песню. Она заплакала кровью, она закричала от боли. Боль и кровь были жизнью. Но человек рассмеялся — Песня того стоила. Женщина почувствовала себя обманутой.

II. КАК ВОДА НАЧАЛА ИГРАТЬ

Вода хотела жить Она пошла к солнцу она вернулась рыдая Вода хотела жить Она пошла к деревьям те жгли она вернулась рыдая Они гнили она вернулась рыдая Вода хотела жить Она пошла к цветам те пожухли она вернулась рыдая Она хотела жить Пошла к утробе встретила кровь Вернулась рыдая Пошла к утробе встретила нож Вернулась рыдая Пошла к утробе встретила похоть испорченность Она вернулась рыдая хотела умереть Она пошла к времени вернулась сквозь дверь из камня Вернулась рыдая Пошла сквозь космос искать ничто Она вернулась рыдая хотела умереть Пока рыдания не закончились Она лежала на самом дне Совершенно измочаленная совершенно чистая

Малокровка

О малокровка, скрывающаяся от гор в горах, Раненая звёздами и истекающая тенями, Поедающая целебную землю. О слабая кровь, мелкая бескостная мелкая бескожная, Пашущая скелетом коноплянки, Пожинающая ветер и обмолачивающая камни. О слабая кровь, барабанящая в коровий череп, Пляшущая на ножках мошкары С носом слона с хвостом крокодила. Выросшая столь мудрой выросшая столь грозной Сосущая заплесневелые сиськи смерти. Сядь мне на палец, спой мне на ухо, о малокровка.

Другие стихи о Вороне

Из "Трёх легенд" [1]

II

Камень спал Безмерно крепким сном. Камень спал, и корни дуба Казались снами глупых людоедов. Камень спал, хоть городская суматоха Охотилась за ним, и он не мог пошевелиться. Камень спал, хотя люди гремели Железом у его дверей. Камень спал, хотя небо пыталось Взломать его двери льдом. Хотя ветер, комар ненасытный, Всё кусал и кусал. Но время качало камень, пело ему колыбельную. Время его никому не отдаст. Камень спал. Внезапно камень распахнул глаза. Ворон щурился на мир.

1

Первая из трёх "легенд" открывает вышедшую в 1970 году в издательстве Faber and Faber книгу "Ворон. Из жизни и песен Ворона" (Ted Hughes. Crow. From the Life and Songs of the Crow) и названа там "Две легенды" (цитирую по: Ted Hughes. Collected Poems. Faber and Faber, 2003, p.1253) — прим. перев.