Стиратель границ. Том 2

— Да, — подтвердил я. Вардо ахнул. Конральд язвительно улыбнулся. Аврон же стоял с каменным лицом. — Нет ничего лучше, чем демонстрация силы. Мы не проявляем агрессии, Вардо. Солдаты Анарея не убили ни одного жителя Заречья. К тому же, местные не очень-то сопротивлялись их приходу.

— Но что будет, когда… — начал он, но я перебил его:

— Сейчас, только что, Кирот ответил на твой вопрос. Мордин не имеет сил для маневра. Вероятно, оставь мы на все Заречье несколько десятков бойцов, они могли бы дернуться и прогнать нас оттуда, — сказав это, я притих в ожидании вопроса.

— Но ты налаживаешь связи с Заречьем? — спросил Вардо.

— И в этом нам помогает Арин. Не людьми, но ресурсами и инструментами, крепким тылом. Мы защищаем Нички от нападения с севера, а он взамен гарантирует нам хороший узел. За неделю будет готов нормальный мост через Кралю и тогда дела пойдут живее.

— То есть, уходить из Заречья мы не будем? — продолжал столичный глава.

— Нет. В угоду Севолапу отдать земли, чтобы что, по-твоему?

— Восстановить мир в этих землях, — ответил он. — Если по-хорошему обменяться территориями, мы…

— Только потеряем, — на сей раз мне не дали ответить. Кирот высказался первым. — Мы покажем слабость, мы потеряем доверием жителей Рассвета. Бросим тех, кто уже согласился к нам примкнуть. Дело даже не в землях. У нас территорий достаточно, чтобы прокормить тех, кто сейчас на них живет. И даже если придет еще столько же — торговля с Полянами сделает свое дело, — жестко добавил он. — А если мы сдадим даже одну деревню — ничего хорошего нам это не даст. Совсем.

— У Пакшена немало солдат, — возразил Вардо.

— Только их войска распределены сейчас по совсем другим направлениям, — ответил ему торговец.

— То есть они до сих пор сдерживают друг друга?? — громко удивился Конральд.

— Да, — ответили в один голос мы с Киротом, и я продолжил: — Заречье стало нашим лишь благодаря тому, что Анарей и его люди стали нашими людьми. Если бы они хранили верность Пакшену, линия фронта по-прежнему была бы возле Ничков, что нас никоим образом не радовало бы. И если мы сейчас отдадим земли обратно, мы, может, и не получим проблему в виде нападения зимой, но, когда Мордин и Пакшен объединятся, противостоять им мы не сможем.

— И поэтому… мира не будет? — усомнился в моих словах Вардо.

— Мир есть сейчас, — сурово ответил я. — Единственный человек, который до сих пор этому миру противится — Севолап.

— Предлагаешь его устранить? — спросил Конральд.

— Зачем уподобляться ему? — улыбнулся я. — Надо действовать так, чтобы Пакшен ничего не заподозрил. Нам нужно время. Ведь господин советник не знает о наших перемещениях. И, я надеюсь, что не узнает. Выяснить, кто из шестерых имеет особое мнение относительно наших связей с соседями, труда не составит.

— Бавлер, да ты что! — воскликнул Вардо. — Я лишь переживаю, что наше мирное время, столь недолгое, кончится очень быстро!

— Демонстрация силы обеспечит нам мир настолько стабильный, что ему Пакшен с Мордином только завидовать будут!

— А почему нам не связаться как-нибудь с их союзом? — вдруг спросил Аврон. — Допустим, они преспокойно объединяются, мы оставляем Нируду за собой, а ее правый берег — за ними. У нас — весь юг, пока не упремся в жителей равнин, которых Левероп нашел. Мне кажется, что если мы проявим радушие к нашим соседям и позволим им вернуть все, как было, то мир будет прочнее. Что-то вроде тройственного союза?

Конральд и Фелида посмотрели на Аврона с беспокойством, как смотрят на детей, которые рассказывают о пакостях, что успели совершить за день.

— На севере не будет союза, Аврон, — тихо ответил я. — Мордин поглотит Пакшен. Поляны, вышедшие из-под контроля, вероятно, тоже их рук дело. Они разваливаются на части уже сейчас и даже если мы отдадим те деревни обратно, нас не простят за их захват. И нам самостоятельности не оставят.

— Но ведь можно попробовать договориться? — предложил он.

— Какой милый мальчик! — воскликнул Кирот.

— Можно, почему же, — ответил я. — Когда мы четко очертим наши границы, выстроим оборону и сможем дать отпор в любую сторону — мы выйдем и скажем, что нам нужен мир.

— Бавлер, ты обещал, что здесь будет безопасно! — напомнил Аврон.

— И я стараюсь сдержать это обещание! — я начал сердиться из-за того, что помощник, который уже несколько недель успешно работал в Рассвете, общаясь с людьми, до сих пор не может понять, что сейчас того же добрососедства, что у нас, с нашими соседями добиться не удастся.

— Но ты провоцируешь их!

— Нет, не провоцирую. Баризон, если ты помнишь его, был как раз провокатором, — напомнил я. — Сейчас мы пользуемся слабостью других, чтобы стать сильнее мирно. Было бы противостояние серьезное — нет, разумеется. Я против того, чтобы вести захватнические войны.

— И ты считаешь, что сдержал слово? — уточнил Аврон. — Только тем, что все прошло без гибели людей?

— Ты забываешь, что за решения других мы не можем нести ответственности. Мы сражались за Валем. Наши солдаты за него сражались. И несколько человек погибло. Ты считаешь, что разумно было бы отступить? Спасти жизни тех солдат, лишить почти сотню жителей крова?

Аврон замялся.

— Но те солдаты были бы живы! — воскликнул он.

— Да, несомненно. А еще десятки могли бы пострадать позже, когда к захватчикам пришло бы подкрепление, — продолжал я. — И получив контроль над нашим побережьем, они спокойно уничтожили бы еще и форт, а потом принялись за нас. Три смерти вместо тридцати? — спросил я Аврона. — Что бы ты выбрал?

— Но ты обещал… — побледнел помощник.

— И делаю все, что в моих силах. Я только что сказал, что если мы дадим слабину, если мы сейчас покажем другим, что готовы к уступкам, нас раздавят сразу же.

— Я так хотел это сказать, — причмокнул губами Кирот. — Но ты, Бавлер, сказал это гораздо лучше!

— Аврон, — я мягко обратился к своему помощнику. — Ты — хороший человек и отличный помощник. Я зря часто оставлял тебя одного и не показывал то, что делаю сам. Но так получалось из-за моей неуверенности — я не мог дать себе гарантий, что у меня все получается, как надо. Что мои решения не приведут к новым проблемам. Как случилось с Латоном. Почему ты высказываешь мне за гибель людей из-за защиты Рассвета, но молчишь про тех, кого задрали дикие звери? Почему нападение зверей для тебя выглядит иначе, чем нападение наших врагов?