Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

* * *

При Екатерине появились клубы на западный манер.

Самый «степеннейший» из клубов был Английский. Основан он был в марте 1770 г. Гарнером, богатым банкиром. Вскоре этот банкир сделался банкротом, и земляки англичане, желая помочь ему, сделали его экономом и хозяином этого клуба. В первое время здесь насчитывалось не более пятидесяти членов. Плата не превышала 40 рублей; для помещения нанимался небольшой дом на Галерной улице за 1500 рублей. Через 40 лет Английский клуб уже имел более 300 членов, в числе которых находились высшие государственные сановники, как например, граф М. А. Милорадович, Аракчеев, Сперанский, П. X. Витгенштейн и многие другие.

Почти каждый вечер посещал это собрание И. А. Крылов; над тем местом, где он обычно сиживал, впоследствии был поставлен его бюст. В столовой зале висел портрет и учредителя этого клуба. Английский клуб очень долго занимал великолепный дом у Синего моста, в котором некогда жил фельдмаршал князь Трубецкой, дававший пышные балы.

В 50-х гг. XIX в. в Английском клубе насчитывалось около четырехсот членов и более тысячи кандидатов, которые по старшинству и занимали открывавшиеся вакансии. Первейшие люди домогались чести вступить в клуб. Князь Чернышев и граф Клейнмихель так и умерли, не попав в его члены.

Почти в одно время с Английским клубом был основан клуб немцем Шустером, тоже некогда богатым купцом, но потом разорившимся. Клуб этот сначала помещался в двух скромных комнатах; в феврале 1772 г. он уже был переведен в большую квартиру и стал называться Большим Бюргер-клубом. Он, впрочем, был более известен как Шустер-клуб. Это было довольно дружное общество, состоящее из заслуженных чиновников, артистов, богатых русских и иностранных купцов и зажиточных ремесленников. Не ограничиваясь одними увеселениями, клуб преследовал многие благотворительные цели: давал пенсион 150 престарелым, неимущим и постоянно воспитывал несколько беднейших сирот.

В ноябре 1784 г. было основано Коммерческое общество с целью дать биржевому купечеству возможность собираться для совещаний по коммерческим делам и проводить время в беседе и карточных играх.

В 1783 г. открылся еще Американский клуб. Помещался он первое время близ Исаакиевской церкви в доме Погенполя. Лучшей порой его существования было начало XIX в.: тогда насчиталось в нем более 600 человек; впоследствии к этому клубу было присоединено танцевальное заведение Квятковского, после чего клуб стал называться Клубом соединенного общества. В 1785 г. гробовым мастером Уленглуглом был учрежден Танц-клоб. Членами его могли быть только нечиновные лица мещанского и купеческого сословий.

Впрочем, нынешнее слово «мещанин» в Екатерининское время было в полном смысле слова переводом французского bourgeois, или немецкого burger, и купец первой гильдии, по тогдашнему смыслу, был не что иное, как мещанин, записавшийся в гильдию. Мещанами называли также всех свободных художников, переименованных впоследствии в именитых граждан, т. е. почетных граждан.

Гораздо ранее этих клубов в 1772 г. в Петербурге был учрежден Музыкальный клуб из 300 членов, вносивших в год по десять рублей с человека на содержание оркестра. В Музыкальном клубе два раза в неделю давались концерты, которые посещались многочисленной публикой. Этот клуб просуществовал до 1777 г., затем он был закрыт, но через год основалось другое музыкальное общество, которое зимой, в продолжении восьми месяцев, давало каждую субботу концерты и ежемесячно один бал и маскарад. Членов здесь было до пятисот человек, каждый платил по 15 рублей. Для этого клуба был нанят большой дом петербургского обер-полицмейстера Чичерина и роскошно убран. В оркестре клуба играло 50 превосходных музыкантов и часто участвовали приезжие солисты. Деньги эти артисты получали по тогдашнему времени весьма высокие: от ста и до двухсот рублей за один вечер. В 1787 и 1788 гг. дела клуба шли блистательно, но вскоре излишняя роскошь, с какой давались здесь маскарады и балы, совершенно расстроили финансы, и в 1792 г. были проданы с аукциона все прекрасные музыкальные инструменты клуба, серебряная и фарфоровая посуда и даже мебель.

В 1794 г. известные богачи Демидов, Сикстель и Бланд создали новый клуб, в котором вскоре было до 400 человек. Каждый платил по 50 рублей. Помещался клуб в доме Бутурлина. Это музыкальное общество просуществовало не более четырех лет и со смертью учредителей распалось. В 1802 г. было положено начало Филармоническому обществу и потом уже Симфоническому.

Если концерты, устраиваемые при дворе, и являлись для императриц (не забудем, что почти три четверти XVIII. века у нас царили императрицы) развлечением, удовольствием, то для подданных они были далеко не таковыми, а скорее еще новой и довольно тяжелой повинностью. Посещение этих музыкально-театральных развлечений было строго обязательно: чуть ли не каждый год, а иногда и несколько раз в год, появлялись высочайшие указы правительствующему Сенату:

«О назначении в императорском Оперном доме трех представлений в неделю, а именно, по средам — итальянских интермедий, по вторникам и пятницам — французских комедий»

Сенат распубликовывал эти указы, они рассылались «за подписью» во все правительственные учреждения и подлежали «неукоснительному» исполнению. Менялись дни представлений, изменялись самые представления — вместо итальянской интермедии шла русская трагедия,— но сущность дела оставалась та же: посещение императорского театра было обязательно, и манкирование могло вызвать «высочайший гнев» — а попасть под «высочайший гнев» в лучшем случае означало отъезд из Петербурга, удаление в какую-нибудь захудалую вотчину, но дело могло кончиться и гораздо серьезнее.

Попав в Оперный императорский дом, зритель должен был подчиниться ряду установившихся правил. Вот одно из них, наиболее характерное: «О пропуске в Оперный дом во время французских комедий лейб-гвардии штаб и обер-офицерских и напольных полков штаб-офицерских жен, которые прежде помещались вверху, в партер».

Существовало как бы разделение — места занимались соответственно рангу и чину мужа и, быть может, не одна красавица вместо того чтобы наслаждаться, как «природный русский тенор Марко Портурацкой» выводит рулады, сгорала от зависти, что ее подруга сидит ближе к царской ложе, а ей приходится занимать место, выражаясь по-современному, «на галерке»...

А наряды... боже, сколько забот и волнений вызывали они: «в темноцветных платьях» вообще нельзя было показываться при дворе — темный цвет напоминал траур, траур наводил на мысль о смерти, а страх перед смертью был невероятен у «веселой царицы Елисавет», превращавшей из-за этого страха ночи в день; «робы иметь величиною поменьше тех, что на больших куртагах бывают». Все нужно было помнить, все нужно было предусмотреть, и хотя бы зеркало — этот вечный спутник женщины — ясно и убедительно говорило: наряд не к лицу, светлое платье выказывает ярко неуклюжесть фигуры, эта неуклюжесть скроется при темном цвете,— но «в темноцветных платьях вообще не являться».

Понятно, что все эти и ряд им подобных мелких ограничений и правил этикета отравляли то удовольствие, которое могло принести театрально-музыкальное развлечение; ничего подобного не могло быть на частном представлении, куда человек шел, купив билет, шел потому, что ему хотелось, а не потому, что существовал известный высочайший указ.

Первое объявление в «Ведомостях» о частном публичном концерте появилось в середине 1746 г. Вот его текст: «По полудни в 7 часу приезжий бассист в доме генерала Загрязского, подле немецкой комедии, будет петь концерты с музыкою, чего ради желающие его слушать могут приходить в означенный дом с платежом по 1 рублю с персоны».

Самый главный, существенный вопрос при устройстве концерта — найти для него подходящее помещение.

«Бем сим почтенно публику уведомляет, что обещанный им концерт по некоторым препятствующим в том обстоятельствам не может быть дан, почему все те особы, кои взяли уже билеты, могут получать обратно свои деньги».

Концерты были делом новым, тогда как к театральным представлениям петербуржец уже привык и усердно посещал Немецкий театр, помещавшийся на нынешней Большой Морской, а тогда Большой Гостиной улице. И концертанты первое время устраивают свои концерты именно около этого Немецкого театра, очевидно, в надежде, что зритель скорее пойдет по знакомой ему дорожке.