Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Когда в очередной раз объявили о приезде московской инспекции по ядерной безопасности, все испугались сначала по инерции, а потом уже более осмысленно задумались и пригорюнились. Легендарного адмирала Бисовки уже не было, да и сама инспекция как бы почила в бозе, автоматически влившись в какую-то переподчиненную МАГАТЭ общероссийскую структуру, в недрах которой она и пребывала ныне в виде то ли отдела, то ли управления. И если раньше четко знали, за что будут драть и резать, то ныне это было как-то размазано, что сильно раздражало и нервировало. Совершенно естественно, что весь реакторный отсек и все его выгородки выдраили с особой тщательностью, израсходовав неприличное количество белоснежной бязи, и даже, страшно сказать, около трех литров спирта. Само собой разумеется, помывка аппаратных выгородок обоих бортов производилась в присутствии офицеров и мичманов, чтобы, не дай бог, матросы, протирающие крышки реакторов и приводы решеток, не начали выжимать спирт из бязи прямо себе в рот. Работали босиком, чтобы не оставлять следов от резиновых подошв тапочек на блестящих титановых поверхностях, и через двое суток аппаратные были готовы к смотру, хотя все знали и были уверены, что придираться будут со страшной силой и замечаний все равно будет море.

За неделю до приезда в центральном посту начался ликбез по ядерной энергетике для всех офицеров ГКП корабля. Люксы, в обычное время сдержанно, но судорожно опасающиеся всего связанного с ядерной энергией и обычно заявляющие, что дальше 5-бис отсека для них на лодке только винты, увлеченно и с жаром зубрили основные постулаты всех флотских инструкций по ядерной безопасности и даже забегали на пульт ГЭУ не только чаю попить, но и за знаниями. Конечно, для них это было «сезонное обострение», способное здорово подпортить настроение, а то и карьерный рост, ведь в прежние времена инспекция могла закончиться и снятием с должности. Что ждало нас в новое время и с новыми инспекторами, пока не знал никто. Электромеханическая боевая часть готовилась к предстоящему мероприятию спокойно, планово и без иллюзий.

Дело в том, что инспекции ЯБ никогда не заканчивались триумфальными победами. В самом лучшем случае кораблю ставили удовлетворительную оценку и давали время на устранение замечаний, что считалось неплохим результатом и не служило поводом для масштабных служебных оргвыводов. Основной удар, как всегда, приходился на первый дивизион, а острие этого удара — на основных операторов пульта ГЭУ и на содержание 7-го отсека. И самое занятное было то, что на корабле оба командира групп дистанционного управления были не родные, а прикомандированные из других экипажей. Капитан 3 ранга Башмаков и капитан 3 ранга Белов. И обоим нам было абсолютно по барабану, как пройдет эта проверка, так как наши рапорта об увольнении в запас уже давно гуляли где-то по отделам кадров, а мы потихоньку распродавали мебель и ждали приказа.

Это немного напрягало комдива раз, но выбора не было, и ему приходилось терпеть определенный пофигизм первого и второго управленцев, которые были к тому же постарше его самого, как в звании, так и по возрасту. Единственное, в чем он был уверен, так это в наших знаниях и опыте, чего, разумеется, нельзя было отнять, а воздействовать на нас старался только через механика Поликарпыча, которого мы знали давно, в море вместе были неоднократно и уважали как человека и моряка. Механик нас понимал, и сам собирался в следующем году покинуть стройные ряды флота, а потому просто по-человечески попросил его не подставлять и постараться напоследок. Мы пообещали, хотя и не добавили этим молодому комдиву раз душевного спокойствия.

И вот, наконец, настал этот день, когда с утра на корабле проиграли учебную тревогу и на борт поднялись члены инспекции. Пару человек сразу остались в центральном посту, насиловать беззащитных люксов, кто-то отправился осматривать энергетические отсеки, а двое вместе с Поликарпычем спустились вниз, на пульт ГЭУ, для опроса знаний и проверки документации.

Судя по тому, что проверяющих было двое, и оба капитаны 2 ранга, слухи о какой-то безумной реорганизации инспекции по ЯБ оказались преувеличенными, и нас ждало традиционное представление по демонстрации нашей некомпетентности и безмозглости. Вообще, специалисты по ядерной энергетике, как правило, делятся на две категории. Первые — это те, кто знает суть вопроса досконально, начиная от самой маленькой элементарной частицы и кончая некоторыми аспектами еще до конца не изученного «холодного синтеза», правда, с единственной, но немаловажной поправкой. Они никогда и ничего не делали руками. Они теоретики, которые все знают по учебникам, инструкциям и лабораторным работам в Обнинске или в институте им. Курчатова. Вторые — это те, кто последний раз учебник по ядерной физике брал в руки на пятом курсе своего военно-морского вуза, давно уже забыл определение термина «реактивность» и чешет в затылке, когда его просят написать условие критичности ядерного реактора. Это практики. Они уже почти ничего не помнят и практически ничего не знают. Но они все умеют. Они обращаются с реактором не как с грандиозным и сложнейшим порождением человеческой мысли, а как с большим и громоздким бытовым прибором и знают где можно в нужный момент ударить кулаком, а где кувалдой, где можно что-то пережать и когда можно что-то разогнать, чтобы эта махина работала так, как надо, а не так, как диктуют теоретические постулаты. Первые всегда находятся в состоянии перманентного антагонизма со вторыми, что и подтверждается наличием и работой инспекции по ядерной безопасности. Есть, конечно, и третья категория, к которой относятся те, кто все знает и все умеет, но она очень незначительна, состоит, как правило, из разработчиков этих самых реакторов, а потому эти люди на флоте оказываются исключительно редко, по большей части сидят в Академии наук и в реальную жизнь окунаются тоже нечасто.

Из пришедших к нам проверяющих один был явно из второй категории. Это было заметно и по тому, как легко и непринужденно он расположился на пультовском диване, так, словно просто выходил перекурить и вернулся. Причем вернулся не один, а со своим старым знакомым Поликарпычем. Оказалось, они вместе учились, и этот капитан 2 ранга перевелся в инспекцию совсем недавно, служил на «букахах» и пока еще не успел обрасти береговой гордыней и столичным презрением к водоплавающим. А вот второй был явно «ботаником». Отсутствие флотского опыта читалось в нем с полувзгляда. Заходя на пульт, он успел пару раз приложиться головой к подволоку, удариться коленом о «камовскую» конторку и чуть не разодрать рукав своего плаща о тумблеры пусковой станции насосов первого контура левого борта. Когда, наконец, все разместились на шконке, мы с Башмаком представились:

— КГДУ-1 капитан 3 ранга Башмаков.

— КГДУ-2 капитан 3 ранга Белов.

Вся документация, вахтенные журналы и прочие бумаги были заранее выложены на пульте побортно, и друг Поликарпыча, устроившись за моей спиной, начал лениво листать мой вахтенный журнал, не прекращая беседу с механиком о друзьях, встречах и службе. А вот «ботаник», выложив из папки толстенный блокнот, начал внимательнейшим образом изучать вахтенный журнал правого борта, делая довольно объемистые записи в своем талмуде. Минут десять прошло относительно спокойно, а потом началось. «Мой» кавторанг, устав листать, закрыл журнал.

— Белов, «майора» когда получил?

— Два года назад.

— А я тебя помню. Тебя ко мне в 90-м году в Двинске на ходовые прикомандировывали.

Я пригляделся к нему повнимательнее.

— Точно, товарищ кавторанг, было дело.

— Ты еще старлеем был, кажется.

— Ну да. А вы комдивом еще.

— Тогда тебя сигналы АЗ и прочую азбуку спрашивать бесполезно. Давай-ка расскажи мне о действиях по такой вводной.

Он был недавно с действующего флота, а оттого все его вводные были реальны и, что самое главное, естественны. Мне пришлось изрядно поднапрячь соображалку и память, чтобы более или менее достойно отстреляться, и мой допрос привел обе стороны к их обоюдному удовлетворению. Я не ударил в грязь лицом, а он все же нашел пару-тройку ошибок в моих действиях, чтобы зафиксировать эти незначительные недочеты документально. А вот на правом борту творилось что-то бесподобное. Башмак, он же капитан 3 ранга Башмаков, всегда был человеком прямым, как рельс, и правду-матку резал всем, невзирая на чины, отчего страдал по службе немало, но от принципов все равно не отступал никогда. А тут его просто топтали, да еще как! «Ботаник» с возмущенным лицом, выражающим высшую степень негодования, отчитывал багровеющего с каждым мгновеньем Башмака:

— Товарищ капитан 3 ранга, как вы управляете ядерной установкой, если не можете мне рассказать ничего внятного о самом элементарном: о выгорании и воспроизведении ядерного топлива! А что такое эффективный коэффициент размножения нейтронов? Мало того, что вы, кажется, даже не слышали об основных принципах управления реактором, вы даже не знаете, на чем они основываются!

Хорошо узнав за годы службы Башмака, я четко понял, что если сейчас этого «ботаника-теоретика» не остановить, то вся эта камарилья плохо кончится, причем для всех. Башмак закипал на глазах. И судя по всему, мой проверяющий тоже это понял.

— Володя, перестань ты его теорией мучить! Он же не в институте преподает! Ты его по делу, по корабельным инструкциям пропесочь. Знание первичных, хотя бы.

«Ботаник» Володя аж передернулся.

— Какие первичные. Какие?! О чем ты говоришь, Михаил Игоревич?! Он азы не знает, азы! Как он еще капитана 3 ранга получил с такими знаниями?!

Башмака прорвало:

— Я? Как я получил? За 11 боевых служб получил! А вот вы, товарищ капитан 2 ранга.

Михаил Игоревич резко и громко скомандовал:

— Капитан 3 ранга Башмаков! Прекратите кричать! Ваши боевые службы у вас никто не отнимает.

И уже более спокойно, повернувшись сначала к Поликарпычу, беззвучно показывавшему кулак Башмаку, а затем, взглянув на «ботаника», продолжил:

— Володя, а давай немного… скажем… с другой стороны проверку произведем. Ты документацию у него проверил?

«Ботаник», растерянный таким поворотом, глянул в свой талмуд.

— Ну, да. Есть замечания, тут. Вот.

Михаил Игоревич радостно улыбнулся.