Страна Незаходящего Солнца. Том I

— Понятно, значит, узкоглазые все рассчитали. Нельзя отчаиваться, у них нету ничего кроме этих гребаных автожиров, если мы успеем передать зенитчикам главную цель!..

Мэйнард спрятался на дно канавы и ударом об каску прижал к земле полковника. Буквально через миллисекунду над ними пролетел «Зеро», выпустивший быструю пулеметную очередь, как из швейной машинки, туда, где еще совсем недавно торчали две головы. Куски взрытой земли попадали в окопы и им на головы. Они выжили лишь чудом.

— Сэр полковник Тёрнер, теперь понятно, почему я не очень поддерживаю перспективу продолжать наш чертов интеллектуальный разговор здесь?

— Я тебя услышал. Сваливаем в джунгли, главное, спрятаться от джапов. В джунгли им точно не залететь, а если они намерены бросить сюда десант, мы к тому времени уже доберемся до запасника. Давай, пошел!

Офицеры рванули вперед в полуприсяде по канаве, не обращая внимания на то, как быстро цвет их формы превращался из и без того типичного для американской армии коричневого в полное месиво грязи и дерьма. Вырвавшись из этой канавы к одному из въездов на базу, они перепрыгнули шлагбаум и что было мочи побежали по дороге наискосок в лесные заросли.

— Шимайтоши-1, это Шимайтоши-2, вижу двух человек убегающих. Гасить?

— Отставить, выполнять ранее поставленную задачу.

— Так точно.

Американские офицеры, конечно, не слышали этих переговоров японцев, но сейчас капитан Шуичи Фукуда, по сути, сохранил им жизнь. Они уже скрылись в джунглях, продираясь через заросли вперед. Мэйнарду это давалось проще, потому что у него с собой был штык-нож, которым тот иногда разрезал небольшие ветки и листья перед собой. Конечно, его длинны фатально не хватало для того, чтобы полностью расчищать себе путь, как в книгах про рыцарей и гусаров, орудовавших намного более длинным режущим оружием. Но для человека, который уносил свою задницу от вида вражеской авиации, который видел впервые за четыре года войны с ним, даже этого было более чем достаточно. Он прорывался так довольно долгое время, наверное, около получаса, даже не замечая, как постепенно отдаляются звуки всего того армагеддона, что происходил на первом аэродроме. В конце концов, ему с полковником удалось вырваться из джунглей на вычищенное пространство, без деревьев и трехметровых кустов, в ровную полосу. И они добежали.

До железной сетки по периметру аэродрома.

Тёрнер врезался в нее и попытался как-то сломать эту конструкцию руками, но, очевидно, защита периметра военного объекта была достаточно устойчива, чтобы выдержать атаку буквально голыми руками одного человека. У офицеров ничего не получилось.

— Черт, Мэйнард, мы теряем много времени! Направо, въезд там, всего несколько сотен метров!

Они оба вновь сорвались с места и побежали направо относительно своей прежней позиции. После получасового марш-броска по непроходимым джунглям они довольно сильно устали и не слышали ничего, кроме быстрого биения собственных сердец. Наконец, прибежав на КПП со шлагбаумом и небольшим бетонным укреплением с пулеметной точкой и железной дверью в качестве будки охраны, они без спроса забежали на территорию аэродрома, минуя стоящего в дверях укрепления дежурного-рядового с сигаретой во рту, сразу вставшего смирно при виде старших офицеров, даже его не заметивших. Только сейчас они смогли слышать другие звуки, те, которые уже просто невозможно было не услышать в такой близости. Нескончаемый гул самолетных движков и подобный звук, монотонно повторяющийся несколько раз в секунду — вращение вертолетных винтов. Прежде, чем они успели поднять головы, раздался очередной свист ракеты, сопровождаемый оглушительным взрывом и превращением стоявшей на пригорке вдали 37-мм зенитки M1 в груду разлетающегося металлолома.

Может, офицеры и выиграли гонку (в прямом смысле) прибытия на запасник, но японские летчики теперь выиграли сражение. Они были достаточно умны, чтобы первым делом ликвидировать американскую ПВО, предупредить расчеты которой так рвались Мэйнард и Тёрнер. Теперь это было бесполезно — в ближайшие несколько минут все зенитные орудия на базе постигнет судьба броневика М16 на главном аэродроме и этой зенитки. Все стало повторятся — как и там, поднятый по тревоге личный состав забегал по территории, летчики пытались занять места в своих бомбардировщиках и транспортниках, которые уже начали бомбить японцы, самолеты и казармы взлетали на воздух одни за другими. После короткой очереди из зенитки загорелся и упал ровно на взлетно-посадочную полосу один из «Зеро», по инерции пройдя чуть ли не половину ее длинны и приложившись сгорающим хвостом к одному из C-47.Дежурный, куривший на блокпосте, уже забежал вглубь базы, но пулеметная очередь одного из вертолетов, по мере схождения трассеров изменила свою траекторию так, что выпущенные из пулеметов на разных сторонах вертолета крупнокалиберные пули попали ему точно в плечи, оторвав сразу обе руки. Солдат в ужасе закричал и упал, брызгая кровью из поврежденных артерий в обе стороны и пытаясь отползти или хотя бы перевернуться, но уже через минуту его попытки прекратились, а полусогнутая нога бессильно разогнулась обратно. Одна из бомб взорвала топливное хранилище, после чего из пламени повыбегали другие горящие солдаты, пытавшиеся на ходу потушить снаряжение или хотя бы сбросить его, давно ведомые не уставом или собственными достоинством, а только «реактивным» инстинктом самосохранения, выдававшим им решения по самоспасению из глубины мозга, от знаний и рефлексов, которые были в сотни тысяч раз древнее как любого воинского устава, так и любой из сотен книг, каждая из которых претендовала на то, что именно в ней содержится самая настоящая истина о правилах жизни. Война отлично расчеловечивала, а угроза умереть самым болезным способом из возможных — намного лучше.

Но в чем-то человек был сильнее своих инстинктов, и архаичные образы действий горящего человека уже не спасали того, кто был покрыт всполыхавшим горючим, а потом и вовсе обстрелян свинцовыми конусовидными предметами с огромной скоростью полета. После пулеметной очереди у горевших точно не осталось шансов на выживание, но они были, скорее, подсознательно рады куда более быстрой и менее болезненной смерти, чем то, что ожидало их без этой очереди. Нишигаки в очередной раз почувствовал себя вершителем судеб и настоящим богом на земле. Он вновь ставил себя в один ряд по силе и возможностям с многими сущностями и богами.

— Эй, демон, ты, конечно, хорошо помогаешь мне, поддерживая мои аппараты в воздухе, но отнимаю жизни тут по прежнему я, хах!
– лейтенант бравировал даже перед собственным они, которому, по своему же мнению, был обязан всей летной карьерой от первой посадки в самолет до этой секунды.

Он дернул ручку управления чтобы развернуться направо, что у него успешно удалось, но в один момент он стал заходить слишком далеко. Вертолет постепенно закрутило и он стал терять высоту, Нишигаки безуспешно пытался исправить это и выйти из аналога самолетного штопора. До земли оставалось буквально десять метров. Все мысли и воспоминания перемешались в голове у летчика. Что ж, видимо, ему суждено умереть третьего хадзуки, месяца опадающей листвы, 2605 года от основания Японии, 20 года эры Сёва. Вертолет занесло в сторону американской наблюдательной вышки. Но буквально в последнюю секунду он внезапно остановился, пошел в обратную сторону и стал набирать высоту.

«Ну что, кто здесь вершитель судеб?» - раздалось в голове у Мичиру Нишигаки.

Он больше не имел ни малейшего желания спорить с существом, деятельность которого была основополагающей для его нахождения в воздухе. Это стало для него хорошим жизненным уроком, почему нельзя в порыве эмоций ставить себя так высоко. Он был вершителем чьей-то судьбы, но и его судьба была в чужих руках.

Тем временем Мэйнард и Тернер прибежали в один из ДОТов, углубленных в землю, где раньше находился один из командных пунктов, но теперь явно никто не обитал. Прорвавшись через единственную преграду в лице несрубленной тропической флоры близь входа им удалось легко попасть внутрь. Здесь офицеры были в относительной безопасности — хотя бы, их нельзя было достать пулеметными очередями, а сбрасывать бомбу на казавшееся пустым углубленное в землю укрепление, которое еще надо сначала рассмотреть, японцы вряд ли собирались. Когда Тернер нащупал на стене переключатель и подал напряжение на тусклую лампочку, одиноко висевшую на потолке, офицеры сели на находившиеся там стулья и отдышались.

— Ну, сэр полковник, мы облажались полностью, второй раз. Это чертово новое оружие узкоглазых всегда появляется неожиданно и тогда, когда это меньше всего надо. Что ракеты, что вот это вот все. Какие еще на острове остались крупные подразделения?

— Как бы тебе сказать, думаю, никаких. Есть небольшие гарнизоны береговой обороны и морпехи, но не факт, что они все живы, потому что налёт мог быть осуществлен и на них. Если они живы, самое лучшее, на что мы можем рассчитывать, так это уплыть с Тиниана на каком-нибудь десантном катере, если он тут есть. Правильнее сказать, если он тут все еще будет, когда узкоглазых здесь уже как раз таки не будет. Сейчас нам делать нечего, сваливать с острова это форменное самоубийство, на чем угодно мы будем засечены и потоплены. К тому же, надо соединиться с выжившими и попробовать организовать хоть какую-то связь с командованием, снабжение и все подобное, мы же все еще офицеры американской армии, а не какие-то ублюдки с пушками, думающие лишь о том, как унести свою задницу прямо сейчас. К тому же, кто-то наверняка сдал джапам планы и карты, потому что слишком уж вальяжно они себя чувствовали здесь, как будто и так все места знают.

— Сэр полковник, они и так все знают. Оба этих аэродрома построены джапами и использовались ими до середины 1944, пока наши не захватили этот остров. Они могли просто воспользоваться старыми картами, все таки, аэродромы точно никуда не сдвинулись. Но, черт возьми, почему именно сюда и сейчас?! Это уже не выглядит как череда дебильных случайностей, как Симоносеки. Если эта чертовщина продолжиться, я приеду домой не то что не жив и здоров, а по частям. Когда у меня остался один глаз, я не могу позволить себе потерять его еще раз, но с каждым долбанным днем шансы этого только вырастают.

Приглушенно прозвучал еще один сильный взрыв снаружи. Даже в ДОТе ощущалась его ударная волна, и вибрация прошла по всему укреплению дальше. Лампочка на потолке закачалась, но, к счастью, выдержала — перспектива остаться здесь еще и без света совсем бы дополнила безрадостную картину пребывания американских офицеров на собственном аэродроме на правах чудом выживших.

— Слушай, майор… Ты не видел на аэродроме «Скайтрэйн» с хвостовым номером 31111? Он примечательный такой, все цифры кроме первой — единицы.