Страна Незаходящего Солнца. Том I

«Гребаный один японский самолет… И что это вообще такое было?»

Он постепенно закрыл последний глаз. Полковник Юэ Лунь умер.

С облучением около 750 рентген никто не смог бы прожить дольше.

Глава VIII

Японская Империя впервые в истории человечества применила боевое ядерное оружие, стерев с лица земли китайский город Чунцин. Одновременно было уничтожено не менее пяти высокопоставленных лиц страны, включая лидеров обоих сильнейших противоборствующих группировок. Погибло несколько миллионов человек, большая часть из них — гражданские. Так было написано на передовицах всех крупных газет любой страны мира 2 августа 1945.

Многие плакали, многие были парализованы животным страхом перед Японией, внезапно сменившем высокомерные насмешки над «азиатскими варварами» и «почти капитулировавшей империей», многие яростно соревновались в изобретении наиболее радикальных вариантов противодействия японской угрозе, вплоть до полного истребления японской нации и предания забвению ее культуры и даже физического уничтожения японского архипелага. Словом, почти каждый человек испытывал сильные негативные эмоции, прочитав этот текст.

Но он смеялся. Мужчина лет пятидесяти, одетый в мундир флота, раз за разом перечитывал слезливые описания о сотнях тысяч погибших и не мог перестать смеяться. В конце концов, он вышел на террасу и бросил газету на стол, намеренно обратной стороной, где новости сменялись на дежурные напоминания, что война обязательно будет выиграна. Он отпил сэнтя, сорт зеленого чая, из небольшой чашки и посмотрел на море вдали. Сегодня он улыбался, наверное, первый раз за год. Кроме того, он ждал приезда важного для него гостя.

Этим гостем был один замешанный в крайне важном задании, которому только предстоит начаться, летчик-ас. Этот адмирал и данный летчик никогда не встречались лично, но оба много знали друг о друге и совпадали во многих аспектах своих, так скажем, довольно уникальных взглядов на ход войны, стратегию и тактику. Сегодня у этого летчика был один из немногих свободных дней, можно сказать даже выходных, прежде чем завтра он отправится на это самое задание.

Почти все двери в здании были открыты, так что адмирал услышал шаги по каменной дорожке в саду на другом конце участка. Выйдя туда, он пересекся с только зашедшим за калитку человеком в летной форме, правда, без шлемофона и очков. Заметив адмирала, он резко остановился. Он отдал честь мгновенно, скорее инстинктивно чем осознанно.

— Здравия желаю, товарищ адмирал!
– в этом довольно тихом местечке такой резкий и четкий возглас летчика прозвучал как раскат грома, и даже сам адмирал, которого он этим чествовал, немного испугался.

— Ну, зачем так орать сразу? Ты ж не случайно тут оказался, я сам тебя позвал. Скажи, ты знаешь, зачем ты сейчас нужен мне здесь? Хотя, ладно, я слишком резко начинаю, пойдем за мной.

Адмирал повел его туда, откуда до этого вышел — на ту же террасу. Надо сказать, он был несколько удивлен скорее не поведением, а внешним видом летчика. Он видел его фотографии и раньше, но в реальности этот шрам на левой половине лица, буквально превращающий ее в белую линию от лба через пустой глаз и к губе, был куда более устрашающим, чем на нечетких черно-белых фотографиях, где тот зачастую был засвечен или вовсе не был заметен. Тем не менее, он занял место за столом и пригласил летчика сесть напротив. Тот согласился. Адмирал так же дал ему чашку зеленого чая, чему стоявший в иерархической лестнице вооруженных сил летчик был крайне благодарен.

— А теперь, думаю, можно. Ты знаешь, зачем я тебя сюда позвал?

— Никак нет, товарищ адмирал, не могу знать. Жду приказаний.

— Ну ладно, расслабься, я не твой непосредственный командир, не обязательно себя так вести. Ты, честно говоря, настоящий герой и достойный солдат Империи, поэтому ты заслуживаешь такой поблажки хотя бы на один день. Ну, давай ближе к теме. Тебе ведь что-то известное про оружие на уране?

— Вы имеете в виду эти сверхмощные бомбы? Да, я знаю о них, в этих бомбах есть потусторонние сущности, они усиливают взрыв в сотни раз, потому что хотят крови и смертей.

Адмирал призадумался. Он не ожидал, что летчик Мичиру Нишигаки окажется настолько прямолинейно странным в общении. Он понял, что имели в виду его коллеги, в начале года отказавшие Нишигаки в рапорте о зачислении в камикадзе, когда сказали, что он не совсем дружит с головой. Судя по всему, Нишигаки даже не пытался скрыть своих необычных взглядов.

— Хорошо, хорошо, я верю… Слушай, лейтенант, а почему ты хотел стать камикадзе в начале этого года?

— Я готов к смерти за Родину, это не обсуждается, это мой долг, рано или поздно я все равно буду вынужден погибнуть за страну. Я не доживу до конца войны, я совершенно точно знаю это от духа моего самолета.

— Понятно… Можно сказать, благодаря мне, у тебя были такие возможности. Это я инициировал создание подразделений камикадзе повсеместно в стране, и я рад, что у тебя достаточно силы духа, чтобы ты попытался вступить в них. Спасибо тебе, лейтенант, можно сказать, сегодня я призвал тебя как своего личного камикадзе.

— В каком плане? Скажите, куда и на чем врезаться, я готов отдать жизнь прямо сейчас. Не имеет значения, против кого, любой враг должен быть искоренен, я мог бы попытаться добраться до берегов Америки и уничтожить какие-либо объекты там.

— Нет, стой, я не про это. Сейчас никуда не надо врезаться, а уж тем более не надо лететь в Америку, это бесполезно сейчас, у нас другие приоритеты. Знаешь, я осведомлен, куда тебе предстоит полететь завтра, и у меня есть одна личная просьба, которую ты вряд ли согласишься выполнить.

— Озвучивайте, адмирал. Я сразу смогу понять, готов я к этому или нет. Есть те, кто поможет мне в этом сразу.

— В общем, там, где ты будешь пролетать завтра, находится вражеское оружие. Арсенал урановых бомб, ну или со злыми духами, но они готовятся применить их против нашей страны в ближайшие несколько дней. Канеширо сказал мне об этом, он совершенно точно знает это. Я понимаю, что совершаю настоящее преступление, говоря тебе такие вещи, но ты должен, даже вопреки приказу, сконцентрироваться на уничтожении этих зарядов. Не обязательно вызывать их подрыв, нужно вывести из строя обе находящиеся там бомбы, и тогда все будет хорошо. Это, можно сказать, мой тебе личный приказ, как от отца камикадзе к потенциальному камикадзе. Что ты думаешь об этом? Я не тороплю тебя, можешь некоторое время…

— Принято, товарищ адмирал. Но мне нужно больше информации, чем знание, что там две бомбы. Где конкретно, в какое время, чем охраняются? Откуда они их вообще взяли? Трофей?

— Нет, их разработка. Я не знаю, как они сделали это, и вообще не уверен, что это возможно, но генерал Канеширо и некий майор Каваками из Главного Управления НИИ вооружений дали мне слово самурая, что это так. Почему-то они не могут разгласить источник.

— Генерал Канеширо? А он имеет какое-то отношение к разработке новых летательных аппаратов?

— Что? Да, имеет, но главная его должность это командование Народным добровольческим корпусом. Ты должно быть знаешь об этом, но за два месяца его активного функционирования туда уже набрано около двух миллионов военнослужащих. А почему тебя интересует отношение генерала к новым самолетам?

— Не самолетам. Я испытывал эту штуку с ракетами и винтом, которую создали по его проекту. Это… Довольно странный аппарат, но не такой уж он и сложный, а еще довольно эффективный. Товарищ адмирал, вы не хотели бы рассмотреть использование этих аппаратов в подразделениях специальных атак?