Странники Поневоле

– Наша дочь пропала! Растворилась! Какие специалисты нам помогут? Толку ждать до завтра?

– Цветана жива, вот что я тебе скажу, - твёрдо проговорил Степан.
– Это не простое клонирование на генетическом уровне. Все копии, что находятся сейчас внизу - отражение нашей дочери. Она как конструктор разбилась на много частей, каждая из которых олицетворяет какую-то частицу его характера.

– Не накручивай меня!
– взмолилась Эвита.
– Мне уже плохо от всей этой науки! Лучше бы я не просыпалась.

– Я пытаюсь тебя успокоить, - начал оправдываться супруг.
– Тебя не удивляет, почему они сейчас не бегают по дому с криками и скандалами?

– Этого ещё только не хватало!
– воскликнула женщина и на всякий случай поджала ноги.

– Они единое целое, - с энтузиазмом продолжил Степан. Говорить о науке он мог бесконечно.
– Все вместе они - наша дочь. А по отдельности - всего лишь частицы.

Эвита выразила своё отношение к этому очень просто - поморщилась так, будто съела целый лимон с кожурой.

– Пространственный сегмент не может содержать два одинаковых образца, - с упоением продолжал Степан. Он развернулся обратно к столу и стал шелестеть бумажками.
– Это уровень физики седьмого класса. Значит, Цветаны нет ни на планете Клио, ни в радиусе ста тысяч километров от неё. Мы можем лишь понадеяться, что она попала на Землю при помощи неисправного портала, завтра я запрошу начало поисков и там. Но главное, главное одно: как только она попадёт на Клио - равновесие восстановится, и частицы просто исчезнут.

Последние слова он произнёс как можно торжественнее, чтобы они возымели эффект, однако, повернувшись к супруге, разочарованно вздохнул.

Эвита безмятежно спала.

Глава 5

О трудностях и слабостях характера

У меня сердце заходится, когда

я вижу бездомных людей. У них

даже нет крема для рук!

Эвита

Женева бросила на кровать гору тряпок. На первый взгляд показалось, будто сейчас начнется генеральная уборка замка.

– Надевайте, - скомандовала она.

При ближайшем рассмотрении тряпьё и впрямь оказалось одеждой. Не пререкаясь, брат с сестрой напялили прямо поверх своих обычных рубашек и джинсов шёлковые юбки и штаны (естественно, юбка досталась Цветане), а также абсолютно одинаковые бежевые накидки. Женева оценивающе посмотрела на друзей и, улыбнувшись, показала большой палец.

– Следуйте за мной.

Девушка взяла в руки свечу и вышла из комнаты. Цветана и Пётр, чувствуя себя донельзя неловко, засеменили за ней. Первая встреча с правителем Эвридики окончилась довольно скоро - вернулась Гуин и запудрила мужу мозги, выдавая желаемое за действительное - сказала, что дочь устраивала в замке маскарад. На том аудиенция была окончена, а последующие полчаса ушли на подготовку к ужину. Говорить об услышанном заявлении касательно ситуации с космопортом они пока не решились, руководствуясь тем, что Женева предупредила, что отец не в духе, а когда он в таком состоянии, идти навстречу чужакам он и не подумает.

– Я надеюсь, мы успеем улизнуть отсюда ночью, - прошептала Цветана брату, когда они шли по длинному коридору. Они миновали главную лестницу и теперь шли по деревянному полу, отчего стук шагов гулко отражался от стен и периодически пугал участников шествия.

– Уверен, Женева что-нибудь придумает, - ответил Пётр.
– Правда, мне странно, что она не может попросить отца нам помочь. Какой тогда толк от неё? Но мы, например, можем отправиться с ними завтра утром и перед самым разрушением свалить отсюда домой.

– Тогда придётся рассказать, что мы прибыли с Клио, ведь так?

– Естественно.

– Ну и к чему эти переодевания?
– Цветана взмахнула руками. Накидка приятно зашелестела, переливаясь розовым блеском.

Ответить Пётр не успел, ибо Женева толкнула узкую, но высокую дверь, и троица дружно переместилась в трапезную.

Помещение, прежде всего, поражало размерами. Высокие стены сияли белизной, но при этом совсем не имели окон, а чтобы подойти к столу, пришлось спускаться по многочисленным ступенькам (Цветана насчитала шестнадцать). Освещение давали две огромные люстры со свечами, свисавшие с потолка, и шесть светильников на каждой стене. В центре стояли два стола настолько длинных и широких, что на них можно было устраивать лошадиные скачки.

У ближнего конца одного из них восседала Гуин. Рядом бегали сразу две девушки в серой униформе и белоснежными фартуками. Они приносили посуду и блюда, источавшие настолько ароматный запах, что ноги сами понесли друзей к столу. Завидев гостей, Гуин приветливо улыбнулась и даже привстала, чтобы отодвинуть стулья.

– Присаживайтесь, я так рада, что у моей дочери появились друзья.

Рядом с Гуин находился роскошный стул с мягкой обивкой, и друзья моментально догадались, что это место для правителя, поэтому довольствоваться пришлось жесткой скамьёй из красного дерева. Женева села по правую руку от матери, а Пётр и Цветана решили держаться рядом и села слева от того места, куда должен вскоре прибыть кормилец семьи Стефаниди и надежда всего народа планеты Эвридики.

– Черничный торт почти готов, - обрадованно заявила Гуин, восхищённо оглядывая присутствующих. Казалось, она настолько влюбилась в Петра и Цветану, что завтра закажет местному скульптору две статуи на память.

Цветана обнаружила перед собой большую фарфоровую тарелку и странного вида столовый прибор - деревянная вилка всего с двумя зубьями. Бокал и вовсе был сделан из жести, и в нём уже что-то плескалось.

Хлопнула дверь, и в кухню влетел рыжий парень, на вид чуть младше Женевы. Он был вполне доволен и даже вежливо поздоровался с гостями и был им представлен.

– Это Ральф, - проговорила Гуин с гордостью.
– Достойное продолжение династии.

– Не дождётся, - хмыкнула в ответ Женева.
– Я старше!

– Старше, но страше, - парировал брат.

– Папа обещал придумать закон, разрешающий иметь два правителя, - примирительно произнесла Гуин, а Ральф присел рядом с сестрой.

Последним прибыл глава семейства, и в тот момент, когда он присаживался в своё кресло, Цветана поняла одну маленькую деталь. Они не знали, как его зовут!

Пётр и сам оторопел, уже оттого, что до этого момента он и представить себе не мог, что окажется за одним столом с правителем целой планеты. А о чём нужно с ним говорить, он и подумать боялся.