Странные игры

Наверное, зря она согласилась на поездку. Черт, четыре часа в пути наедине с почти незнакомым копом, учитывая его странные музыкальные предпочтения…

Вроде бы плейлист Натаниэля начался неплохо – с «Everybody Knows» Леонарда Коэна. Его сменила Ариана Гранде, дальше они слушали Рэя Чарльза, а вот потом пошла какая-то цифровая дрянь – сплошные высокие частоты! На Джимми Хендриксе Робин слегка пришла в себя – и тут же получила дурацкую «Ми-ми-ми», которую на дух не переносила.

– Да что это у вас за ерунда? – наконец выпалила она.

– О чем вы? – удивился Натаниэль.

– О музыке. Как вас угораздило составить такую подборку?

– А, это плейлист моей племянницы. Ей только исполнилось десять, и она слушает всё подряд.

– Всё подряд? Не то слово… – Робин глянула на следующий трек в списке. – Господи, «Акуленок»!

– Кто вам сказал, что «Акуленок» – не моя любимая песенка? – Натаниэль поднял бровь.

Робин засмеялась и попросила:

– Можем вообще выключить музыку?

– Как скажете. Да только где еще вы услышите Джеймса Брауна на разогреве у Дуа Липы? – усмехнулся Натаниэль и нажал на кнопку.

– Спасибо, детектив Кинг.

Несколько минут они ехали в блаженной тишине.

– Наверное, мне следует подготовить вас к встрече, – наконец заговорил Натаниэль. – В группу, расследующую убийство Хейли Паркс, включены четыре копа из полиции штата, два детектива убойного отдела и один федеральный агент. Еще у нас есть группа по делу Глории Бассет. На совещании будут присутствовать и те и другие.

– Вы не сказали, сколько человек расследуют убийство Бассет.

– Ваш покорный слуга, – сказал Натаниэль и после короткой паузы добавил: – В единственном числе.

– Вы не шутите?

– Вовсе нет. – Он нахмурился. – Сам удивляюсь. Кстати, почему вы позвонили именно мне? Допустим, решили, что между убийствами Паркс и Бассет имеется связь. Почему бы не выйти на группу по делу Паркс? Наверняка вы понимаете, что ресурсов им выделено куда больше.

– Я… хм. Я пыталась, – призналась Робин. – Попала на горячую линию, только меня там серьезно не восприняли.

– Неудивительно – им ежедневно поступают десятки звонков. Каждый житель нашего штата, увлекающийся подкастами по криминальной документалистике, уверен, что именно он обнаружил ключ к разгадке убийства Хейли Паркс.

– Ну да, – согласилась Робин. – Я сказала всего пару слов, и парень на телефоне меня тут же перебил: есть ли у меня конкретные улики и была ли я свидетелем преступления. Разумеется, я его в этом плане обнадежить не могла.

– И тогда вы позвонили мне…

– Ну, не сразу. Меня перекидывали туда-сюда минут пятнадцать. Набрала общий номер полиции Индианаполиса, а они несколько раз переводили мой вызов, пока я не попала на вас.

– Ага, ясное дело… – Натаниэль вздохнул. – Так или иначе, с вашей помощью мне удалось убедить некоторых членов группы Паркс в том, что убийства надо рассматривать вместе – тем более что в пользу такой версии свидетельствовали некоторые выводы криминалистов. А теперь они захотели получить информацию о ваших сеансах из первых рук.

– Учтите, я не могу говорить о…

– Понимаю, – Натаниэль поднял руки. – Медицинская тайна, конфиденциальность… И все же кое-что вы сказать вправе, верно?

– Да, – вздохнула Робин. – Я согласовала с матерью Кэти: сообщу только о том, что, по моему мнению, непосредственно связано с похищением ее дочери.

– Эта женщина крута до невозможности, – восхищенно заявил Натаниэль.

– Кто, Клэр?

– Ну да, Клэр Стоун. Когда я пришел к ним домой, думал, она меня ударит. А ведь всего лишь спросил, нельзя ли мне присутствовать на ваших сеансах… Видели бы вы ее взгляд! Мне случалось сталкиваться с наркодилерами, однако даже те не производили столь грозного впечатления.

Робин с трудом сдержала улыбку.

– Хм, молодец! Не знала, что она на такое способна.

– Это чисто материнские рефлексы.

– Материнские рефлексы?

– Ага. Вроде как у курицы: та взъерошивает перья и даже на вид становится больше, когда ее цыплятам грозит опасность.

Робин молча покачала головой.

– Такое впечатление, что я вас нечаянно оскорбил, – поразмыслив, признался Натаниэль.

– Да нет, почему же? – невозмутимо ответила Робин. – Потому что взяли и обобщили всех матерей, сравнили их с курицами? Или свели реакцию Клэр к простому инстинкту? Подумаешь, курица, растопырила крылья, закудахтала…

– Если вывернуть мои слова наизнанку, как сделали вы, звучит и вправду гнусно. Я не то имел в виду. У каждой матери есть неосязаемая связь с собственным ребенком. И я увидел ее у Клэр, понимаете?

– Допустим.

Робин уставилась в окно, размышляя о тех матерях, которые приводили к ней своих ребятишек, о Клэр и Кэти, о Мелоди и ее четырех детях. Она думала о том времени, когда еще надеялась, что скоро станет мамой.

– Знаете, в детстве надо мной издевались старшие ребята в школьном автобусе, – задумчиво сказал Натаниэль.

– Что-что?

– Пытаюсь рассказать вам поучительную историю о матерях. Так вот, меня здорово доставали по дороге в школу.

– Как именно?

– Ну, задирали. Обзывались, швыряли в меня всякие предметы… Конечно, вы сейчас на меня смотрите и думаете: большой, сильный, симпатичный коп – как же так? Видите ли, в то время я ни большим, ни сильным не был.

– Но симпатичным-то были? – хмыкнула Робин.

– О, не то слово, уж поверьте… Так или иначе, в один прекрасный день я пришел домой в слезах. Мать меня допрашивала, пока не вытянула правду. Кстати, если я сейчас и знаю кое-что о методах ведения расследований, то лишь потому, что получил эти навыки от мамы. – Натаниэль улыбнулся. – В общем, она заявилась в школу, ворвалась в директорский кабинет и задала там всем жару. И самому директору, и его секретарю, и учительнице, которая случайно туда заглянула. Кричала, как сумасшедшая. Я ждал снаружи, в холле. Вокруг собрались ребята, и все слышали ее яростные вопли. Думал, помру со стыда… – Натаниэль замолчал и, погрузившись в воспоминания, улыбнулся своим мыслям.

– Скандал помог?

– Разумеется, нет. Стало только хуже. Через неделю я опять вернулся из школы, изо всех сил стараясь не расплакаться: понимал, что мать снова устроит сцену. Правда, она видела меня насквозь. Сказала, что на этот раз поступит иначе, однако до тех пор, пока все не наладится, будет провожать меня в школу и встречать после уроков. И с задирами в автобусе я один на один не останусь.

– Прекрасное решение.

– Погодите, это еще только начало… Машины у нас не было. В школу мы шли пешком, а после занятий мать ждала меня у входа. За тридцать минут пешей прогулки я успевал поведать ей о своих школьных делах, она же рассказывала, как прошел ее день. В конце концов я начал опасаться, что рано или поздно мама поставит на место задир из автобуса, и мы уже не сможем ходить с ней вместе.

– Звучит потрясающе.

– Ага, – Натаниэль кивнул. – Через два года я принялся бешено расти. И уже никто не решался со мной связываться. Знаете почему?

– Почему?

– Потому что я превратился в большого и сильного парня. Довольно симпатичного, кстати.

– Ах да, – ухмыльнулась Робин.

– Снова стал ездить в школу на автобусе. В любом случае такого взрослого сына матери провожать было бы уже глупо.

Робин кивнула.

– Так вот, о материнских рефлексах… Я ведь в первую очередь вспомнил свою маму, понимаете?