Стратегия. Логика войны и мира

Кроме того, если мы посмотрим, как в действительности оборона реагирует на эти танковые прорывы, то увидим, что нетронутые фронтовые силы с обеих сторон от каждого прорыва вовсе не идут на соединение друг с другом, чтобы в корне задушить проникновение врага. Им приказали отступать как можно быстрее, чтобы образовать совершенно новый оборонительный фронт, далеко в глубине от первоначальной линии фронта. Намерение ясно: встретить наступающие колонны многочисленными силами, чтобы защитить весь поддерживающий войска тыл со всеми его военными базами и казармами, складами, конвоями снабжения, всеми видами обслуживающих подразделений и множеством штабов. Заглянув в эти штабы корпусов, армий и групп армий, мы увидим, что там царит сильное смятение и некоторая простительная паника: вражеские танки приближаются быстро, а новый фронт, который предполагается восстановить на их пути, до сих пор существует лишь на бумаге штабных карт. Отступающие войска обороны проигрывают гонку в сравнении с атакующими. Вместо того чтобы опередить атакующих, дабы образовать новую линию фронта, они сами оказываются опережены — они попросту не могут отступать достаточно быстро. Изначально они были развернуты для того, чтобы обеспечить решительное сопротивление лобовой атаке, поэтому силы защиты не готовили для быстрого движения. Их пехота была распределена вдоль линии фронта по ротам и батальонам, точно так же как и большая часть полевой артиллерии была разделена на множество разбросанных там и сям батарей, чтобы обеспечить каждое фронтовое подразделение огневой поддержкой. Что же касается танков и БМП сил обороны, то они не были собраны в группы численностью в сотни боевых единиц, в дивизионные колонны, готовые выступить вперед; они тоже распределились вдоль линии фронта — для локальных контратак в поддержку пехоты, удерживающей каждый участок фронта. Эти рассеянные силы должны собраться для того, чтобы образовать маршевые колонны, прежде чем они смогут начать отступление, а это потребует времени, даже если всякие колебания отсутствуют. Но, когда приходит неожиданный приказ к отступлению, командиры и штабные работники фронтовых войск, не подвергшихся атаке (на деле большая их часть, учитывая, что бреши, через которые проникает враг, немногочисленны и узки), ошарашены мыслью, что им предстоит отступать, даже если враг непосредственно перед ними не наступает совсем. Налицо также нежелание покидать хорошо защищенный фронт с минными полями, выкопанными в землю позициями для орудий и, возможно, с тщательно возведенными укреплениями.

И все же приказы есть приказы, и отступление неизбежно начинается. Но и теперь задержки налицо. Грузовики, столь неотложно необходимые сейчас на фронте, по-прежнему разбросаны в транспортных парках по всей стране. В нужных местах их явно недостаточно для того, чтобы все солдаты могли выехать единой волной. Нехватка гусеничных тягачей для танков, бронемашин и самоходной артиллерии ощущается еще острее, и если они проделают весь путь на собственных гусеницах, многие из них сломаются, прежде чем дойдут до новой линии фронта. Кроме того, если не считать подразделений бронетехники и войск, отведенных с самой первой линии обороны, трудно отвести назад подразделения, ведущие огонь по врагу и подвергающиеся обстрелу. Правда, вражеские войска кажутся довольно слабыми, поскольку ясно, что основные усилия приложены в другом месте, в прорыве колонн глубокого проникновения, и все же вывести из боя солдат, в настоящее время ведущих сражение, очень сложно.

Тем не менее мы видим, что фронтовые войска обороны начали отступать. Они направляются на новые позиции, которые им предстоит удерживать глубоко в тылу, причем отдельные участки должны будут соединиться друг с другом, чтобы образовать новую линию фронта. Но по мере продвижения они сталкиваются с новыми трудностями. Конечно, подразделения поддержки и обслуживания тронулись в путь раньше боевых сил, находившихся на передовой, и теперь интенсивное движение их грузовиков и джипов перекрывает дороги. Глубже за линией фронта сумятица становится даже больше: гражданские лица тоже эвакуируются — на машинах, телегах, автобусах и пешком. Кроме того, отступающим войскам нужно не только «с боем» пробиваться через толкотню на дорогах — совершенно неожиданно им приходится сражаться по-настоящему. Теперь мы наблюдаем, как особые боевые группы отделились от колонн глубокого проникновения, чтобы перемещаться вправо и влево от колонн, и организуют засады на главных дорогах, поджидая отступающие на новую линию фронта войска. Эти боевые группы в действительности очень малочисленны, но отступающие войска, внезапно сталкивающиеся с ними, не могут этого знать. Отступающим было' известно лишь одно: они находятся на безопасной территории, в своей родной стране, и должны двигаться с максимальной скоростью, без задержек. Попадая в засаду, они терпят тяжелые потери, потому что поначалу враг может безнаказанно открыть огонь по солдатам, сидящим в грузовиках и БМП, по артиллерии, перевозимой тягачами, и даже по танкам, застигнутым врасплох, с пушками, все еще отведенными назад, как делается при движении в колонне. Таким образом, отступающие войска, физически и психически организованные скорее для того, чтобы быстро двигаться, нежели сражаться, вынуждены атаковать, дабы получить возможность продолжить отступление. Если они настроены решительно и их лидеры на высоте, то они пробьются с боем через засаду, но неизбежно потеряют время, оборудование и людей. Хотя на оперативном уровне засадные боевые группы находились в наступлении, у них будут все тактические преимущества защиты: ведь именно они могут выбрать оптимальные огневые позиции, предварительно изучив местность. И, хотя на оперативном уровне обороняющиеся войска отступают, их солдаты, попав в засаду, должны превозмочь шок и неожиданность, чтобы собрать волю в кулак для атаки. Потери неизбежно будут неравными, а истощение после боя лишь усилит деморализованность отступающих.

Войска, которые все же добираются до указанных им позиций, тоже ждет шок. Они обнаруживают, что для них ничего не приготовлено: нет ни окопов, ни позиций для орудий, ни еды, ни полевых кухонь, ни проводных коммуникаций для связи со штабами, а прежде всего, нет полевых складов боеприпасов, которые могли бы заменить те, что остались на фронте из-за недостатка транспорта. Кроме простой нехватки времени есть и еще одна причина неподготовленности: проникнув глубоко в тыл, наступающий противник расправился со многими транспортными подразделениями, захватив или уничтожив множество грузовиков и разметав остальные. Склады и логистические центры также были захвачены, а многие подразделения поддержки и обслуживания не могут добраться до указанных им позиций на новой линии фронта, потому что между ними и отведенными им местами назначения стоят вражеские боевые силы.

Вновь прибывшие войска обороны тем не менее начинают обосновываться на новом месте. Солдаты трудятся до седьмого пота: роют траншеи и выкапывают позиции для орудий, собирая все имеющиеся у них боеприпасы.

Время от времени работу прерывают налеты вражеской авиации; некоторые солдаты гибнут или получают ранения, что еще сильнее деморализует остальных. Продовольствия не хватает, и командиры подразделений вынуждены прибегнуть к древнему средству: они высылают в близлежащие деревни особые группы фуражиров, чтобы те взяли там все, что смогут. Но ситуация, похоже, налаживается. Новый оборонительный фронт в глубоком тылу, который был всего лишь линией на штабных картах, становится реальностью по мере того, как все больше и больше войск прибывает, >чтобы занять отведенные им позиции. Лишь несколько участков остаются незащищенными, хотя многие участки укомплектованы лишь малочисленными подразделениями, тонким слоем распределенными вдоль линии обороны. Этот новый фронт неизбежно будет слабее первоначального, потому что столько всего было оставлено или потеряно при перевозке; но высшее командование энергично собирает подкрепления и свежие припасы, где только может, и отправляет их как можно быстрее.

Утрата первоначального фронта и всей территории, расположенной между ним и новым фронтом, конечно, весьма прискорбна, но силы обороны в отступлении начинают получать некую выгоду от парадоксальной логики, способной обратить поражение в победу: высшее командование обнаруживает, что требуется меньше времени и горючего, чтобы доставлять подкрепления и припасы для снабжения нового фронта, который находится несравненно ближе, чем первый. Это тоже внушает некоторый сдержанный оптимизм. Все, что нужно силам обороны, — время, чтобы перестроить свои войска.

Но времени нет, слишком поздно. Передовые подразделения колонн глубокого проникновения уже зашли далеко за новую линию фронта и теперь захватывают центральные базы и склады, а также главные штабы, чьи офицеры, связные, служащие, повара и военные полицейские должны вступить в безнадежное сражение с атакующими боевыми колоннами танков и моторизованной пехоты.

В этой сумятице верховное командование обороны стремится восстановить контроль над ситуацией, опять перестроив свои войска на фронте: оно не видит никакой альтернативы очередному отступлению, чтобы образовать новую линию фронта еще глубже в тылу. Когда соответствующие приказы передаются по уцелевшим линиям коммуникации, некоторые фронтовые войска по-прежнему удерживают первоначальную линию фронта. Другие войска все еще находятся в процессе движения, скованные многочисленными пробками. Только те солдаты, что окапывались на новой линии фронта, могут действовать быстро. Теперь им опять приказывают отступить, чтобы образовать новый фронт. Возможно, у них еще есть энергия и решимость немедленно подчиниться; но даже те, чьи машины находятся в боевой готовности, не могут опередить вражеские колонны, которые обошли их некоторое время назад и теперь упорно катятся вперед.

Таким образом, весь мучительный процесс может повториться снова, до тех пор, пока очень малочисленная боевая сила не останется среди массы все более дезорганизованных и деморализованных войск обороны, разметанных по всей карте, оторванных от своих подразделений поддержки, отрезанных от снабжения. Начинаются массовые сдачи в плен, как только на пути действительно встретится некоторое количество вражеских солдат. Либо капитуляция, либо дальнейшее отступление в континентальном масштабе, если у обороняющихся достаточно земли для того, чтобы ее терять, — вот единственные решения, к которым может прийти верховное командование. Все это произошло с поляками в 1939 году, с французами в 1940-м, с русскими в 1941-м, а затем с армией США в Корее в 1950 году, с египтянами в 1967-м и с южновьетнамцами в 1975 году.

Только теперь тактические составные части снова приходят в соответствие с оперативным целым, и это приведет к неожиданным результатам. До тех пор пока войска обороны не приведены в состояние хаоса и смятения, любой взгляд на ход сражений с тактического уровня по-прежнему вводит в заблуждение, поскольку ничто не исправило крайней уязвимости (на тактическом уровне) длинных и тонких глубоко проникших колонн нападения. Решающее материальное и психологическое воздействие их слаженного наступления становится очевидным лишь на оперативном уровне. При таком, более широком и полном взгляде на ход сражений мы видим, что уязвимость колонн глубокого проникновения является лишь теоретической, а усиливающийся паралич обороны — неизбежным.

Глядя назад, мы понимаем, что высшее командование фатально ошиблось, отдав приказ о самом первом отступлении вместо приказа об упорных контратаках против узких проходов в линии фронта. Если бы значительная часть войск удерживалась на некотором расстоянии от линии фронта именно с этой целью, бреши в линии можно было бы быстро залатать, и колонны глубокого проникновения были бы отрезаны от снабжения, что облегчило бы их поголовное уничтожение.

Но у высшего командования сил обороны никогда не было такого ясного взгляда на ход сражений с оперативного уровня. Ни вначале, ни некоторое время спустя оно не могло даже знать о том, что враг намеревается проникнуть так глубоко: его начальные атаки были неотличимы от обычной попытки вести наступление по всей линии фронта. Сообщения о больших и малых атаках приходили с каждого участка фронта, но, по мнению штабных офицеров, складывающаяся при этом ситуация была весьма обнадеживающей. Враг, по всей видимости, затеял общее наступление. Во многих местах его атаки были на удивление слабы и потерпели неудачу. Командиры подразделений бодро рапортовали о победах сил обороны на многих участках, по обыкновению давая слишком высокую оценку численности отраженных ими вражеских сил. Врагу удалось продвинуться вперед лишь в нескольких местах, образовав немногочисленные и узкие бреши в линии фронта. Конечно, следовало ожидать новых атак, потому что враг, несомненно, попытался бы продвинуться на более широком участке — в противном случае ему пришлось бы оттянуть назад эти немногочисленные атакующие силы, чьи фланги были так опасно открыты.

Вот каким образом прямолинейная ментальность определяет восприятие. Эти «на удивление слабые» атаки врага не были опознаны как уловки, единственная цель которых— отвлечь внимание от главных сил, стремящихся прорваться прямо через фронт. Поскольку метод ведения войны, свойственный высшему командованию обороны, заключается в том, чтобы защищать линию фронта войсками, распределенными по всей ее длине, командование предполагает, что враг тоже замышляет сражаться прямолинейно, чтобы отбросить назад весь фронт посредством широкого наступления.