Стратегия. Логика войны и мира

Однако здесь существует одна неизменная опасность. Вырабатывая любую реальную схему большой стратегии, следует учитывать наличие огромного числа неизвестных фактов. Поэтому успех как в разработке, так и в исполнении этой стратегии предполагает возможность того, что многочисленные ошибки будут сконцентрированы и систематизированы.

В ежедневной работе большинства правительств допускается огромное количество ошибок, вызванных близорукими прагматическими решениями или неслаженными импровизациями, но чаще всего эти ошибки оказываются мелкими и незначительными, а при удачном стечении обстоятельств — нейтрализуют и взаимно упраздняют друг друга. Успешное применение большой стратегии должно снизить число мелких ошибок и дисгармонию, но при этом появится риск концентрации энергии для совершения ошибок более существенных. Вот почему квазивоенные авантюры диктаторов, которые нередко добиваются самой полной координации в политике, используя парадоксальную логику стратегии во всем ее объеме, обычно способны застичь неприятеля врасплох неожиданной атакой — но, как правило, начинаясь очень удачно, эти авантюры заканчиваются полной катастрофой.

Приложения

Приложение I Определения стратегии

Моя цель состоит в том, чтобы доказать существование стратегии [199] как совокупных повторяющихся явлений, возникающих вследствие человеческого конфликта, а не в том, чтобы предписывать те или иные алгоритмы действий. Большинство нынешних определений стратегии исключительно нормативны, как будто бы все согласны в том, что таких объективных явлений не существует или же они слишком очевидны для того, чтобы удостоиться определения. Конечно, это поднимает вопрос о том, какова должна быть основа для предписаний общего характера, в противоположность специфическим советам, как поступать с тем или иным отдельным вопросом в данном контексте.

199

Как обстоит дело со многими научными терминами, «стратегия» (французское strategie, итальянское strategia и т. п.) — это греческое слово, которого ни один древний грек никогда не употреблял; оно косвенно восходит к классическому и византийскому слову стратегос (военачальник), которое, однако же, не предполагает всех коннотаций современного слова. Греческим эквивалентом нашего понятия «стратегия» было бы выражение стратегикэ эпистэмэ (военачальническая наука) или же стратегон софиа (мудрость военачальников). Родственные слова, такие как стратегикос, употребленное в заглавии трактата Оносандра, или, значительно позднее, стратегикон (Маврикия), несут дидактические коннотации. С другой стороны, стратегемата, греческое название широко известного латинского труда Фронтина, относится к собранию стратегем, то есть военных хитростей (франц. ruses de guerre). Гораздо чаще использовали греки, начиная с Энея в IV в. до н. э. вплоть до Льва после VII в. н. э. и в дальнейшем, выражение тактикэ технэ, которое описывало целую совокупность знания о том, как вести войну, от снабжения до увещевательной риторики, включая как собственно технику и тактику, так и мелкотравчатую дипломатию. Тактикэ технэ, или, скорее, латинский перевод ars bellica («военное искусство»), широко использовавшееся в римскую эпоху, заново всплыло в 1518 году в виде arte della guerra в «Рассуждениях» (Discorsi) Макиавелли о Тите Ливии (который действительно использует это слово), а позднее — в заглавии его труда Dell' arte della guerra («Об искусстве войны»); оно широко распространилось и в других европейских языках: нем. Kriegskunst, франц. art de la guerre, англ, art of war. (См. Virgilio Ilari, Politico e strategia globale («Глобальная политика и стратегия»), в: Jean, ed., //pensiero strategico («Стратегическая мысль», 1985), p. 57–59).

Карл фон Клаузевиц, величайший из людей, когда-либо изучавших стратегию, попросту не испытывал интереса к определениям в общих, абстрактных терминах; он считал все такие попытки тщетными и педантичными. Его собственное, характерно импровизированное определение стратегии приводится, когда ему нужно отличить ее от тактики; оно представляет собою не более чем обычное словоупотребление:

«Деление на тактику и стратегию и настоящее время имеет почти всеобщее распространение; каждый более или менее определенно знает, в какую из двух областей он должен поместить отдельное явление, даже не отдавая себе ясного отчета в основании для этого деления. Если подобным подразделением руководствуются бессознательно, то оно должно иметь глубокое основание. <…> Произвольные же попытки отдельных писателей определить эти понятия без учета природы вещей мы должны рассматривать как не имеющие общего распространения.

Итак, согласно нашему делению тактика есть учение об использовании вооруженных сил в бою, а стратегия — учение об использовании боёв в целях войны».

(«О войне», II. 1; М.: Госвоениздат, 1934. С. 33)

Как мы видим, для Клаузевица «стратегия» была нормативной. Таковой она остается и в следующем современном американском определении:

«Наука, искусство или план (подверженный пересмотру), управляющий набором, вооружением и использованием военных сил нации (или коалиции) с той целью, чтобы ее интересы были успешно поддержаны или ограждены от врагов: действительных, потенциальных или только предполагаемых».

(James E. King, изд. Lexicon of Military Terms [ «Лексикон военных терминов»], 1960. Р. 14)

Характерно, что другое американское определение, восходящее к официальному военному источнику, включает в себя куда больше:

«Искусство и наука развития и использования политических, экономических, психологических и военных сил, необходимых в военное и мирное время для оказания максимальной поддержки политике, чтобы повысить вероятность и благоприятные последствия победы и снизить шансы поражения».

(U. S. Joint Chiefs of Staff. Dictionary of United States Military Terms for Joint Usage[Объединенный комитет начальников штабов США, «Словарь военных терминов США для единого использования»], 1964. Р. 135)

Еще более широким, но носящим столь же предписательный характер, является стандартное определение стратегии из Третьего Международного словаря Вебстера:

«Наука и искусство применения политических, экономических, психологических и военных сил нации или группы наций, призванные обеспечить максимальную поддержку избранной политике в военное или мирное время».

Определение, содержащееся в чрезвычайно официальном коллективном труде «Советская военная стратегия» и приписываемое маршалу В. Д. Соколовскому, обнаруживает как марксистскую, так и бюрократическую предвзятость, проводя различие между описательным и предписывающим значением термина:

«Военная стратегия есть система научных знаний, изучающих законы войны и вооруженного конфликта во имя определенных классовых интересов. Стратегия изучает условия и природу будущей войны, методы ее. подготовки и ведения, виды вооруженных сил и основы их стратегического использования, а также основы для материально-технического снабжения и командования вооруженными силами в войне. Данные исследования проводятся на основе военного опыта, военных и политических условий, экономического и духового потенциала страны, новых средств вооруженной борьбы, а также взглядов и потенциала вероятного противника. Одновременно с этим стратегия — это область практической деятельности высшего военного и политического руководства, высшего командования и штабов высокого уровня, которая относится к искусству подготовки страны и вооруженных сил к войне и ее ведению [200] ».

(Scorr, ed. Soviet Military Strategy [ «Советская военная стратегия»], 1975. P. 11. Оригинальное издание: «Военная стратегия». Под редакцией Маршала Советского Союза Соколовского В. Д. Издание второе, исправленное и дополненное. Военное издательство Министерства обороны СССР. М., 1963. С. 23–34)

200

В данном случае приведен не подлинный текст источника, а обратный перевод его английского перевода. — Прим. редактора.

Сжатое и емкое определение, данное генералом Андре Бофром, является нормативным, но основывается на описании явления; оно соответствует той цели, которой я добивался в данной книге:

«L'art de la dialectique des volontes employant la force pour resoudre leur conflict».

«Искусство диалектики воль, использующее силу для того, чтобы разрешить конфликт между ними».

(Introduction a la strategic [ «Введение в стратегию»], 1963. Р. 16)

Приложение II Воздушная война в ходе войны в Персидском заливе 17 января — 27 февраля 1991 года

Таблица 1. Совершенные вылеты

Источники: ВВС США, Air Force Performance in Desert Storm («Эффективность ВВС в ходе операции "Буря в пустыне"») и авторские подсчеты на основе опубликованных данных.

* «Ударный» (Strike) вылет, как он здесь определяется (см. Таблицу 1), включает в себя все самолеты, проникающее во вражеское воздушное пространство, неся тот или иной вид снарядов, предназначенных для атаки «воздух-земля». См. Таблицу 5, где изложено соотношение «ударных» вылетов и самолетов сопровождения.

Прим. 1: AI = Air Interdiction («Воспрещение с воздуха»), в данном случае сочетание стратегических (против иракских объектов в глубине территории) и оперативных (против иракских военно-воздушных, сухопутных и военно-морских сил) бомбардировок, включая battlefield interdiction, «воспрещение на поле боя» (против иракских сил за линией фронта).

Прим. 2: ОСА = Offensive Counter Air, «Атака на ВВС», т. е. атаки на базы иракских ВВС и связанные с ними службы.

Прим. 3: CAS = Close Air Support, «непосредственнная поддержка с воздуха», т. е. атаки на иракские сухопутные силы на фронте.

Прим. 4: DCA = Defensive Counter Air, т. е. воздушные патрули и перехваты.

Прим. 5: SEAD = Suppression of Enemy Air Defences, «подавление вражеских средств ПВО», т. е. атаки на иракские противовоздушные ракеты, зенитные установки, соответствующие радары и прочие службы.

Прим. 6: прочие действия ВВС — самолеты раннего оповещения, самолеты электронного наблюдения, самолеты РЭБ и т. д.