Стражи границы

Глава 17 Шторм в Бенгальском заливе

Жизнь на «Переплуте» быстро вошла в колею. Снова медитации, массаж, работа на палубе, завтраки, обеды и ужины в кают-компании. Только теперь место молчаливого летописца занимала молоденькая жена махараджи. Гита поначалу смущалась в незнакомой компании, тем более что мы были воспитаны в других обычаях, в другой культуре. На ее взгляд, мы частенько совершали промахи и говорили что-то не в лад и невпопад. Но видя спокойное отношение к нашему невежеству со стороны своего мужа, она понемногу обвыклась, и мы смогли увидеть ее такой, какая она и была. Непосредственная, взбалмошная, еще более пылкая, чем Пушьямитра. Тот, по сравнению с женой, являлся образчиком сдержанности и изысканных манер. Я, наконец, понял, почему наши западные манеры так раздражали бхаратцев. Мы были скупы на комплименты, на цветистые обороты, говорили все настолько просто, что на слух индусов это граничило с грубостью. Понятно, что молодой девушке оказалось проще перенять наши манеры, чем махарадже, который худо — бедно, но правил своим княжеством уже больше четырех лет.

Плыли мы без приключений. Правда, на четвертый день мы попали в шторм, и мне снова пришлось заняться медициной. К счастью, признаки надвигающегося шторма удалось заблаговременно заметить, капитан принялся руководить подготовкой корабля, а кок спустился в трюм и достал заранее припасенное холодное мясо, рыбу горячего копчения, овощи, фрукты, хлеб, масло, пирожные, вино, молоко и даже успел вскипятить чай.

— Куда вы это тащите? — тихонько поинтересовалась Гита, завидев кока с двумя юнгами, перетаскивающих целую гору провизии в кают-компанию.

— Надвигается шторм, госпожа Гита, — объяснил кок, — А господин Яромир очень подвержен морской болезни.

Гита побежала за разъяснениями к Пушьямитре, тот, смеясь, повторил ей объяснение кока и заботливо добавил:

— Иди в каюту, дорогая. Как только начнется шторм, я присоединюсь к тебе. Знаешь, я тоже очень подвержен морской болезни, только на другой лад. Я бы даже сказал, на прямо противоположенный лад. Кстати, если ты не подвержена той же разновидности болезни, что и я, тебе лучше присоединиться к господину Яромиру в кают-компании. Все ж таки приятнее смотреть, как человек ест, чем наоборот.

Гита задумчиво пошла было к себе, потом подумала, и пошла к Джамиле — единственной женщине на корабле, кроме Гиты.

— Оставайся со мной, дорогая, — пригласила Милочка. — Пушьямитре, боюсь, самому потребуется врачебная помощь, а единственный стоящий врач на корабле — мой муж.

— А как же его морская болезнь?

— Ну, кок натащил на стол вполне достаточно продуктов, чтобы помочь Яромиру.

Налетел шквал, на море поднялись волны. Я торопливо ушел с палубы и устроился за столом в кают-компании. Там уже были Милочка с Гитой, следом за мной пришли Всеволод и Янош. Наскоро перекусив бутербродами с рыбой, с мясом и чуть не половинкой курицы, я закусил помидором и встал.

— Надо пойти проверить, как там Пушьямитра. В прошлый раз он плохо перенес шторм.

— Подождите, Яромир, — Всеволод встал, — Я сам узнаю.

Через несколько минут Всеволод явился под руку с Пушьямитрой. Махараджа был бодр и весел, только промок до нитки.

— Яромир, взываю к вашему авторитетному мнению, — воскликнул Всеволод. — Я прошу господина Пушьямитру оставить палубу и присоединиться к вам в кают-компании, а он говорит, что за работой его меньше укачивает.

— Всеволод прав, сынок. Работать на палубе в шторм опасно. Тем более без привычки. Давай-ка переодевайся и пообедай с нами. Хотя, погоди. Дай-ка я осмотрю тебя. Нет — нет. Ничего особенного.

Я встал, пощупал пульс молодого человека, потом коснулся его висков и провел руками вдоль могучей груди махараджи.

— Тебе совершенно не надо отвлекаться, чтобы не чувствовать морскую болезнь в твоем понимании этого слова, сынок. Я слишком хорошо лечил тебя в прошлый раз. Так что давай быстренько переодевайся и за стол.

Махараджа рассмеялся и вышел. Через пять минут он уже сидел за столом и уничтожал припасы наперегонки со мной. Так как я уже утолил первый голод, то махараджа быстро опередил меня. Очень скоро он присоединился ко мне за чаем.

— Теперь морская болезнь будет проходить у меня так же, как и у вас?

— Да, сынок.

Пушьямитра горделиво вздохнул.

— Это замечательно, отец мой. Так гораздо приятнее.

В этот момент в каюту заглянул капитан. Я отложил в сторону очередное пирожное.

— Господин Лучезар, потрудитесь объяснить, почему на палубе в шторм был мой гость.

Лучезар остановился.

— Виноват, господин Яромир. Я считал, что ничего страшного не случится. Господин махараджа был под присмотром моих людей.

Пушьямитра, видимо, не ожидал такого поворота событий.

— Отец мой, я просил господина капитана позволить мне остаться на палубе. Не гневайтесь на него, прошу вас.

— А если бы с тобой что случилось?

— Разрешите, господин Яромир, но господин Пушьямитра был под постоянным присмотром с моей стороны и со стороны команды.

— Тогда объясните, зачем же конкретно вы присматривали, — холодно возразил я. — За безопасностью махараджи Пушьямитры или же за безопасностью корабля.

— Я пришел доложить, господин Яромир, что нам придется зайти в порт. Судно нуждается в небольшом ремонте.

— Дальнейшие комментарии излишни, — еще более холодно отметил я.

Лучезар изменился в лице. Вообще-то я слегка перегнул. Я гораздо более мягким тоном увольнял министра финансов. А на профессионализм Лучезара мне жаловаться пока не приходилось.

— Разрешите доложить, господин Яромир. Мачта треснула буквально пять минут назад. Примерно через полчаса после того, как господин Пушьямитра покинул палубу. Разрешите идти?

— Идите. И не забудьте, что в шторм к берегу лучше не подходить. Особенно в незнакомых водах.

Лучезар дернулся, как от удара, но промолчал и вышел.

Махараджа нерешительно тронул меня за руку.

— Отец мой, прошу вас, не наказывайте господина капитана. Я просил его, чтобы он позволил мне остаться. Он не виноват.

— Вряд ли у меня получилось бы наказать его сильнее, чем я уже это сделал, — вздохнул я. — Разве что отдать под суд. Но этого Лучезар не заслужил.

— Вот так то, Пушьямитра, — вздохнул Всеволод, — А вы говорите, давайте я останусь, поработаю.

— Я должен извиниться перед капитаном.

— Только не сейчас, — возразил Всеволод. — После выволочки, которую ему устроил Яромир, вам не стоит показываться на палубе до конца шторма. И, боюсь, игры вообще закончены. Вряд ли Лучезар позволит работать на палубе вам, или господину Яромиру.

— Сева, — тихо позвал я. — Вспомни, что вы с Лучезаром наговорили мне, когда я хотел залезть на грот-мачту.

— Да, помню.

— Ты и теперь скажешь, что я перегнул?

— Вы были в своем праве, Яромир, вот только Лучезар не заслужил выговор. Он делал все, что мог, и старался, как лучше.