Стрельба по бегущему оленю

Цены были запредельные — в глазах мельтешило от нулей — если бы кореша из дачного поселочка увидали, сколько отваливает ДэПроклов за покупки, то наверняка обомлели бы и стали хватать за руки.

Однако, после того, как набил он кофр коньяками и колбасами, консервами и сырами, набил доверху, — с приятностью пришлось ему констатировать, что пачка кредиток в его кармане похудела лишь на самую малость. Это его несколько взбодрило. Привыкший все последние годы жить в откровенной нищете, сейчас чувствовал себя донельзя комфортно.

— Выпьешь? — предложил он конвоиру.

— Ну…

— «Ну» — да? или «ну» — нет?

— Ну, да.

— Вот теперь понятно.

Ко второй бутылке Витек (так нежно и трогательно звали, оказывается, амбала) был уже ясен ДэПроклову, как вред алкоголя.

С удивлением и некоторым даже уважением к себе ДэПроклов отметил, что не вовсе утратил журналерские ухватки: сумел, сколь возможно, разговорить этого болвана.

Бывший постовой, в милицию пришедший из ВДВ, восемь классов, семья: мать и отец (пьянь), не женат («А на хрена?»), сейчас числится в охране коммерческой фирмы — название так и не сумел вспомнить («То ли „Юнифес“, то ли „Юнифор“, черт их запомнишь…»), последнюю книжку читал в армии, в свободнее время любит побалдеть с хорошими телками, хорошенько бухнуть, потому что работа — хоть вроде и не пыльная, но все равно нервная. Стрелять приходилось? — «Было дело…» Ну, например, недавно, возле ресторана «Сказка», На Ярославке, их было человек восемь, мы входим, они — гужуются, даже за стволы не успели схватиться. А хрен знает, скольких положили, газет он не читает, тут главное: руки в ноги и — в берлоги! Из-за чего дело было «А хрен его знает!» Его дело телячье.

Прост был Витек — как кус хозяйственного мыла. ДэПроклову, глядя на Витька, слово пришло: мутант. Хорошо мускулистый мутант — вроде бы и человек, но не вовсе человек. Так себе, человеческая особь. И убогая и страшная одновременно.

Через некоторое время Витек, заметно колебаясь, задал вопрос:

— Димыч, ты, это… Правду, что ли, говорил? Насчет морга?

Димыч с развеселой жестокостью ответствовал:

— Видишь ли, Витек… Я и сам иной раз не рад, что у меня глаз такой: погляжу на человека и вижу. Вот тебя увидел в морге, голенького, с номерком на ноге, в холодильной камере, лежишь и ждешь, когда тебя опознают.

— Ну, гад! — только и сумел сказать амбал, заметно ушибленный.

— Гад-не гад, но наука есть наука. Ты про экстрасенсов слышал?

— Ну.

— …так вот: экстрасенсорика позволяет отдельным, ну, которых природа этим даром наделила, людям связываться через континиум — ну, это сложно объяснить… Цыганок ты знаешь, надеюсь, про Вангу, знаменитую такую болгарскую прорицательницу читал? (Ах, да! Ты же принципиально не читаешь…) Она нам и Горбачева предсказала, и перестройку, и весь вот этот гадюшник (ДэПроклов повел вокруг). Я, конечно, не Ванга. Я — только мертвяков заранее вижу. Так что, Витек, пока не поздно, тикай ты из своей конторы, закопайся куда-нибудь поглубже, в тихое какое-нибудь местечко, тем же вахтером, к примеру, хотя… — и тут ДэПроклов устремил свой экстрасенсорный взор на слегка окоченевшего Витька и задумчиво продолжил: — хотя нет, нельзя тебе и в вахтеры, у тебя дырка — от пули, вот здесь…

Он не поленился, приподнялся и ткнул перстом в правый бок амбала.

— В печень, браток. Печень неоперабельна, если хочешь знать. Но зато — почти не больно. Так что, хоть этим успокаивайся… Ляг на дно куда-нибудь, где не стреляют, может, и пронесет.

— Хрен-два, — сказал со злостью Витек. — Где это сейчас не стреляют?

— Ну, это уже твои дела. Мое дело — предупредить.

— Братан у меня, двоюродник, лесником… — задумчиво после паузы произнес прокловский конвоир.

ДэПроклов безжалостно оборвал:

— Не пойдет!

— Это почему это?

— Стреляют.

— Лепишь ты мне горбатого, Димыч… — без уверенности сказал Витек.

— Наше дело — цыганское, правду нагадать, а дальше уж — твое полное право, верить или не верить.

— Кореш армейский шашлычную собирается открывать, звал.

ДэПроклов привередливо поморщился:

— Ты что, совсем сдурел? Откроетесь вы, наезды начнутся, или как это у вас называется? — разборки, дело пальбой кончится, вот тебе и дырка!

Витек, всерьез озабоченный и обеспокоенный, выругался.

— …одна дорога тебе, Витек, в монастырь, там — тихо.

Тот заржал.

— Меня?! Да я там всех монашек перетрахаю!

— В мужской монастырь, дура! Нет, — засомневался экстрасенс, — пожалуй, не примут тебя в монастырь, да и грамотешки у тебя не хватит.

— Вот ешь твою-мать! — заерзал амбал.

— Да, — посочувствовал ДэПроклов. — Куда ни кинь — везде буби. Может, тебе — в детский сад, воспитателем? — сказал и сам расхохотался. — Представляешь? Ты — в белом халате, а вокруг тебя детишки ползают, на колени лезут: «Дядя Витя! Дядя Витя!»

— Смейся, смейся… — с неприязнью глядя на экстрасенса, сказал Витек.

— Слушай! — озарило вдруг ДэПроклов. — Ты зверей любишь? Ну, кошек, там, собак?..

— Собака у меня была, — сказал Витек, и что-то вполне человеческое, даже мечтательное, послышалось в его голосе. — Джерри. Овчарка. Сосед-сволочь отравил! Больше некому. Она у них курчонка задушила, мать расплатилась, все честь по чести, а он… Я еще маленький тогда был… — объяснил он ДэПроклову.

— В зоопарк за зверьми ходить, согласен? — спросил ДэПроклов тоном инспектора по трудоустройству. Тебе пойдет. И работа интересная, и, вроде бы, не стреляют.

— Стреляли… — разочарованно и уныло отозвался Витек. — Банк «Подмосковный», слышал? Так полгода назад кто-то его и… Он, главное, дурак, охрану снаружи оставил, а сам с пацанкой, говорят, пошел.

— Да, действительно, дурак, — серьезно согласился ДэПроклов, — какой нормальный человек ходит сейчас без охраны?

— Вот я и говорю. И, главное, никто не знает, кто на это дело подписался. А если я в море уйду?

— Точно! — возликовал ДэПроклов. — Оружие на борту только у капитана. Не будешь с ним в бутылку лезть, будешь трудовую дисциплину блюсти, даст Бог, не пристрелит. Только: в инпорт зайдете — на берег ни ногой! Сам понимаешь: таверны, матросня, «пираты наслаждались танцем Мэри…»

— Как это? — огорчился Витек. — Все — на берег, а я — сиди?

— Здоровье дороже, — строго отозвался экстрасенс ДэПроклов. — Эрго бимбамус!

— Чего? — не понял почему-то Витек.

— Ты латынь-то помнишь? Или маленько подзабыл? «Поэтому выпьем!» — вот что означает «эрго бимбамус». Или — ты — против?

— Когда это я был против? — весело отозвался, на глазах воскресая, Витек.

Когда через полчаса они, чуть не обнявшись и в унисон покачиваясь, шли на посадку, нельзя было сомневаться, что это идут два закадычных дружка-корешка, готовые друг за друга в огонь и в воду.

— Эх, вот сейчас не пустят меня такого на самолет, что будем делать?

— Я им не пущу… — свирепо произнес Витек. — Я им тут всем дырок понаделаю… — И нельзя было сомневаться, что, если в самом деле, поимеют глупость местные церберы не пустить на борт друга-Димыча, то в шесть секунд все они будут уподоблены дырявым дуршлагам.

…Все здесь было по-другому. Только запах один остался, его ДэПроклов мгновенно вспомнил и, странное дело, грустно разволновался: «Как давно я не летал!», и тоска о прежних временах, о себе прежнем, молодом, обняла его.