Стремянка в небо

Он вопросительно уставился на гостей.

Петя кивнул и уткнулся в тарелку, притворившись, что насаживает на вилку кусок картошки. Извивания пришельца ему не нравились. Было в них что-то неприятное, унизительное. Причем, унизительное не только для извиняющегося, но и для того, перед кем извиняются, то есть для Пети лично. Есть не хотелось - хотелось на свежий воздух, где не будет этих чертовых пришельцев Рустемов с их извинениями, помощью и отвратительным гостеприимством, когда вместо застольной беседы - а богатый стол предполагал именно беседу! Не кормежку же голодающих, в самом деле, - предлагается рассказ о том, что такое хорошо и что такое плохо. Это бы и ничего, но Рустем предлагал блага, не имея даже мысли, что земляне откажутся. При этом колбаса, щедро выложенная на тарелку оказалась из дешевых. И ладно бы хозяин был бедным, но нет, пришелец Рустем явно мог позволить себе покупать (или как он там добывает себе продукты) продукты покачественнее.

Не подумайте, что Петя был жлобом, оценивающим содержимое чужих тарелок, или безголовым существом, которое не видит дальше своего носа. Он отдавал себе отчет в важности первого контакта, гордился тем, что выдержал экзамен на Избранность. Но вот не нравился ему рустемов подход, не нравился категорически. Может, конечно, так он себе разговор и представляет, но было в этом что-то неправильное, фальшивое. Почудилось вдруг парню, что разложенное на столе угощение растает сейчас дымом, и покажутся на всеобщее обозрение склизкие каракатицы и толстые белые черви. Стоит только закрыть глаза. Он сглотнул и, не доверяя себе, раскрыл глаза пошире.

Однажды, лет этак несколько назад, когда они с Шотиком Арменовичем в очередной раз заговорили о бытие, его границах для отдельно взятого человека и их прозрачности, старик в запале аргументировал какое-то свое утверждение словами философа Рассела о том, что мы не знаем, вдруг стул за нашей спиной превращается в кенгуру. Петя философию не любил, Рассела не осилил, но слова эти запали ему в душу. Он даже несколько раз резко поворачивался, чтобы засечь данное диковинное превращение. Никакого превращения, конечно, не замечал, конфузился и ругал себя за ребячество. Рустем, по мнению Пети, тоже был готов превратиться в незнамо чего. Понятно, что при первой встрече, особенно с неизбалованным контактами разумом, не будешь демонстрировать щупальца или зубищи с палец длиной, пусть они даже приспособлены исключительно для защиты или поедания травяной пищи. Все равно это нервировало, а тем более парень подозревал, что Рустем ни в коем случае не является травоядным.

Такие примерно мысли бродили в петиной голове. Оформить их по полочкам он не мог, крутилась только в мозгу фраза о стуле, который превращается в кенгуру.

– Мы не просим сразу сказать "да", - вклинился в его мысли звучный голос Рустема.
– Пусть Избранный как следует взвесит свой ответ. Мы хотели бы узнать о его Решении через семь дней.

– Не советую ему мешать.

Последние слова вроде бы были произнесены тем же торжественным тоном, но вот скользнула в нем некая нотка, которая заставляла внимательно отнестись к предупреждению.

Антон Павлович машинально кивнул.

Петя же принялся выбираться из кресла. Он так торопился, что позабыл спросить о том, а как, собственно, с пришельцем связаться.

Оплошность исправил шеф Специального отдела.

– Каким образом он должен с вами связаться?
– деловито вопросил он.

– Разве я не сказал?
– спохватился Рустем.
– Вот голова дырявая!

– Это просто. Вместе с приглашением Избранный получил и ключ от моего звездолета. Помните печать, которая стекла вам в руку?
– обратился он к парню.

Тот кивнул, ощупав укушенную печатью ладонь, носившую теперь внутри ключи от инопланетного звездолета.

Между тем, Рустем продолжал:

– Приняв Решение, он должен будет прийти сюда, на корабль. Вход, в отличие от сегодняшнего дня, будет открыт только для него.

– Это что же, у меня теперь в руке инопланетная штука находится?
– дошло, наконец, до парня.

– Не хочу! Вытащите ее! Немедленно вытащите!

Антон Павлович снова пихнул его в бок.

– Не волнуйтесь, - всплеснул руками Рустем.
– Это всего лишь ключ. По нему корабль вас опознает и пустит на борт. Поверьте, вам так самому будет проще!

– Ладно, - буркнул Петя, потирая бок.

Рустем забеспокоился:

– Извините, если я что-то сделал не так. Я не думал... Это обычная практика. Очень удобно и практично носить ключ от дома и в ладони.

– Давайте выберем другой способ связи, - заискивающе предложил Рустем.

Антон Павлович со всей дури наступил Пете на ногу. Тот ойкнул и поспешил отказаться:

– Чего уж теперь. Использую ваш ключ.

Рустем вздохнул с облегчением, старательно не заметив вмешательства в Решение Избранного.

– Тогда до встречи!
– произнес он и... исчез.

Вместе с ним исчезла комната с туманными стенами, жарко пылающий камин и стол с угощением. Петя с Антоном Павловичем обнаружили себя стоящими среди осевших холмиков старого кладбища. Антон Павлович на автопилоте продолжал мять салфетку, которая уже испарилась у него из руки. От церкви к ним бежали люди из обещанной группы поддержки. Чуть дальше, на дороге, чернел кирпич джипа.

– Ну что, пошли, Избранный!

– Очень смешно, - буркнул Петя.

– Какие уж тут шутки, - вздохнул Антон Павлович.
– Сплошная проза жизни.

– Дальше-то что будет?

– Об этом мы поговорим в более уютной обстановке. Шевели ногами, а то дождь собирается.

Петя глянул на небо. Пока они блуждали по подземелью и наслаждались гостеприимством пришельца Рустема, небо затянуло серыми тучами, которые грозили вот-вот пролиться дождем. А поскольку на дворе стоял сентябрь, вода с неба обещала быть холодной. Парень прибавил ходу, радуясь, что до деревни они поедут с комфортом - на машине.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

В Вышелесе их встретила такая куча народу, что у Пети зарябило в глазах. Вокруг суетились врачи и толстые дядьки с большим количеством звезд на погонах. И если в первом случае, это было нормально, то необычно быстрые движения последних вызывали тревожное чувство. Над кромкой ближнего леса с ревом пролетел хищного вида вертолет.

– Хоть эти вовремя появились, - пробурчал себе под нос Антон Павлович.
– Могли бы и потише себя вести. Работать невозможно!

Петя кинул на него удивленный взгляд, но его внимание отвлекла кучка людей, которая потерянно мялась среди всеобщей суеты. Явные односельчане, парню, тем не менее, они не были знакомы. Хотя...

– Тетя Лида!
– окликнул он.

– Здравствуй, Петенька, - приветливо отозвалась окликнутая.

– Ты чего здесь...., - начал Петя. Потом до него дошло:

– Ты же весной померла!

– Чево это? Ты говори, да не заговаривайся.

Он во все глаза рассматривал стоящую перед ним женщину. Жила она одна. И сколько парень помнил, тетя Лида Слепуха всегда была старой. Осенью-зимой-весной она ходила в черном болониевом плаще, летом сменяя его на бесформенную, и тоже черную, хламиду. Частенько от нее пахло водкой, однако, даже выпив, она никогда не задиралась, не ругалась матом. Ее неопределенного цвета глазки за линзами очков начинали лишь сильнее поблескивать, да улыбка приобретала глуповатый вид. Умерла она как-то неожиданно: вчера еще шаталась по деревне, распространяя запах перегара, а на следующий день легла в гроб, заставив односельчан раскошелиться на похороны, ибо родственников у старой пьянчужки не было. Изба же с того времени стояла заколоченная, окончательно нахохлившись и перекосившись уж совсем под фантастическим углом.