Строки, добытые в боях

Фронт

1944

Приду к тебе

Ты думаешь: Принесу с собой Усталое тело свое. Сумею ли быть тогда с тобой Целый день вдвоем? Захочу рассказать о смертном дожде, Как горела трава. А ты — и ты жила в беде, Тебе не нужны слова. Про то, как чудом выжил, начну, Как смерть меня обошла. А ты — ты в ночь роковую одну Волгу переплыла. Спеть попрошу, а ты сама Забыла, как поют. Потом меня сведет с ума Непривычный уют. Будешь к завтраку накрывать, А я усядусь в углу, Начнешь, как прежде, стелить кровать, А я — усну на полу. Потом покоя тебя лишу, Вырою щель у ворот, Ночью, вздрогнув, тебя спрошу: «Стой! Кто идет?» Нет, не думай, что так приду. В этой большой войне Мы научились ломать беду, Работать и жить вдвойне. Не так вернемся мы! Если так, То лучше не приходить. Придем — работать, курить табак, В комнате начадить. Не за благодарностью я бегу — Благодарить лечу. Все, что хотел, я сказал врагу. Теперь работать хочу. Не за утешением — утешать Переступлю порог. То, что я сделал, к тебе спеша, Не одолженье, а долг. Друзей увидеть, в гостях побывать, И трудно и жадно жить. Работать — в кузницу, спать — в кровать, Слова про любовь сложить. В этом зареве ветровом Выбор был небольшой — Но лучше прийти с пустым рукавом, Чем с пустой душой.

1944

Пришедшим с войны

Нам не речи хвалебные, Нам не лавры нужны, Не цветы под ногами, — Нам, пришедшим с войны, Нет, не это. Нам надо, Чтоб ступила нога На хлебные степи, На цветные луга. Не жалейте, не жалуйте отдыхом нас: Мы совсем не устали, Нам — в дорогу как раз! Не глядите на нас с умилением, Не удивляйтесь живым. Жили мы на войне! Нам не отдыха надо И не тишины. Не ласкайте нас маркой: «Участник войны». Нам — трудом обновить ордена и почет, Жажда трудной работы нам ладони сечет, Мы окопами землю изрыли, пора Нам точить лемехи И водить трактора. Нам пора звон оружья — на звон топора, Посвист пуль — на шипенье пилы и пера. Ты прости меня, милая, Ты мне жить помоги, — Сам шинель я повешу, Сам сниму сапоги, Сам тебя поведу, Где дома и гроза. Пальцы в пальцы вплету, И глазами — в глаза. Я вернулся к тебе, Но кольцо твоих рук — Не замок, не венок, не спасательный круг. Нам — не праздновать праздно, Нам — хмелеть от труда. Чтоб работой прославить В мире мир навсегда.

1946

Мой дом

Куда я ни пойду — везде мой дом: Поля, леса и реки — все кругом. Вот мой товарищ! Подожди, прохожий, Твой лучший из друзей — ведь это я! И твой и мой дом — одно и то же, Они похожи. А мои владенья! Ведь это также собственность твоя — Заводы, города, стихотворенья. Постойте, девушка, прошли года, Как мы знакомы. Вас забыть смогу ли? Перевязали вы меня тогда? А на разъезде вы рукой махнули? А рощи! А поля вокруг села! А рожь! Ведь эта рожь меня кормила. А соловей! Да ты же мне поешь, Я для тебя очистил воздух, милый! А землю для тебя возделал, рожь! Мамаша, стойте, вас искал давно. Я вам обязан как! Бывало всяко. Не в это ли стучался я окно? Не вас ли и не я ли звал «хозяйка»? Прохожие, вы братья мне, поверьте. Мы видели друг друга сотни раз. Да это вы меня спасли от смерти, А я — убил того, кто целил в вас. Идем страной — Нам все в стране знакомо. Зайди, прохожий, я приду потом. Кто ни придет ко мне — все будут дома, Куда я ни пойду — везде мой дом. 1946

Сергей Орлов

Сергей Сергеевич Орлов родился в 1921 году в селе Мегра, Вологодской области, в семье сельских учителей. Писать стихи начал еще в школе, первый раз напечатался в 1939 году. В 1940 году поступил на исторический факультет Петрозаводского университета. В 1941 году ушел добровольцем в действующую армию. Сначала служил в истребительном батальоне, затем в танковых частях. Окончил танковое училище. В качестве командира танка, а затем командира взвода тяжелых танков воевал на Волховском и Ленинградском фронтах. Был тяжело ранен, горел в танке. Награжден орденом Отечественной войны II степени.

После войны Орлов продолжает учебу — сначала в Ленинградском университете, а затем в Литературном институте имени Горького. Первая книга «Третья скорость» вышла в 1946 году. Об этой поре в жизни Орлова вспоминает М. Дудин: «За его плечами была война во всей жестокости, в его сердце была дружба танкового экипажа, горевшего подо Мгой и Новгородом, а в его карманах были пропахшие газойлем записные книжки со стихами… Время утвердило Орлова в поэзии. Без него она была бы неполной. Одна за другой в Ленинграде и Москве выходили его книги, освещенные костром солдатского братства. Я бы назвал эти книги одним словом — мужество. Судьба и слово сплавились в этих книгах в одно целое».

Пыль

Песок горячий на зубах, Пыль на траве и тяжесть зноя, И невысокий куст зачах От пыли каменного слоя. Все по краям пути в пыли, Дорога сбита до обочин. Нет, не века по ней прошли, А только две военных ночи.

1944

О счастье

Сейчас бы закурить одну На экипаж на весь цигарку, По очереди дым тянуть, Чтоб губы обжигало жарко. Потом разуться у костра И просушить свои портянки, Потом забраться до утра И дрыхнуть на сиденье в танке. А утром с кашей из полка Из дома принесли б открытку… Для счастья мне всего пока Довольно этого с избытком.

1943

«…Конечно, я бы с большим удовольствием…» (Г. Сорокин)

21 сентября 1943 года.

…Конечно, я бы с большим удовольствием изучал сейчас аналитическую химию или слушал «Фауста», но приходится изучать пушку. А у меня такой характер, что если учу что-либо, даже не нравящееся мне, то уж учу на совесть. Так что и вождение, и тактика, и стрельба меня занимают сейчас так же, как занимала бы химия. Будет время, в конце концов, когда я смогу учить то, что мне нравится, ну, а «пока на самом деле все наоборот». Черт знает почему, но мне очень хочется вареников.

25 апреля 1944 года.

…Мне даже не верится, что это было на самом деле. Часа четыре назад мне хотелось уже составить завещание, но я быстро оставил это предприятие, так как вспомнил, что завещать, в сущности, нечего. Ну, а без завещания умирать неприлично, и поэтому все обошлось благополучно… Сейчас я сижу в траншее. Если выглянуть (что я предпочитаю сейчас не делать, так как это доставит большое удовольствие немецким снайперам), то увидишь впереди горку с маленьким леском и на этом фоне два сожженных «тигра». Справа — рощица. Слева — поле, на котором нельзя шагу ступить, не попав в воронку. И еще один «тигр» со свороченной башней и перебитой пушкой. Приятно их рассматривать в таком виде, но созерцание их в более бодром состоянии доставляет мало удовольствия. Впрочем, горят они культурно, и я имел счастье видеть это зрелище и даже способствовать этому…

(Из писем к родным Героя Советского Союза Г. Сорокина)

После марша

Броня от солнца горяча И пыль похода на одежде. Стянуть комбинезон с плеча — И в тень, в траву, но только прежде Проверь мотор и люк открой: Пускай машина остывает. Мы все перенесем с тобой: Мы люди, а она — стальная…

1944

«А мы такую книгу прочитали…»

А мы такую книгу прочитали… Не нам о недочитанных жалеть. В огне багровом потонули дали И в памяти остались пламенеть. Кто говорит о песнях недопетых? Мы жизнь свою, как песню, пронесли. Пусть нам теперь завидуют поэты: Мы все сложили в жизни, что могли. Как самое великое творенье Пойдет в века, переживет века Информбюро скупое сообщенье О путь-дороге нашего полка…

1945

В последний час. (Сообщение Совинформбюро)

В последний час

Успешное наступление наших войск в районе гор. Сталинграда

На днях наши войска, расположенные на подступах Сталинграда, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда. Прорвав оборонительную линию противника протяжением 30 километров на северо-западе (в районе Серафимович), а на юге от Сталинграда — протяжением 20 километров, наши войска за три дня напряженных боев, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на 60–70 километров. Нашими войсками заняты гор. Калач на восточном берегу Дона, станция Кривомузгинская (Советск), станция и город Абганерово. Таким образом, обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными.