Студент

Поступил в консерваторию Саша Виноградов, но время от времени тоже заходил к нам, скорее к Боре Ваткину, но непременно заглядывал ко мне, и мы могли немного поболтать. Я как-то спросил у него, куда делся его земляк и одногруппник Ваня Силин, хотя знал, что Силин собирался поступать в физкультурный институт.

– А ты не знаешь?
– удивился Саша и подтвердил, что Иван действительно ушел в институт им. Лесгафта:

– А что ему у нас делать?
– сказал Саша.
– Он спортсмен по всей своей природе. Еще когда мы с ним вместе в пед поступали, у него первый разряд по лыжам был. Вот его наш физрук и сосватал в Лесгафта.

А однажды, когда Боря Ваткин приболел и лежал в изоляторе, Саша после того как мы навестили больного, совершенно неожиданно предложил:

– Не хочешь сходить со мной в одну компанию?

– Что за компания?
– поинтересовался я.

– Артисты, студенты из Академии театральных искусств.

– А ты каким боком к ним?

– Да к нам ходит заниматься вокалом один их студент. Случайно познакомились.

Я не очень любил артистов. Очень уж специфический народ. Часто ловил себя на мысли, что они, зная десятки ролей напамять, потом не только цитируют их, но и живут в личинах своих героев, а потому в искренность их не верил. Вообще, до революции актерство считалось занятием низким. Да и в наше время профессия артиста хотя и стала уважаемой, но осталась малооплачиваемой, сродни забитой категории бухгалтеров. В общем, в их фанаты я не годился. Уважая их искусство, я их не обожествлял. Актерская среда мне была чужда, но любопытство взяло верх, и я согласился. До новых впечатлений я был охоч.

Квартира находилась на Невском, в доме недалеко от Елисеевского магазина. Мы поднялись на старом лифте, времен еще прошлого века, на четвертый этаж. Нам открыл хозяин, высокий развязный молодой человек без пиджака, в белой нейлоновой рубашке и с красной бабочкой. В большой хорошо обставленной комнате с персидским ковром во всю стену и с белым кабинетным роялем в углу, в мягких креслах и на широком диване с полочкой, на которой стояли фарфоровые статуэтки, сидели гости: юноша и две девушки. Они сидели в вальяжных, эффектных, но неестественных позах и, казалось, что позы эти отрепетированы заранее. Все с любопытством смотрели на нас.

– Это будущая знаменитость, лирический баритон Александр Виноградов, - театрально представил хозяин Сашу.
– А это... Это кто?

– А это мой друг Владимир. Мы вместе учились на ИнЯзе. Кстати, писатель.

– И что же ты написал, писатель?
– лениво и с иронией спросил молодой человек. На нём идеально сидел модный узкий пиджак, вместо галстука с узкого воротника рубашки свисал модный шнурок с зажимом.

– Он печатается в "Неве". Готовит к изданию книгу.

На это молодой человек ничего не сказал, а у одной девушки, полулежавшей-полусидевшей в кресле, вырвалось удовлетворительное "О!". Кроме этих двух гостей в комнате расположилась в другом кресле еще одна девушка. Все модно одетые, с аккуратными прическами по новой, недавно пришедшей моде. Одеждой я не отличался от молодого человека, как я отличался от молодых ленинградцев, когда только что приехал в северную столицу. Я носил хороший однобортный костюм с узкими брюками и тонкий галстук, тоже по моде. Я даже не заметил, как стал некоторые слова произносить как ленинградцы. Например, я произносил не мягко "крем", а "крэм" с твердым "эр". "Дайте мне, пожалуйста "крэм-брюлле". Над этим смеялись Маша с Аликом Есаковым.

Хозяин представил присутствующих.

Все они носили значительные фамилии своих народных и заслуженных родителей, состоявшихся как актеры. У молодого человека, Стаса, отец служил - непременно "служил" - в театре Комиссаржевской; у девушки, Киры, которая сказала "О!" в знак одобрения моим занятиям литературой, матушка выступала солисткой в театре "Музыкальной комедии". Хозяин, Владислав, вообще оказался сыном известного киноартиста М.

Саша вынул из портфеля бутылку коньяка, который мы купили в Елисеевском магазине. Это вызвало одобрение:

– Пойло в тему!
– выразился ироничный молодой человек, Стас.

– Думаю, пэренты не обидятся, если я немного их потрясу, - сказал Владислав, доставая из бара шикарной резной "горки" еще одну бутылку коньяка.

– Класс, - восторженно произнесла девушка в кресле, Кира.

Ее подруга, которую Владислав представил как Алису, все это время сидела с кислым видом, и мне даже показалось, что у нее как-то вырвалось что-то похожее на стон. Когда Владислав достал коньячные латунные стаканчики и стал разливать в них коньяк, она встала, подошла к хозяину, тихо что-то сказала ему и пошла в прихожую.

– Подождите!
– остановил я девушку.
– Вячеслав, можно я пройду с ней в другую комнату на пять-десять минут?

– А что происходит-то?
– недоуменно спросил Стас.

– У Алисы зуб болит, - объяснила ее подруга.
– Говорила утром, чтобы к зубному шла. Побоялась, говорит, пройдет. Вроде, правда прошел, а теперь опять.

– А куда это писатель повел ее?
– возмутился молодой человек, по всему видно, имевший на нее виды, и встал, намереваясь тоже идти за мной.

– Сядь!
– грубо остановил его Саша.
– Он экстрасенс. Он может снять боль.

Все притихли и молчали, как пришибленные.

Алиса не поняла, чего я от нее хочу, но покорно проследовала за мной в другую комнату.

Минут через пять мы вышли к компании. Алиса улыбалась и все никак не могла поверить, что ее зубная боль прошла.

– И что, правда, не болит?
– не поверила подруга Алисы.

– Даже опухоль пропала, - нерешительно сказала Алиса, потрогав щеку.

На меня смотрели насторожённо, и я чувствовал, что должен что-то объяснить. Но за меня это сделал Саша.

– У Володи особый дар. Он может снять боль энергией рук. Сейчас все знают про экстрасенсорику, - сказал Саша.

– Что-то вроде колдовства или знахарства, - сказал равнодушно Стас.
– Дожили.

– Не знаю про колдунов, но экстрасенс способен делать то, на что не способен обычный человек. В том числе он может обладать и даром целительства, - заверил Саша.

– Фигня!
– поддержал Стаса Владислав. Я читал и про всяких там телепатов, и про целителей. Наполовину вранье.

– Но зубы-то у меня не болят, - возразила Алиса.

– Значит, сами прошли от испуга, - заметил Стас.
– Он же тебя чуть не силой потащил в другую комнату.

Как я ни старался, слова Стаса задели меня основательно, и я не сдержался. На меня всегда неприятно действовали все эти разговоры про то, что паранормальные явления объяснимы, что все целители жулики, телекинез невозможен, да и гипноз дело темное.

– Стас, ты уже выпил коньяк?
– спросил я.

– Нет, а что?
– насторожился Стас и застыл вдруг в той позе, в которой полувозлежал на диване. Потом он сполз на пол, на четвереньках подбежал к Кире и попытался лизнуть ей руку. Кира отдернула руку и забралась с ногами на диван. Стас гавкнул по собачьи и остался стоять на четвереньках.

Все замерли в изумлении, а Саша расхохотался.

– Володь, хватит, - сказал Саша.
– Ну его.

Я вернул Стаса на его место, и он как ни в чем не бывало занял свою надуманную позу. Увидев, что все на него уставились как на прокаженного, он растерянно захлопал глазами, пытаясь понять, что не так.

– Вы чего вылупились на меня?
– спросил Стас.

– Да ты Кирку до смерти напугал. Лаять на нее ни с того ни с сего начал. Я думала - взбесился, - проговорила Алиса.

– Это ты?
– догадался Стас.
– Подумаешь, какой маг и чародей нашелся. В собаку-то зачем?