Стукач и его палачи

Толпа заржала.

Отошли от машины метров на десять. Остужев сложил руки по швам и стал в стойку «смирно».

– Прыгай!- дал команду надзиратель.

Остроумов подпрыгнул в высоту сантиметров на пять.

– Всё,- ответил, он.
– Теперь пусть забор прыгнет выше меня.

Ржание нарастало.

А в этот же период Сергунчик и Бес тоже не теряли времени даром. В скучное однообразие постовой службы они внесли ту изюминку, от которой даже самый добросовестный часовой теряет бдительность. Пост, колючка, забор, контрольно-следовая полоса, несколько шагов по деревянному полу: вот и вся экзотика. Скукотища. И так из караула в караул.

Ещё минуту назад было всё тихо и спокойно. И вдруг этот однообразный ритм нарушился: вдоль колючки в сторону часового бежали два орущих заключённых. Естественно, что часовой насторожился и сконцентрировал на них всё своё внимание. Дослал на всякий случай патрон в патронник. И тут же от изумления открыл рот, потому что увидел зрелище, которого никогда в жизни не видел: вдоль колючки, отделяющей производственную зону от контрольно-следовой полосы, впереди орущих заключённых бежала огромная крыса. Вначале часовому показалось, что двое гонятся за ней, пытаясь поймать, Но когда те приблизились, понял, что к шее крысы привязан тонкий шнур. Конец этого шнура был в руках впереди бегущего заключённого. Когда бежавшие приблизились к посту ещё ближе, стали отчётливо слышны слова:

– След! След!

Ошалевшая от крика и топота бегущих людей, крыса неслась во всю прыть, постоянно норовя ускользнуть за колючую проволоку, где находилась контрольно-следовая полоса. Не добежав метров сто до поста, «кинологи» развернулись в обратную сторону и скрылись за зданиями производственной зоны.

Представление закончилось так же неожиданно, как и началось.

Тем временем упакованный в «саркофаг» Гномик уже лежал под кучей отходов. У ворот КПП машину остановили. Контролёр заглянул под капот, посмотрел под кузовом автомобиля. Затем взял острый металлический щуп и несколько раз в разных местах вонзил в кучу отходов. Убедившись, что никто из «сидельцев» в машине не спрятался, дал добро на выезд.

Транспорт, нагруженный фрезерной и токарной стружкой, направился на товарную станцию. Там мощный кран с магнитом выгрузил стружку в вагон. На счастье Гномика другого транспорта с металлоломом в этот день не было. А то бы засыпали Гномика, а потом отправили на переплавку. И никто бы никогда не узнал, где нашёл своё последнее пристанище рецидивист Коростылёв-Гномик.

Первым исчезновение Коростылёва заметил бугор. Поинтересовался у Хромого.

– Только вот сейчас тут видел,- соврал Артур.

Понимая, что спрос за то, что не сообщил об исчезновении сидельца, будет и с него, бугор подошёл к надзирателю. Тот в свою очередь проинформировал Бралюка.

– Где-то по зоне болтается,- успокоил надзирателя оперативник.

– Да я уже все места, где он мог быть, обошёл,- ответил Глаголев,- нет его нигде.

– Куда он отсюда денется? Не иголка же? Найдём.

Но, ни через час, ни через два Коростылёва не нашли.

– Чует моё сердце, ускакал наш сиделец, - сказал надзиратель. – Нужно бить тревогу.

Оперативное совещание у начальника ИТК полковника Зимина было коротким: решили создать группу по розыску и задержанию беглеца. Старшим назначили Бралюка, а в помощники - сержанта Давыдова.

– По материалам дела,- сказал полковник Зимин,- кроме матери, бежать ему некуда. А мать живёт в деревне, в Брянской области. Вот туда и езжайте! Да будьте осторожны: свою свободу он может защищать и с помощью оружия.

И опера убыли из Сибири в Брянскую область в командировку.

Парочка подобралась, как на подбор. Как говорится в народе, кто про что, а вшивый про баню. Так и у оперативников ИТК разговор начинался с женщин, о них и заканчивался. И всё о похождениях, победах над слабым полом. Послушать, так к их ногам женщины валились, как снопы с лобогрейки. Где уж тут может быть место хитроумным комбинациям по поиску и задержанию беглеца?

Как приехали, так прямиком к матери Гномика без какой-либо предварительной разведки и пришли. Так, мол, и так, Валентина Петровна, сбежал ваш сыночек. Так вы уж, если появится, дайте знать нам в районную гостиницу. А то, как бы беды не наделал.

Если бы опера догадались пойти к участковому или председателю сельсовета, то они бы о Валентине Петровне узнали много интересного. Ну, например, как мать помогала сыночку сбывать ворованное, прятала его от местного участкового. Но Бралюк и Давыдов ни к кому не пошли. После колонии, где на каждом шагу беспокойные сидельцы и глаза начальства, они почувствовали свободу и решили оттянуться по полной программе. В местном клубе познакомились с девочками, погуляли в качестве почётных гостей на нескольких деревенских свадьбах. Но потом всё же вспомнили о службе, а также о том, зачем их сюда послали.

Вновь заявились к Валентине Петровне.

– Не появлялся,- огорчила их мать. – Да и чего он ко мне появится, если дураку понятно, что в первую очередь его будут искать у меня?

Аргумент опера посчитали железным. Доложили в колонию неутешительные результаты.

– Раз Гномика там нет, - сказал полковник Зимин,- возвращайтесь назад.

Погоревали опера, что вольная жизнь так быстро закончилась, и отбыли обратно по месту службы.

Между тем, на момент нахождения там незадачливых оперативников, Коростылёв был у матери. Как только гости стучали в дверь, он через открытое окно сигал на улицу и прятался в высокой кукурузе. А как только опера уходили, тем же путём входил в дом. Потом перебрался на сеновал в сарае. Из дому никуда не выходил. Отлёживался, чутко вслушиваясь в каждый шорох. Его глазами и ушами была мать. Она знала всё, что делается в деревне и чем занимаются приезжие розыскники. Но, говорят, шила в мешке не утаишь.

Соседка Валентины Петровны, Дарья Яковлевна, человеком оказалась наблюдательным. Для неё посещение дома двумя неизвестными мужчинами не оказалось незамеченным. Впрочем, как и многим в деревне. Начались расспросы.

– Да вроде как Серёжка сбежал,- отвечала Коростылёва. – И зачем приезжали? Знают же, что как только появится – тут же и повяжут. Может, его косточки где-то гниют, - каждый раз пускала мать Гномика слезу,- а его ищут.

Прошло ещё несколько дней после отъезда командированных. И тут наблюдательная Дарья Яковлевна заметила, что Валентина выбрасывает на помойку очисток от картошки значительно больше, чем раньше. Молоко у соседей никогда не брала, а тут каждый день по литру. Словно оправдываясь на расспросы соседей Коростылёва по этому поводу, отвечала: « Простыла. Так простыла – мочи нет». И, натужно кашляя, продолжала: «Вскипячу молочка, да со сливочным маслицем – тем и спасаюсь».

Не поверила Дарья Яковлевна словам Валентины, поделилась наблюдениями с председателем сельсовета.

– Вроде бы, Серёжку она прячет.

– Похоже,- согласился тот. – Нужно что-то предпринимать. Иначе снова воровство будет процветать. Жаль, участковый далеко: в районном центре. Пока до него дозвонишься, да пока приедет, а время не ждёт. Действовать нужно!

Взял председатель двух крепких мужиков и неожиданно нагрянул в дом Валентины Петровны. Гномик безмятежно спал на сеновале. А чего ему опасаться? Гости уехали. И хорошо, что спал, а то бы беды не миновать: обрез с патроном в патроннике лежал у него под подушкой. Разбудили, так он сразу руку туда. Ещё одно движение… Вовремя заметили.

Доставили беглеца обратно в одну из сибирских исправительно-трудовых колоний. Приостановленное служебное расследование по факту побега было возобновлено.

Из рапорта Бралюка и Давыдова выходило так, что они денно и нощно искали беглеца по всем адресам, но выйти на него не смогли. Теперь имелась возможность послушать самого беглеца: как так хитроумно прятался? И начал беглец показывать удивительную осведомлённость о похождениях оперативников в деревнях: где и с какими женщинами проводили время, где и на каких свадьбах гуляли, на скольких обещали жениться, и даже то, где у кого и сколько выпили.