Судьба королевского наследника

Образы вспыхивают передо мной теплыми волнами, и я прикусываю губу.

Найт, стоящий в изножье моей кровати.

Найт склоняется надо мною, прикасается ко мне. Пробует меня на вкус.

Или, клянусь, Найт из страны грез собирался это сделать, прежде чем мои чертовы глаза распахнулись и испортили все веселье. Я бы предпочла еще один кошмар с убийством тому, чтобы меня дразнили, но обо мне не позаботились.

Кроме того, я и этот ублюдок, похожий на Мрачного Жнеца, который продолжает пытаться убить меня во сне, уже должны были называть друг друга по имени. Кому, черт возьми, вообще снится один и тот же кошмар снова и снова?

Постанывая, я потираю ноги друг о друга в надежде на некоторое облегчение, но на данный момент убеждена, что даже мой вибратор не справится с этой задачей. Прикосновение Найта, или воспоминание о нем, которое разыгралось в моем сне, настолько хорошо.

Честно говоря, я хочу трахнуть Найта, и если бы у меня был его номер, я бы умоляла о сексе.

Надувшись, я переворачиваюсь на бок, и мои глаза находят часы, их красные огоньки мигают мне в ответ. Десять минут пятого.

Господи, блядь, уже четыре часа?

В прошлом семестре я к четырем ночи не добиралась до кровати без присмотра Бена, не говоря уже о том, чтобы проснуться раньше. Нет, я не просыпалась так рано с тех пор, как была маленькой девочкой.

Странно, в течение нескольких лет я просыпалась от сна в три часа ночи, как по будильнику. Я просто сидела и смотрела на тикающие часы с таким тяжелым чувством тревоги, как будто просто ждала, что что-то должно произойти. Чтобы кто-то вошел и… я не знаю, убил меня… По крайней мере, так думал мой дядя.

После того, как он понял, что это происходит, дядя Маркус делал все возможное, чтобы проверить меня, говоря мне такие вещи, как «все в порядке», «все двери заперты», «тебе нечего бояться, маленькая ворона».

Дело в том, что я никогда не испытывала страха. Ни разу.

Это было волнение, которое проносилось по моим венам, странное волнующее нетерпение глубоко в груди, как когда щенок виляет хвостом, или это было единственное, с чем я могла сравнить это чувство, когда была ребенком. Я пыталась сказать дяде, что мне не страшно, на самом деле, ни разу не было, но он просто смотрел на меня добрыми глазами и слегка улыбался, и даже будучи маленькой девочкой, я знала, что он думал, что я пытаюсь приврать. Но нет же.

Моя маленькая вечеринка в ожидании поздней ночи продолжалась годами, пока очень медленно чувство тревоги не опустилось в мой желудок, создавая пустоту отчаяния. Чувство… потери. В этом не было никакого смысла. В конце концов, я научилась блокировать это, пока однажды мне больше не пришлось прекращать попытки.

Это не исчезло, каким-то образом я знала, но как будто более глубокая часть меня знала, что делать, и защищала меня от боли, которую я не понимала, потому что в ней не было смысла.

Мой дядя был хорошим человеком. Мой лучший друг был рядом, а его бабушка относилась ко мне, как к одной из их семьи. После того, как я потеряла своих родителей, вокруг меня была целая система поддержки.

С тяжелым вздохом я поднимаюсь с кровати и направляюсь в ванную. Я плеснула немного холодной воды на лицо, глядя на свои растрепанные волосы в зеркале.

— Фух. — С расческой в руке я возвращаюсь в свою комнату, натягиваю спортивные штаны и тянусь за футболкой, которую сбросила прошлой ночью во сне, но вскрикиваю, когда мои пальцы касаются чего-то липкого. — Черт.

Я отбрасываю ее в сторону, и мой взгляд падает на футболку, аккуратно сложенную на комоде, черную футболку, в которой я проснулась прошлой ночью. Я натягиваю ее через голову, расчесываю гриву, как у Дейенерис, и на цыпочках иду на кухню, осторожно, чтобы не разбудить Бена, пока быстро засовываю капсулу, чтобы приготовить чашку кофе.

Я хватаю одеяло со спинки дивана и набрасываю его на плечи, прежде чем вернуться, чтобы забрать свой напиток. Только после того, как дымящийся кофе наполняется коричным сиропом, я выхожу из комнаты и спускаюсь на первый этаж, а затем выхожу за двери общежития.

Как я и подозревала, кампус — мертвая зона, поэтому я осматриваюсь по сторонам, направляясь к столам для пикника примерно в двадцати футах от нас.

Я забираюсь на ближайший стол к моему зданию, не обращая внимания на то, что моя задница мгновенно становится мокрой от влаги, скопившейся на облупившейся краске, и плотнее закутываюсь в одеяло.

Я смотрю на небо, и мое настроение портится еще немного.

Просто в уходящей темноте есть что то такое, что выводит меня из себя. Ночью все лучше.

— Я должен был бы удивиться, обнаружив тебя здесь, но я не удивлен.

Я вздрагиваю, мои ноги отрываются от того места, где они были согнуты, когда горячий кофе выплескивается через край. Моя голова поворачивается через плечо, ища голос в тени деревьев.

Мои глаза сталкиваются с парой голубых, и я слежу за каждым его шагом, пока он кружит вокруг меня, как охотник, одна нога перед другой, руки глубоко засунуты в карманы.

— Крид.

— Почему ты здесь? — он задается вопросом.

Моя голова откидывается назад.

— Я живу здесь. Почему ты здесь?

— Я ищу своего брата. Он не вернулся домой.

Он подозрительно смотрит на меня, сокращая дистанцию.

Значит, они братья! Подождите.

— Ты думаешь, он был со мной?

— Я сказал, что ищу своего брата, не так ли?

Мои брови взлетают вверх.

— О, ты хочешь быть мудаком. Отлично. Можешь отваливать.

— И ты должна прикрывать свою спину.

— И ты должен убраться восвояси, пока тебе не набили морду, а что я хочу, так это выпить теплый кофе.

Его губы изгибаются в медленной ухмылке, и я хмурюсь, медленно поднося кружку к губам. Ебать. Крид горяч так же, как и остальные, но я не знаю. Что-то в нем мне не нравится. Мне нужно разобраться в этом.

Он наблюдает, как я делаю несколько маленьких глотков, когда ставлю кружку на стол. Его темно-синие глаза встречаются с моими, когда он делает еще один шаг ко мне. Я не смею отвести взгляд. Этот парень, он как горный лев, отслеживающий каждое мое движение с территориальным блеском во взгляде.