Судьба самозванки

Мои глаза прищуриваются в сторону моей жены, но прежде чем я успеваю спросить, какого черта она делает, Виллайна проскакивает через дверной проем, белые волосы развеваются за спиной.

– Темпи, я здесь… - ее ноги останавливаются, и воздух наполняет пронзительный крик.

– Черт,- я бросаюсь вперед, опускаюсь на одно колено и притягиваю ее к груди, чтобы скрыть это зрелище.
– Ты не должна быть здесь, внизу, Виллайна.

Она всхлипывает, тело начинает неудержимо трястись, и по коже пробегает озноб. Она отстраняется, большие льдисто-голубые глаза встречаются с моими.

– Что случилось с Темперанс, король Артуро?

Мой рот открывается, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово, появляется Козима.

Она гладит Виллайну по голове, поднимая взгляд, отчего слезы текут по бледным щекам.

Королева улыбается маленькой девочке, кладет ладонь ей на затылок… а затем щелкает ею.

Тело безжизненно падает в мои объятия, и я смотрю на свою жену.

Она поднимает подбородок. Глаза встречаются с моими.

– Прикончи ее.

– Козима, - рявкаю я, опуская безжизненное тело Виллайны и вскакивая на ноги.

– Кто-то должен за это поплатиться, - она пожимает плечами.
– Ее отец был Монстром. В этом есть смысл, Артуро. Покончи с ней.

– Не ты устанавливаешь здесь правила, моя королева. Я гребаный король, и эта девушка вписана в наше будущее больше, чем кто-либо другой до нее!

– Как бы то ни было, - кипит она, факты не то, что ей нравится.
– Если люди узнают правду о том, что произошло здесь сегодня, Министерство использует это против нас. Против наших сыновей. Они годами искали способ свергнуть нас. Это могло бы помочь их делу.

– Я убью их всех сейчас, сегодня, и покончу с тем, на что они осмеливаются.

– Нет. Это приведет к войне.

– Войну, которую я выиграю, - напоминаю я ей, хотя она ошибается.

Совет никогда не смог бы разозлиться на нас. На нашей стороне в тысячу раз больше Одаренных, чем они могли бы когда-либо пожелать.

– Девушка уже лежит у твоих ног, - пытается урезонить Козима.
– Она не дышит. Она… ничего не почувствует. Подумай о своих сыновьях и делай то, что должен, потому что, если ты этого не сделаешь… Я скажу им всем, что она виновата в смерти нашей любимой принцессы. Она умрет в любом случае.

С этими словами моя жена опускается на землю рядом с нашей дочерью.

Я мог бы очень легко переубедить свою дорогую жену, но это никак не помешает ей распространять ложь о маленькой девочке у моих ног. Я мог бы покончить с ней без боли, избавив ее от смерти, которой потребует от нее Министерство.

Но тогда как же быть с будущим Рата?

Не раздумывая больше, я беру Виллайну Лакруа на руки и выхожу из комнаты.

Моя жена сказала делать то, что я должен. Думать о своих сыновьях.

Это именно то, что я, блядь, собираюсь сделать.

Глаза Синнера резко закрываются, и ему требуется мгновение, чтобы снова открыть их. Когда он это делает, они становятся голубыми, только на этот раз, на долю секунды, с паутиной трещин на радужках. Потому что Ледженд был прав.

Синнер ненавидит всех и никому не доверяет, но Лондон? Она нравилась ему, даже если он этого не хотел, и он ей тоже нравился. Она каким-то образом поняла, что он должен носить маску, и приняла ту, которую он выбрал. Она приняла его, даже если не хотела. Судьбе наплевать на ваши чувства. Это приводит людей в вашу жизнь по причинам, которые вы просто не можете увидеть прямо сейчас.

– Черт.

Ледженд проводит руками по волосам, расхаживая вперед-назад, насколько позволяет небольшое пространство. Он останавливается передо мной, руки опущены по бокам. Он открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит, и он отводит взгляд.

– Сколько?
– наконец спрашивает Син.
– Сколько ты стер?

– Помнишь письмо, которое мы нашли в ее комнате в ту ночь, когда все полетело к чертям, то самое, в котором она получала предупреждение от Рата?
– спрашиваю я.
– Она получила это в тот день, когда мы загнали ее в угол в закусочной, когда она гуляла с Джастисом. Просто она тогда его не читала, поэтому я поиграл с ее воспоминаниями, вернув их к тому дню. Я рассказал ей о ее дарах и сделал вид, что письмо было приглашением к ухаживанию. Все это время она спала, воспоминания прокручивались у нее в голове, словно это было наяву. В тот момент, когда она открыла глаза этим утром, она подумала, что ее перенесли сюда порталом, - у меня сжимается грудь, но я игнорирую это.
– Все, что было после того дня в закусочной, пропало.

– Итак, брачные узы?
– у Сина сводит челюсти.
– Бен?

Я ничего не говорю. Я не обязан.

Они знают, о каком дне я говорю. Это было почти наше начало. До того, как я прикоснулся к ней. До того, как она узнала, что она моя… даже если она не хотела этого. Это было еще до всего.

– Опусти барьер, - говорит Син.

Крид качает головой, но Синнер не собирается позволять какой бы то ни было мысли или оправданию, которые у него есть, удерживать его.

– Опусти гребаный барьер, Крид, - Синнер разглаживает свой пиджак, расправляет плечи и подбородок, полностью ожидая, что Крид сделает именно то, о чем его просят.

Он это делает. Сначала туман вокруг нас рассеивается, и в тот момент, когда барьер падает, Синнер крадется вперед, Ледженд прямо за ним.

Выражение лица Крида более непроницаемое, чем у остальных, его разум, вероятно, лихорадочно соображает, пока он решает, что делать с этой информацией и как он собирается ее воспринять. Он пристально смотрит на меня мгновение, прежде чем медленно повернуться, и я делаю то же самое, следуя за его взглядом.

Как и ожидалось, наши братья уже на пути к ней.

Она стоит в саду перед гигантским шоколадным водопадом, сложенным из булыжника. Молодые Гномы, которые нашли ее, рядом с ней.

Они смеются и подсовывают ей десерт за десертом, и Лондон улыбается, откусывая по маленькому кусочку от каждого, ладонь переполняется до такой степени, что ей приходится прижимать их к телу, чтобы не упали.

Самая маленькая из них, одетая в розовое платье в цветочек и с длинными желтыми косами, проскальзывает у нее между ног и кружится, держась за другую.