Судьба

И хотя все трое почтительно сняли шапки и поклонились, у Фризера от страха заныло под ложечкой.

— Пошли вон отсюда! — закричал на парней Илья Чернигов. — Мы не знаем. Спросите у кого-нибудь другого.

Парни повернулись и ушли. Откуда было знать Спиридончику с товарищами, что перед ними и был сам Фризер, а в баркасе — золото.

Когда Черниговы младшие вернулись, Фризер заторопил людей:

— Скорее на весла!

— А завтракать, Арон Яковлевич? — напомнил Илья.

— По дороге позавтракаем.

Матросы догадались, кого так испугался хозяин — трех парней, которые нынче подходили, — и налегли на весла. Кто его знает, может, они из шайки Одноглазого?

Уже пятые сутки Федор ждал в Верещагино Фризера. А по ту сторону речки Энгэлдьимы стоял казачий кордон — поимки Одноглазого продолжались. А Федор под видом батрака, ожидающего Фризера, чтобы попытать счастье, наняться к нему в матросы, тихо-мирно жил у станционного сторожа в домике со своими двумя товарищами, подошедшими днем позже. Вид у всех троих был смиренный, даже жалкий, они жались в уголке, молчаливые, кроткие. Сторож наставлял их:

— Когда приедет Арон Яковлевич, вы не робейте, смело подходите к нему и говорите: так, мол, и так, ищем, кому бы послужить верой и правдой, слышали о вас как о милостивом господине. Возьмите мол, нас на любую работу, господин Фризер, будем верными слугами.

Федор, робея, спросил, какой из себя господин Фризер, чтобы не ошибиться, когда господа сойдут на берег.

— Росту он небольшого, мне по плечо, — ответил сторож, — нос горбатый, как вот у него. — Старик показал на Джемалдина. — Длинные черные волосы с проседью. Без усов и бороды. Одет в поношенный костюм, в сапогах. Сразу и не подумаешь, что перед тобой такой важный господин.

На шестые сутки, утром, старик растолкал Фадора:

— Вставайте, ребятушки, господин Фризер приехал!

Федор вскочил, протирая глаза. Джемалдин повернулся на правый бок и опять захрапел. Федор толкнул его в спину, заставил встать.

— У господина Фризера несчастье — пароход утонул у Дюлюнг-Уорана, — сообщил сторож. — Говорю ему: «Не убивайтесь, Арон Яковлевич, бог дал, бог и взял». А он: «У меня с богом свои счеты, бери все небесное, а мне все земное. А не дашь — сам возьму». Говорю ему: «Не гневите бога!» Смеется, леший. А потом нахмурился, туча тучей: «Бог милостив, не то что Одноглазый. Вот кому я бы не хотел попасть в руки. Как тут у вас, спокойно?» — «Спокойно, — говорю, — батюшка, вое спокойно. Рядышком, на Тамараанском станке, казачий кордон стоит». Вроде бы успокоился.

Старик посмотрел в окно:

— Идут. Подвинтесь, ребятушки, к стеночке, может, Арон Яковлевич сюда заглянет, осчастливит. Мы с Ароном Яковлевичем не один пуд соли съели, вместе зимовье содержали.

Сторож открыл дверь:

— Милости прошу, дорогие гости! Добро пожаловать!

В комнату вошел невысокий горбоносый человек дет пятидесяти. Глаза большие, черные, навыкате. Над ними густые, сросшиеся на переносице щеточки бровей. Весь вид у вошедшего какой-то мятый, видно, несколько дней не брился, спал не раздеваясь. Сразу запахло дорогими папиросами и потом. Следом за горбоносым ввалились два дюжих матроса.

— Располагайтесь. Арон Яковлевич, как дома, — засуетился сторож. — Не прикажете ли чайку с дороги, покрепче? Вот тут свободное местечко, прилягте, пока я приготовлю завтрак.

Фризер сел на орон рядом с Федором, повернул к нему голову.

— Это мои постояльцы, Арон Яковлевич, — успокоил важного гостя старик, — парни смирные.

Фризер поудобнее устроился на ороне:

— Ты, старый, помалкивай, не распространяйся, чей это баркас и кто к тебе пожаловал. Пенял? Что-нибудь придумай, если кто будет спрашивать. — Старик вышел, поманив за собой матроса. Фрезер опять повернулся к Федору и грубовато спросил:

— Ты знаешь, кто я такой?

— Знаю. Ты зарезал своего постояльца из-за золота. Не шевелись. — Федор наставил на него револьвер.

Джемалдин и Белоголовый тоже выхватили пистолеты.

— Пощадите, — взмолился Фрезер. — На баркасе у меня пять ящиков золота. Отдаю… Только не убивайте.

— Одноглазый выкупа не берет, — ответил Федор.

Из глотки Фризера вырвался крик ужаса. Федор в упор выстрелил прямо в его открытый рот и бросился к двери:

— За мной!

Федор с Джемалдином заранее приглядели на берегу рыбацкую долбленую лодочку старика и теперь все втроем бежали к ней. Сели, оттолкнулись от берега. Лодку закружило на стремнине. По берегу метались люди, разносился крик. Федор обернулся и увидел, что баркас пустился за ними в погоню. Гребцы вовсю нажимали на четыре весла. А при долбленке одно ввело. Баркас стал настигать лодку. Федор и Джемалдин начали отстреливайся из пистолетов. Из баркаса тоже открыли стрельбу.

— Сдавайтесь! — кричал Илья Чернигов. — Сдавайтесь!

Белоголовый вскрикнул и упал, выронив весло. Пуля попала ему в шею. За весло сел Джемалдин. А Федор продолжал отстреливаться. Вдруг долбленка опрокинулась, Федор и Джемалдин очутились в воде. Их втащили на баркас.

— Попался, Одноглазый! — ликовал Илья Чернигов, скручивая Федору руки. — Долго же за тобой гонялись!..

Баркас причалил… к другому берегу, возле Тамараанского станка, где стоял казачий кордон. Из закопченного деревянного дома вышли трое казаков.

— Здорово, Черниговы! — радушно поздоровался унтер и подбежал к баркасу. — Кого это вы заарканили? Уж не Одноглазого? — В голосе унтера слышалась насмешка.

— А ты что смеешься? — обиделся Илья. — Его самого, Одноглазого, и поймали, пока вы тут отсиживались. Принимай. Что, не веришь?

— Который? Этот или этот? — Унтер посмотрел на Федора, потом на Джемалдина. — Да глаза-то у них целые!

— Этот. — Илья толкнул прикладом Федора в спину.

Унтер пристально оглядел Федора с ног до головы. Похоже было, не верит, что перед ним знаменитый разбойник.

Арестованных обыскали. При них не оказалось никакого оружия, кроме кинжала, висевшего на поясе у Джемалдина. Пистолеты они утопили.

Заперли их в маленькой комнатушке с одним окном. Федору на руки и руки надели кандалы, цепью привязали к стене. Вторых наручников у казаков, видимо, не оказалось, поэтому Джемалдину скрутили руки веревкой, на ноги надели кандалы и тоже привязали цепью к стене.

За дверью долго слышались пьяные песни, пол вздрагивал от пляски. Казаки гуляли.

К ночи все затихло, и только мощный храп оповещал, что рядом люди.

Федор лежал на полу в мокрой одежде. Был он в каком-то полудремотном состоянии, ему казалось, что все это сон. Временами, как бы просыпаясь, он начинал ощупывать себя. Цепи были холодные. Федор продрог и никак не мог согреться.

Рядом завозился Джемалдин.

«Перестань ерзать», — хотел сказать Федор, но было лень пошевелить языком.

— Развяжи мне руки, — ворчливо сказал Джемалдин.

Федор сел и начал распутывать тугой узел жесткой веревки. Наконец распутал и освободил Джемалдину руки.