Судьба

Но Галибаров и на этот раз ни о чем не спросил.

Провожал хозяин своих постояльцев как родных. Накормил напоследок вареным мясом и жирным бульоном, уговорил комиссара разрешить людям пропустить по рюмке.

Повеселевшие бойцы, выйдя за ворота, не ленились махать в ответ стоявшему у ворот хозяину.

Отряд красных перешел через реку и остановился на ночлег в селе Троицкое. Ревком помог распределить бойцов по крестьянским домам.

В ту же ночь Коробейникову стало известно, что красные заночевали в Троицком, а утром двинутся в Айяю. А оттуда на оленях поедут дальше, в Нелькан.

— Мы их не в Нелькан, а к прабабушке отправим, — матерясь, грозился командующий.

Коробейников сел на коня и поскакал в Кысыл-Сыр, где двести бандитов уже сидели в засаде. Отряды Канина и Толстоухова он отправил на запад, приказав устроить вторую засаду в двух верстах от поселка.

Из Троицкого красные вышли на рассвете с тем, чтобы вечером быть в Айяе. Пройдя верст пять, бойцы начали уставать. Дорогу завалило снегом. Одеты все были тепло — в пути упарились.

— Сделать бы привал! — громко сказал кто-то из бойцов, чтобы услышал комиссар.

— Вот поднимемся на тот пригорок и устроим перекур, — ответил Семенчик, ускоряя шаг, чтобы выйти в голову колонны, которая изрядно растянулась. На ходу он сказал своему помощнику, чтобы тот остановился и передал красноармейцам приказание подтянуться. — Сами пойдете замыкающим!

Вдруг откуда-то послышалась стрельба. Передние то ли залегли, то ли упали, сраженные пулями. Кто-то громко закричал. Крик был похож на стон.

Семенчик бросился вперед, чтобы выяснить, что там происходит. Над головой он услышал свист пуль. Комиссар упал в снег и оглянулся. Весь отряд залег, прижав головы к снегу.

«Засада», — мелькнула у Семенчика страшная догадка. Он приподнял голову, стараясь разглядеть, откуда стреляют. Теперь ему хорошо был виден склон пригорка, изрытый окопами. Вели огонь оттуда.

Окопы увидели и бойцы. Не ожидая команды, они стали лихорадочно, лежа, зарываться в снег. Было ясно — в атаку по открытой местности на окопы не пойдешь и отходить под огнем рискованно. Надо зарыться и вести перестрелку.

Перестрелка продолжалась часа два, пока не стемнело. Все еще падал густой снег.

— Подобрать раненых и бегом к реке! — приказал комиссар.

На берегу подсчитали потери. Оказалось, на поле боя осталась одна треть отряда. И восемь человек раненых. Из них трое тяжело. О продолжении похода на Нелькан не могло быть и речи. И в Якутск возвращаться пешком очень и очень рискованно: могут по дороге перехватить бандиты. Да и раненые на руках…

— Вернемся, товарищи, в Петропавловское, а там видно будет, — распорядился Семенчик.

Кто-то из бойцов раздраженно сказал:

— Только не к Галибарову!..

Впрочем, комиссар и сам чувствовал, что купец имеет какое-то отношение к тому, что сегодня с ними случилось.

— А почему бы не пойти к Галибарову? — не соглашались некоторые бойцы, — Мужик он добрый, приветливый, зла не таит. Разживемся у него лошадьми и тронемся в Якутск.

— К Галибарову возвращаться рискованно, — объяснил Семенчик. — Возможно, он связан с бандитами. И лошади нам ни к чему. На них можно ехать только по тракту. А на тракте все на виду, бандиты в два счета подстерегут и перебьют всех до одного. Перейдем реку и решим, куда идти.

Отряд двинулся по руслу реки Майи, спустился к Алдану и добрался до устья реки Бору, севернее Петропавловского.

Дальше невмоготу было двигаться с ранеными, нужно было найти надежных людей, где можно было бы оставить раненых.

Оставив отряд в лесу. Семенчик пошел в Петропавловское, в ревком.

Председатель очень удивился, увидев Семенчика:

— Вы же ушли в Нелькан?!

Комиссар рассказал, что отряд попал в засаду и понес большие потери. В отряде восемь раненых. Их придется здесь оставить у надежных людей.

Председатель ревкома схватился руками за седеющую голову:

— Вот беда! Не сегодня-завтра бандиты будут у нас. Опять начнутся расстрелы, грабежи Но куда деть раненых? В больницу их не положишь. Придут и порешат. А что, если на подводах отправить в город?

— Ни в коем случае, — возразил Семенчик. — Их догонят по дороге и перестреляют.

— Тогда придется ко мне. Постараюсь спрятать так, чтобы не нашли. А сами-то вы куда?

— Перейдем через тайгу до Амги. А вы остаетесь?

Председатель задумался:

— Мне нельзя здесь оставаться. Возьмете к себе в отряд?

— Взять-то возьмем. Но что будет с вашей семьей, с ранеными?

— Женщину и детей пощадят — люди все-таки. А жена у меня умная, хитрая, она не хуже меня укроет раненых.

Дети председателя ревкома заплакали, видя, что отец уходит с какими-то дядями.

— Тятя проводит охотников и вернется, — дрогнувшим голосом стала успокаивать ребят жена председателя.

На отшибе, за околицей, жил бедняк Сокорутов. Жена председателя ревкома, зная, как он радовался приходу Советской власти и ненавидел лютой ненавистью купца Юсупа Галибарова, решила спрятать оставленных на ее попечение раненых у Сокорутова.

Когда муж ушел с красным отрядом, она побежала к избенке бедняка. Ей не пришлось уговаривать хозяев укрыть красноармейцев. С помощью ревкомовцев незаметно, под покровом темноты перенесли раненых. Тут же переложили стожок сена, внутри которого устроили убежище. Ухаживать за ранеными вызвалась старуха Сокорутова.

К утру следы ушедшего отряда замело снегом. И ни один человек не мог сказать, кто пошел с красными проводником и куда он их повел.

Из Троицкого Галибарову вскоре донесли: несколько большевиков перешли Алдан в направлении Петропавловского. Юсуп срочно подрядил своего человека осмотреть село — может, красные притаились где-нибудь рядом? Рыская по селу, галибаровский разведчик не обнаружил ничего подозрительного, только вот у Сокорутовых стожок недавно переложен…

VI

Коробейников на протяжении всей ночи никого не выпускал из окопов. Опасался, что красные попытаются прорваться в Нелькан.

Бандиты, замерзая в окопах, изредка постреливали в ночную тьму: отпугивали воображаемых красных. А Канин и Толстоухов, расположившие своих вояк в ложбине возле речки От, думали, что это продолжается перестрелка с коммунистами, и тоже приказали своим подчиненным сидеть, не двигаясь с места.