Судьбы и сердца

Только нет. Не спишет ничего…

Ничего не спишет, не пропустит,

Сколько ни хитри и ни греши.

Ни трусливой подлости не спустит,

Ни опустошения души.

Может быть, нигде, как на войне,

Все в душе, доселе неприметное,

Проступало словно бы вдвойне,

Разом все: и темное и светлое.

Ты с друзьями шутишь, и сейчас

Взгляд твой добрым отсветом лучится.

Сколько женщин, может быть, у нас

Прямоте спокойных этих глаз

И теперь могли бы поучиться.

Я бы им без длительных тирад

Так промолвил: — Задержите взгляды!

Вот девчонка — смелый лейтенант,

Бог, в огне спасающий солдат,

Да еще любимица бригады.

Но бои бывают не всегда,

И теперь представьте на мгновенье:

Передышка. Шутки или пенье,

Над селом вечерняя звезда.

Вы нашли бы правильную меру,

Если б вдруг без всяких громких слов

В вас влюбились, скажем для примера,

Ровно сто четыре офицера

И семьсот отчаянных бойцов?!

И вот тут, признайтесь только сами,

Вы смогли бы, пусть без ерунды,

Ну хотя бы не играть глазами,

Никогда не пошутить сердцами,

Никакой не замутить воды?

Может быть, с улыбкою сейчас

Вы вздохнете: — Не простое дело

Быть спокойной среди сотен глаз. —

А она умела всякий раз,

И, признаться, как еще умела!

И, теплея, изменялись взгляды.

Так девчонка с сумкой на ремне

Стала и в походах и в огне

Навсегда любимицей бригады.

Как же улыбались ей. Увы,

Это надо было только видеть!

И попробуй кто ее обидеть —

Черта б с два сносил он головы!

Видно, в ней жила такая сила,

Что хитрить не стала б ни на миг.

И когда однажды полюбила,

То ни чувств, ни мыслей не таила,

А пошла как в пламя — напрямик!

Глава II

1. ПЕРЕКОП

Фронт катился за врагом, как лава,

И внезапно, как на стену, — стоп!

Не пройти ни слева и ни справа,

Впереди твердыня: Перекоп!

Он рычал, сплошною сталью лязгая,

Полыхая бешеным огнем.

Но ведь брали мы его в гражданскую,

Значит, в эту как-нибудь возьмем!

И однажды, нарубив ступеньки

И врезаясь с ходу, как кинжал,

Дьявольские хлопцы Кириченко

Прорвались через Турецкий вал.

Что же, фриц, не вышла остановочка?!

Дальше жди покрепче чудеса!

Хороша гвардейская сноровочка?

То-то, немец-перец-колбаса!

И хоть дали мы врагу острастку.

Но, пока тылов не подвели,

Прорвались на километр к Армянску

И шабаш! Зарылись, залегли.

И туда, где залегла пехота,

Прижимаясь кузовом к земле,

Шли машины медленно во мгле

Сквозь одни разбитые ворота.

Каждой миной огрызался враг.

Весь белел от пулеметной дрожи,

Да и был он вовсе не дурак

И про те ворота ведал тоже.

И из дальнобойки по воротам

Клал снаряды, будто сахар в чай,

Через три минуты, как по нотам,

Хоть часы по взрывам проверяй.

Выход был тяжелый, но простой:

Взрыв! И мчишься в дым без промедленья,

Проскочил — и грохот за спиной,

Не успел — остался без движенья…

2. МУЖЕСТВО

Залп наш — в семь пятнадцать, на рассвете,

Все в работе. Звякают ключи,

Сняты маскировочные сети,

И снаряды бережно, как дети,

С «газика» сгружаются в ночи.

— Что случилось? Почему затор?

Где четвертый? В чем у вас причина? —

Не пришла последняя машина.

Где-то призамешкался шофер.

И, послав его сначала к черту,

А затем по дальним адресам,

Кинулся назад комвзвод четвертой:

— Если цел — получит по мозгам!

Добежал до взорванных ворот,

Да забыл о пушке у залива.

Надо б выждать, высчитать разрывы.

А комвзвода ринулся вперед.

И когда над шпалами взметнулся

Огненно-грохочущий цветок,

Лейтенант вдруг словно бы споткнулся,

Уронил ушанку, повернулся

И скатился с насыпи в песок.

Не успел опомниться народ,

Как уже к дымящимся воротам

Пулей мчался напрямую кто-то

По воронкам, к насыпи, вперед!

Старшина присвистнул, холодея:

— Метров сто осталось… Молодец!

Только нет, ей-богу, не успеет…

Вот сейчас накроет — и конец!

Шурка, Шурка! Светлая девчонка,

Как успела, даже не понять.

Затащила взводного в воронку,

Но от взрыва некуда бежать!

Торопилась, сумку открывая,

Только вот он, леденящий вой,

И тогда, почти не рассуждая,

Кинулась, комвзвода заслоняя

От осколков собственной спиной!

В грохоте сначала показалось,

Что навеки наступила мгла,

Только смерть, наверно, просчиталась,

Лишь горячим дымом обожгла.

Ах, как время тянется порой!..

Но секунды на краю у смерти

Мчат с непостижимой быстротой,

Словно пули в пулеметной ленте.

Может, и минута не прошла,

Как взвалила взводного на плечи.

И пошла, пошла, пошла, пошла

К тем, кто мчал на выручку навстречу.

Через час, спеленатый бинтами,

Чтобы как-то боль угомонить,

Шевеля бескровными губами,

Взводный уже пробовал шутить.

— Ты, Шурок, наверно, понимала,

Что за птицу тащишь из огня.

Ты, конечно, верно рассуждала:

Вот, мол, выйдет парень в генералы

И тотчас посватает меня.

И она, укладывая в таз

Иглы и пинцет для кипяченья,