Судьбы в капкане

Вот они говорят на кухне, обнялись, смеются весело! Как два родных человека тесно прижались друг к другу.

— Странно, пока жила у нас Лянка, я и не замечал ее. А ушла, и унесла с собою тепло и свет. Дом пустым и холодным стал. Выходит, еще тогда любил девчонку. Но ведь она всегда была рядом, потому не тревожился и не переживал, думал, так будет всегда.

Мишке вспомнилось, как возил Лянку по магазинам, одевал девчонку. Та всегда старалась купить что подешевле.

— Вернись, Ляна домой! — просил Мишка, но та хмурилась, качала головой:

— Не могу. Меня никто не поймет. Скажут, что я сама повисла на тебе. Так нельзя. Все осудят.

— Но ведь ты жила с нами.

— Тогда все было иначе, — опустила голову девчонка. И тихо продолжила:

— Я многого не понимала. Мала и глупа была, слишком наивна и доверчива…

— Останься такою, Лянка! Это так здорово!

— Тем ты и дорога, что была самой собою. Не меняйся! — просит Мишка и слышит крик Аслана, возню в палатке. Он позвал собак, схватил ружье, заметил, как волчья стая тут же бросилась к отаре, Султан кинулся на волчицу. Свора собак, забыв о команде Мишки, уже схватилась со стаей.

Парень подскочил к палатке. Увидел волка, насевшего на Аслана. Мишка вырвал из-за пояса нож. Зверь почуял опасность и, оставив Аслана, сбил с ног Мишку в резком, мгновенном прыжке. Парень воткнул ему нож в шею, зверь взвизгнул, клацнул клыками перед самым лицом. Тут Аслан вскочил. Навалился всей тяжестью на зверя. Мишке и вовсе дышать стало нечем. Аслан обхватил волчье горло руками, сдавил изо всех сил, матерясь по-черному. Волк пытался вывернуться, достать человека клыками. Но не тут то было, Аслан прошел зоны и умел постоять за себя. Он придавил зверя коленом и, напрягая все силы, сдавливал волчье горло. Тот крутил башкой, сбрасывал с себя человека. Вот зверь изловчился, и рука Аслана оказалась в пасти волка. Человек мигом понял, что ему грозит, и стал раздирать пасть зверя. Тот рычал, Аслан собрал все силы в комок. Напрягся. Рванул пасть с остервененьем. Из глотки волка вырвался истошный визг. И в эту секунду в палатку вскочил Султан. Он лучше людей знал, что врага нельзя оставлять живым. Волк так и не успел понять, кто лишил жизни, человечьи руки, охватившие горло неумолимым капканом, или собачьи клыки, впившиеся ножами…

Когда братья вылезли из палатки, Мишка заметил:

— Слышь, Аслан! А Султан любит тебя! Прибежал помочь. Это уже дорогого стоит, — потрепал пса по загривку.

Они пошли проверить, много ли овец погубила стая. И хотя собаки отогнали волков, те все ж успели уволочь в распадок старого барана. Собаки, зализывали следы схватки на боках и лапах, виновато оглядывались на хозяев.

— Молодцы! Хорошие у тебя помощники, — похвалил Мишка собак.

— Кенты! Будь они у меня на зоне, я бы в паханы пробился! Верно, Султан?

— Ты иди поспи! Еще часа три имеешь в запасе. Теперь уж не придет стая. Светает, упущено время охоты. Зато мы живы!

— И овцы целы! Старый баран ни в счет! Но я и за него сниму навар со стаи! — пообещал Аслан мрачно.

— Так ты остаешься здесь? В город не поедешь со мной?

— Пока нет! Кому отару доверю? Чужие ее не станут защищать как мы. Впервой сегодня овец жалко стало, и себя немного. Только ты приезжай почаще ко мне. Хоть ты и зануда, но классный братан! Пусть пахан в Нальчике сам вкалывает!

— У нас там мать. Она одна, — напомнил Мишка.

— А ты женись! Приведи бабу! Пусть она за матерью присмотрит. А сам ко мне в горы срывайся!

— У меня через месяц отпуск. Тогда посмотрим, чем его загружу!

— Чего смотреть? Не тяни резину! Мне поможешь, сам отдохнешь. От суеты… Здесь ни шуму, ни пыли нет. Вокруг ни души! Ни побазарить, ни бухнуть не с кем. Только овцы да псы!

— Зато и спокойно. Слышь, внизу ручей звенит! В городе такой воды нет. Чистая, звонкая, веселая, как детский смех. А тишина какая! Придержи дыханье и услышишь, как облака поют!

— Ладно тебе заливать баки! Тут, сам знаешь, по ночам такие песни случаются, что шкура дыбом подскакивает. Про все красоты мигом память посеешь. Мне пастухи недавно ботали, что с месяц назад волки старика порвали в клочья. Средь бела дня уснул человек, они почуяли и подкрались. Проснулся уже на клыках. Отпустил внука в село. За жратвой, к мамке, тот вернулся, от деда только шапка осталась. А ты говоришь, поспи! Тут под куст присесть не моги без собаки, волчицы яйцы на лету откусят.

— Старик свое пожил. Ни от болезни, чисто по-мужски погиб. Никто от того не гарантирован. Но дед тот до веку прожил. В городе до этих лет уже не доживают.

— Ладно, братан, не уламывай. Мне тут еще разборка нужна. Возьму свой навар за барана, тогда успокоюсь, можно о городе поговорить. А пока не время, — хмурился Аслан.

— Что ты задумал? — спросил его Мишка.

— Потом скажу, — ответил неохотно.

Вечером они простились. Мишка спустился в село, а уже через час выехал с узкой горной дороги на асфальтированную трассу, машина быстро набрала скорость, и парень через пару часов подъехал к дому.

Катя не спала, она ждала сына, выглядывала его в окно, беспокоилась. Как-то он там в горах? Один вернется или с Асланом? Убедит ли остаться с отарой или тот упрется бараном? Хасан уже два раза звонил. Все спрашивал, вернулись ли дети? Значит, обоих ждет. Не верит, что Аслан останется в горах. А что он станет делать в городе? Вон Джамал, друг Аслана с самого детства. Вместе в школе учились. Такой славный мальчонка был. Считал быстрее калькулятора! Самолеты делал игрушечные. А как любил цветы! Все в школе считали его гением, думали, что большим ученым станет, новым Королевым или Курчатовым. Он же, от большого ума связался с бандитами. Может, и не виноват как они, а вот присудили его к пожизненному. Теперь уж не видать ему воли. Но как жаль пацана! Светлая у него была голова. Ни чета Аслану, а и то пропал. Мать его даже квартиру продала, перешла жить в комнатушку, все деньги на адвокатов пустила лишь бы сыну помочь. На каждом углу доказывает, что он не виноват. Ты судью убеди попробуй. Она слушать не станет. Всех огульно сгребли менты в деле. Всех в одну камеру запихали и судили скопом. Джамал, говорят, в суде плакал и все твердил: «Мама, я не виноват».

— А кто это услышал кроме матери? Никому нет дела до чужого ребенка. Да и мой Аслан не Джамал. Совсем диким стал в зоне, грубит всем. Никого не хочет слушать. А бандюги быстро его к рукам приберут. Им такие отморозки нужны. Они Джамала сумели сломать. Заставили на себя «пахать», вогнали в обязанку. Поймали парня на нужде. Его семья всегда жила скудно. Так Аслан говорил, — вспоминает Катя. И со страхом думает:

— Может Мишка не решился по темну ехать. Горная дорога очень опасна. По ней днем и то в оба глаза смотри. А уж вечером и подавно. То оползни или камнепады, то отара на пути — в другое место овец перегоняют. Пережди их в сумерках. И не поторопишь! — снова выглядывает в окно и улыбается, увидев машину, подъехавшую к окну. Из нее Миша вышел один. Открыл багажник, он как всегда забит битком. Хоть и дальняя родня, а никогда не отпускает сына с пустыми руками. Вот и теперь столько привез, что на кухне ногу поставить негде.

— Сынок! Как ты? — обнимает Мишку.

— Мам! Дай машину поставлю в гараж, приду, поговорим! — торопится парень.

— Мамуль! Аслан в горах остался! — сказал Мишка вернувшись.

— А я думала, что у отца его оставил. Не стал

сюда привозить.

— Куда его сбросишь? Там такое творится, собака

с цепи сорвалась и убежала. Человеку ни то присесть, встать негде! — рассмеялся громко.

— В горах воздух чистый, тишина, покой! Я бы

и сам с месячишко отдохнул!

— А как же я без тебя? — расстроилась Катя.

— Аслан жениться советует.

— Чего ж сам в жеребцах дышит?

— На ком он там женится? На первой овце или на волчице? В селе ни одной мало-мальски путной девки не осталось. Кто в город уехал учиться, другие тоже разбежались, одни работают в городе, другие уже там замуж вышли. Недавние пастухи, постарев, спустились с гор, пасеками занялись. На отару сил нет. А мед хороший доход приносит. Ну, девки, что получше, у себя в селе замуж вышли. Только вдов поприбавилось. Этим деваться некуда, детвору надо вырастить. Да и хозяйство не бросишь. Оно кормит. А в городе, где зацепятся, что делать будут наши бабы?