Судьбы в капкане

— А мне не нужна любая!

— Ладно! Поступай как хочешь. В конце концов найду и я место для себя!

— И где ты его искать станешь?

— В стардоме! — выпалила Катя.

— Не возьмут. У тебя двое сыновей. Туда только одиноких принимают, у кого нет родни.

— Мишка! Ну чего ты хочешь?

— Лянку вернуть к нам.

— Только ни это! — запротестовала Катя.

— Тогда вместе с нею уйдем к отцу. У него теперь места много, всем хватит!

— Меня бросишь?

— Ну почему, будем навещать, приходить в гости, помогать тебе, но жить отдельно. Устал от твоей опеки, пора самостоятельную жизнь начинать. Ведь если теперь не женюсь, буду таким как Аслан, этого и под ружьем уже жениться не заставишь. Ты такого желаешь мне?

— Сам решай и поступай как хочешь! — хмурилась Катя.

Мишка сидел на кухне у окна, смотрел на гаснущие огни засыпающего города, думал о своем. Конечно, ему не хотелось оставлять мать одну. Но что делать, если женщина не признавала Ляну и снова обидела девушку. Та рассказала парню о разговоре с Катей и грустно заметила:

— Знаешь, Миш, она осталась тою, вчерашней. Ей никто не нужен и не дорог. И любит только деньги. Ведь вот сколько лет прожили вы в этом доме, а у нее ни одной подруги нет и не было, даже с соседями не дружит. Никого не признает. Только с Захарием изредка общается. Не приведись что с нею случится, тебе даже не позвонят и не скажут, некому предупредить. И вовсе не потому, что вокруг все плохие люди живут. Катя сама во всем виновата. Она ни с кем не уживется. Ни с одной невесткой. Никто с нею не выдержит.

— Лян, а что делать? Как ты хочешь?

— А выход один, снимай квартиру…

— Мы можем пойти жить к отцу, у него целый дом. Там никто не помешает.

— Не забывай про Аслана. Тот не будет вечно в горах. Когда-то все возвращаются в город. Я не хочу, чтоб вы поссорились из-за дома.

— Ляна! Я тоже не собираюсь до конца жизни оставаться под опекой отца. Мы за время скопим на свое жилье и уйдем.

— Давай лучше я на своем комбинате попрошу дать нам с тобой комнату в общежитии, чтоб никому из родителей не быть обязанными за кров! Пойми меня правильно, уйдя от твоей матери к отцу, можем нарваться на худшее.

— Да брось ты бояться теней! Старик наш трудяга. А и дома бывает мало. Заскакивает только переночевать, да и то не всякий день. Дом пустой стоит все время.

— А дядька твой куда делся?

— Ты знаешь, он выздоровел. Отец мой привез ему из селения старушку. Она людей лечила от всяких хворей. Кого травами и кореньями, других молитвами и заговорами. Короче, от скуки на все руки. Отец в эту ерундель не верил. Но выбора не было. Дядьку одного не бросишь, а тот вовсе беспомощный был. В туалет сам не мог сходить, только на судно. Вот и привез ту бабку, так для себя решил, что берет в сиделки и няньки для брата. Врачи на нем давно крест поставили. Выписали как безнадежного и велели забрать домой, как не подлежащего лечению. Мол, нет у нас ритуальной службы, справляйтесь сами. Что оставалось делать?

— А бабка вылечила?

— Еще как! Он у нее через три месяца на ноги встал. А ведь был парализован. Теперь даже работает. Та знахарка все свои силы в него вложила. Уж чем только ни лечила. Ей никто не мешал. Бабка здорово помогла. Она почти год мучилась. Помню, когда отец увидел своими глазами, что брат пошел, сам чуть не упал от удивленья. Ведь тому врачи отвели всего два месяца, а отца предупредили готовиться к похоронам. А дядька, слава Богу, и теперь жив.

— Он с отцом в том доме живет?

— Давно ушел! — рассмеялся Мишка.

— А куда?

— К себе домой! К семье, к детям! Он когда заболел и слег, жена ушла от него. Забрала детей, даже другого человека нашла.

— Ну и сволочь! — вырвалось у Лянки.

— С одной стороны, ты права. Но ведь и детей растить надо, кормить. Одной бабе все не потянуть. Где взять столько сил? Вот и решилась новым хозяином обзавестись. Вот только дети его не признали. Короче, пришлось ему уйти, а жена сама впряглась в лямку, как все одиночки. Поначалу тяжко приходилось, но дети стали помогать. В селе они быстро всему учатся. И ничего, получилось. Теперь у них своя большая, хорошая отара, несколько коров, полно кур, свой сад и бахча. Мало что в магазине покупают. Дети сами пасут овец и коров. Баба, понятно, делает сыр, масло и сметану на продажу. Когда услышала от моего отца, что дядька на ноги сам встает, мигом примчалась. Поначалу он ее видеть не хотел, не разговаривал. Но ведь сумела тетка снова повернуть его к себе. Дети помогли, ради них забыл все и простил. А когда окреп, и бабка разрешила, уехал он домой в свое село. В городе не захотел остаться. Конечно, отару в горах не пасет, но стричь овец помогает, следит за окотами в кошаре и по дому много помогает. Снова счастлива семья.

— А старушка знахарка куда делась? — вспомнила Ляна.

— Ее дядька к себе в матери забрал. Увез в свое селение насовсем. И не вернул ее внукам. Обижали бабку там. Не заботились, даже куском попрекали. А дядька за болезнь привык к ней, как к родной. И она к нему привязалась. Поверишь, племяши наши ее за свою бабку приняли, полюбили, слушаются и не обижают. Глянешь на них теперь и не верится, что бабуля чужая. К родным не везде так относятся.

— А ее внуки согласились отдать бабку?

— Ну не сразу! — рассмеялся Мишка, что-то вспомнив, и продолжил:

— И с кулаками, и с ментами наезжали. Но бабуля наотрез отказалась вернуться. Ее дурой хотели признать, под опеку взять. Там не бабка, пенсия была нужна. Это дядька смекнул враз. Ну и отслюнил внукам, как столковались. С тех пор не возникают в селении. Все довольны, все успокоились. Потому и мы с тобой можем спокойно уйти к отцу и жить сколько надо. Места там полно. Никто никому не помешает. Отец, я уверен, только рад будет. Он целыми днями на работе, в своей мастерской, сутками пропадает там.

— А для чего? Для кого так убивается? — удивилась Ляна.

— Уже привык так вкалывать. Ведь вот я сам зарабатываю. Аслан в горах «пашет». Имеет очень хорошо с отары. У отца «бабки» давно не просит. Свой счет завел. Одно плохо, жлобом стал. Но на шее пахана не спит. Сам себя кормит. Как-то приспособился, привык в горах. Иногда мясо, сыр передает отцу и матери. Короче, о возвращении в город пока не говорит. Ну а вернется, я думаю, мы спокойно уживемся с ним на разных этажах. Не помешаем друг другу.

Катя, узнав о задумке сына, взбеленилась:

— На какую-то сучонку меня, родную мать, променять вздумал! Где твоя совесть? — закричала багровея.

— Прекрати орать! Лянка не сучка и тебе это известно не хуже чем мне. И не закатывай истерику! Не заходись! Никто тебя одну не бросает. Мы станем навещать каждый день. Помогать будем во всем. Ну не получается жить вместе. Давай попробуем врозь. Ты ненавидишь Лянку, не знаю за что? А я люблю и не могу без нее. Понимаешь ты это? Мне никакая другая не нужна! — ходил Мишка по квартире возмущаясь:

— Я понимаю, тебе никакая не угодит. Ни одна мать не хочет отпускать сына. А я не хочу упустить Ляну.

— Миша, сынок, мне уже немного жить осталось. Подожди чуть-чуть…

— А мне предлагаешь одиночество до конца жизни? Нет, мам, я не согласен. Я не хочу, чтоб ты умирала. Живи подольше. Может врозь, даже лучше будет.

— Вы уже все решили?

— Да! Вот только с отцом надо переговорить. Но дома его не отловить. Он вечно на работе. Не хуже тебя — деньги копит. А для кого? Мы с Асланом давно на своих ногах. Ни он, ни я от его заработков не зависим. Самому и половины много. А копит! Как вы с ним похожи! Близнецы! Для вас деньги — все! Хотя ни тепла, ни радости от них не получили. Убили здоровье и жизнь. И нам мешаете! Все на своем стоите. И ты, и он в один голос — бери богатую. Умей обходиться малым. Имей сбереженья, а для чего? В могилу все уходят с пустыми руками и больной душой. Я так, как вы, не хочу жить. Устал от советов с двух сторон. Они слишком похожи.