Сумерки памяти

– А как?

Он повернулся и посмотрел на меня:

– Я ничего тебе пока не скажу. Я просто дождусь, когда ты увидишь это сама, а потом уже помогу тебе во всем разобраться. Договорились?

Ладно, - вздохнула я, - делай как знаешь. Но расскажи мне, по крайней мере, что ты все-таки думаешь об этом ее проклятье. Могло ли оно преследовать нас из жизни в жизнь, или растаяло в ту же ночь над разбойничьим лесом?

– Мне думается, что оно преследовало нас ровно столько, сколько мы продолжали совершать одну и туже ошибку, - сказал он, поправляя воротник моей куртки.

– Интересно какую?

– Задай мне этот вопрос через несколько дней, и я обещаю, что дам на него исчерпывающий ответ.

– Я так понимаю, - сказала я, уже почти смирившись со своей участью, - что ты предлагаешь мне все эти дни вплотную заниматься воспоминаниями?

– Видишь ли, - усмехнулся он, - тебе уже не остается ничего другого, как только пройти этот путь до конца.

– Почему?
– удивилась я.

– Потому что ты задала слишком много вопросов. И теперь тебя не отпустят до тех пор, пока не заставят не только выслушать все ответы, но и все их осознать, пропустить сквозь себя, и применить полученные знания в жизни. Таков закон.

– А если я уже не хочу ничего знать? Что тогда?
– обеспокоено спросила я.

– Не хочешь знать, или боишься узнать? Вот о чем, на самом деле, стоит задуматься. Ну а если ты действительно всерьез считаешь, что решила вернуться назад, то должен тебя разочаровать - такие люди, как ты никогда не перестают искать ответы. Они могут прерываться - десятилетиями, а то и столетиями не вспоминать о том, что их так волновало, но потом снова и снова они будут зажигать свой древний фонарь, проливающий слабый свет на тропы мирозданья, и идти вперед, чтобы шаг за шагом открывать для себя вечные законы вселенной.

– А как такие люди называются, и что отличает их от остальных?

Он обнял меня:

– Никак они не называются. Они меняют свои имена и лица, как деревья листву, но от этого никогда не становится другой их сущность - как они были, так и остаются бессрочными "искателями истины". Их трудно, а может быть и почти невозможно узнать в толпе, но пообщавшись с такими людьми, легко заметить, что в их душах постоянно, то вспыхивая, а то немного стихая, тлеет огонь, который не дает им покоя и заставляет двигаться вперед.

– Но, скорее всего, это несчастные люди, потому что, сколько бы они ни искали, всех ответов им все равно не дано будет постичь. Да?

– Конечно, именно так.

– Но зачем они нужны, эти несчастные, которые не делают ничего полезного, а только лезут в то, что их не касается?

– Зачем нужны?
– рассмеялся он.
– Именно затем, чтобы человечество не стояло на месте. Ты думаешь, что они виноваты в том, что появились такими на свет? Ничуть! Наоборот, их специально посылают в мир, и если они, вдруг, перестают двигаться вперед, то снова и снова их вынуждают подниматься и идти.

– Но им же очень тяжело, почти невозможно выжить в этом приземленном материалистическом обществе, - удивленно сказала я.
– Как же они справляются со своими задачами?

– Понимаешь, дело в том, что, наделив их однажды этим удивительным даром поиска, про них никогда уже не забывают, и там, где, может быть, другие упали бы, этих поддерживают, в те места, куда другим пути закрыты, этих людей пропускают. Короче говоря, их награждают не только непонятным для остальных характером, но и странной судьбой, которая всем другим кажется неправильной и нелогичной.

– И я, оказывается, попала именно в их число!

– И я тоже, - засмеялся он.
– Так что не расстраивайся, ты не одинока.

Некоторое время мы оба молчали, только теперь, к сожалению, я уже не могла так просто посмотреть, о чем он размышляет. И мне оставалось обдумывать его слова, а заодно мучиться над вечным вопросом о том, что нас с ним так крепко связывает.

Еще немного помолчав, он неожиданно сказал:

– Давай сейчас поедем ко мне, а потом ты попробуешь вспомнить еще какую-нибудь коротенькую жизнь. Договорились?

– Хорошо, - согласилась я, - но только вот, как я узнаю, о чем мне вспоминать, и какая именно жизнь окажется короткой?

– А я тебе помогу, - он встал с покрывала и подал мне руку, - а заодно докажу тебе, что далеко не всегда мы рождались с тобой в одной и той же стране в одинаковое время.

* 5 *

– Уф, как я замерзла, - скала я, сбрасывая ему на руки свою куртку.
– Надо скорее выпить горячего чая.

Мы прошли в гостиную, и я, быстро закутавшись в свою шаль, легла на диван.

– Сейчас принесу чашки, а ты пока лежи и грейся. Здесь тепло, потому что окна оставались закрыты, - сказал он, накрывая меня пледом.

Я ждала его и рассматривала часы, которые давно уже не давали мне покоя своей неподвижностью. "Почему они стоят?
– думала я.
– Неужели он не может вызвать мастера и починить их? Да еще по какой-то непонятной причине он начинает злиться каждый раз, когда я начинаю об этом говорить"...

– Ну как? Все еще холодно?
– спросил он, оборвав мои мысли.

– Да, - сказала я, принимая из его рук чашку, наполненную загадочным душистым отваром, - теперь я буду бояться заболеть. Сделай так, чтобы этого не случилось. Ладно?

– Постараюсь, - засмеялся он.
– Только не забывай, что я далеко не так всесилен, как тебе хотелось бы.

Я ничего не ответила и, помолчав, через некоторое время поставила пустую чашку на стол и спросила:

– Так какую жизнь ты советуешь мне вспомнить?

– Ту, в которой не было меня.

– Ну подскажи мне хоть немного.

– А ты рассуждай логически, - отчего-то вся эта идея его сильно забавляла, - если меня не было рядом, то кто бы мог в давние времена тебя обеспечивать? Наверное, никто, раз ты считаешь, что замужем ты была только за мной. Значит, представляй себя бедной оборванкой и попадешь в цель.

– Ты все шутишь, - укоризненно сказала я, - а я, вот, сейчас на самом деле попытаюсь представить себя какой-нибудь странницей, посмотрим тогда, что из этого выйдет.