Сумерки войны
Шрифт:
— Все равно и приказал подтягивать тяжелую артиллерию, — отозвался маршал, и негромко пояснил:
— Проломить нашу оборону на широком фронте немцам вряд ли удастся, сейчас не сорок первый, и местность самая неподходящая для них. Думаю, да что там, полностью уверен, что они начнут пробивать «коридор» для выхода окруженных войск. Именно для отступления, а не для снабжения попавших в «котел» дивизий. В Берлине прекрасно осознали, что «крепость Демянск» не удержать, мы ее просто выжжем, причем рано, чем поздно. Вот и пошли в «лобовою», и сразу с двух направлений, а тут расчет, что один из танковых корпусов сможет пробиться, а другой неизбежно отвлечет на себя массу наших сил. А мы должны действовать исходя из этих соображений — если «коридор» будет пробит, то не дать расширить проход, тут надо укрепить «стенки», и бить исключительно артиллерией, взяв проложенные гати под перекрестный огонь. В такой ситуации немцы не смогут ни снабжать толком группировку, не вывезти из «котла» технику и артиллерию. Так они сами действуют в подобных ситуациях, причем с успехом. Я тебе ведь рассказывал о Любани, да, той самой. Там как раз подобное произошло — немцы удержали «опорные столбы», сдавили «коридор» и потихоньку уничтожили
Жданов понимающе кивнул — он узнал о трагедии 2-й ударной армии от Кулика еще в сентябре прошлого года, но она в этой реальности не случилась, и блокады не было, ударные армии не появилась. Но зато вышло окружение германских войск под Демянском, в реальной истории продлилось больше года, причем группировка снабжалась через узкий «Рамушевский коридор», по которому немцы проложили гать. Несмотря на отчаянные попытки, «сдавить» узкую полосу в сорок километров длиной и десять шириной советские войска так и не смогли, и ответ нужно искать в том, что здесь в обороне засело дивизий больше, чем в самом «котле». И лишь после Сталинграда немцы сообразили, что везение не может долго продолжаться, и рано или поздно, советские войска ликвидируют «коридор», стянув побольше артиллерии, и тем самым перережут «живительную пуповину»…
«Рамушевский коридор» смог обеспечивать почти год окруженную под Демянском немецко-фашистскую стотысячную группировку всем необходимым. В то время как советские войска не смогли проложить нормальную дорогу у Мясного Бора, через которую можно было бы питать ушедшую далеко вперед 2-ю ударную армию. Да и расширением «горловины» не озаботились в первые дни прорыва, за что позже жестоко поплатились. Две практически «зеркальные ситуации» зимы 1942 года разрешились весной совершенно по-разному — война таких чудовищных ошибок не прощает, особенно пренебрежением тогда советского командования к логистике…
Глава 21
— Это совсем не те русские, что были прошлым летом — у этих чувствуется квалифицированное военное руководство. И заметьте, экселенц — они теперь воюют на опережение, как ни странно, предупреждая наши действия. У меня иной раз появляются мысли, что в штабе группы армий сидит их шпион, в генеральских погонах, никак не меньше.
Командир 8-й танковой дивизии генерал-майор Эрих Бранденбергер улыбнулся, показывая, что его предположение не более чем шутка, пусть и неуместная. И тут же постарался объяснить свою мысль:
— Но, скорее всего, их маршал Кулик обладает дьявольской проницательностью, военные гении у русских не так редки, как может показаться, в истории масса примеров найдется. А мы захватили массу документов, инструкций и распоряжений их командующего, и там действительно много новаторских решений. Хотя бы взять вот эти «истребители танков»…
Генерал-полковник Рейнгардт машинально перевел взгляд, реагируя на слова командира дивизии. Чуть в стороне еще дымились искореженные остовы пяти самоходных установок, в четыре больших катка на каждую сторону — характерные для русских «быстроходных танков», именуемых БТ. Вот только сейчас они к танкам не имели никакого отношения — башни сняты, вместо них поставлена открытая сверху и сзади броневая рубка, из которой вперед торчит длинный ствол с набалдашником дульного тормоза. Русские и немцы именовали эту пушку «гадюкой», и в сочетании с танковым шасси появилось на свет страшное оружие. Разбитые на пяти орудийные батареи эти САУ носились с дьявольской скоростью и могли быть переброшены на любой участок фронта, где были замечены германские танки с крестами на броне, за несколько часов. А там, встав на позиции, трех батарейный дивизион, если самоходки, или пяти батарейный полк буксируемых автомобилями «гадюк», выдвигал одну батарею, которая первой встречала прорвавшуюся бронетехнику. Убийственные попадания сразу вносили суматоху — немцы моментально осознавали, что попали под огонь «оттеров». Единственным спасением становилось или бегство, либо поворот на противника, подставляя под бронебойные снаряды лобовую проекцию, которая у «троек» и «четверок» имела приличную защищенность. И вот тут выяснялось, что стреляющая батарея именовалась русскими «заигрывающей», а вот остальные тут же открывали шквальный огонь по подставившим борта германским танкам. С дистанции полтора километра бронебойные снаряды с легкостью пробивали тридцатимиллиметровую крупповскую броню. Понятно, что такая тактика не оставалась без надлежащего ответа — позиции противотанковой артиллерии быстро выявлялись и по ним производили огневой налет гаубичные дивизионы. Буксируемые ПТО не успевали удрать, обычно вели огонь до конца, а потому их буквально смешивали с землей вместе с расчетами. Зато русские САУ оказывались неуязвимыми и неуловимыми — быстрый ход БТ, танка — «прародителя», позволял после десятка выстрелов тут же покинуть огневую позицию, перебравшись на заранее подготовленный запасной рубеж. И что скверно, так то, что кругом леса, и спрятать под кронами небольшие САУ очень легко, и русские успевали это сделать до налета «юнкерсов».
— Нам просто повезло, что мы совершенно случайно накрыли эту батарею, — Бранденбергер угрюмо посмотрел на подбитые русские самоходки. И было отчего закручиниться генералу — эта батарея легко и быстро выбила танковую роту «троек», и остановила продвижение дивизии. А теперь наступать очень сложно, экселенц, хороших дорог тут мало, а тяжелая артиллерия противника нас накрывает раз за разом.
Действительно, впереди вставали пеленой разрывы — большевики подтянули свои гаубицы и пушки, и можно было не сомневаться, что сейчас они бьют не только по наступающим германским войскам, но и в обратную сторону, уже по прорывающимся из окружения дивизиям 2-го армейского корпуса. На восточной стороне горизонта сплошной пеленой стоял густой дым, там горели леса и торфяники, солдаты Брокдорфа оказались
в тяжелейшей ситуации, почти месяц не получая действенной помощи от германской авиации — аэродромы в самом «котле» уже не использовались, они находились под круглосуточным обстрелом русской артиллерии. Необходимые грузы вначале сбрасывали в контейнерах на парашютах, посылали планера, но сейчас даже такая поддержка стала невозможной. Трудно днем определить, что находится внизу, где все затянула густая пелена дыма, а ночью тем более, когда даже опытные штурмана, привыкшие работать по счислению, не могли гарантировать, что смогут сбросить грузы куда надо.— Вашей дивизии, генерал, необходимо пробить только «коридор», по которому 2-й корпус сможет выйти из окружения, — Рейнгардт старался говорить как можно более твердо. — Фюрер приказал оставить «крепость Демянск», удерживать ее признано нецелесообразным, там идут бои на истощение, в которых мы не имеем никаких преимуществ, а несем серьезные потери. Я все понимаю — такие бои чреваты большими потерями, ваши танки с трудом проламывают оборону русских, к тому же любые пригодные дороги они минируют, причем плотно. Но нужно идти вперед, Эрих — надеюсь, вы понимаете, что вопрос идет о престиже рейха, потерять в окружении целый корпус никак нельзя. К тому же все внимание большевицкой авиации будет переключена на защиту Петербурга — завтра город подвергнется массированной бомбардировке. Налеты будут продолжаться три дня — Берлин сильно беспокоит тот поток оружия, что идет с городских заводов.
Однако особой уверенности в могуществе люфтваффе у Рейнгардта не имелось — все прежние налеты легко отбивались многочисленной советской авиацией. Более того — противовоздушная оборона города представляла сотни зенитных орудий и крупнокалиберных пулеметов, в нее большевики включили и боевые корабли, что стояли в заливе или на реке, а на них тоже очень много пушек. И те нападения, что были раньше, обычно проходили по одному сценарию — бомбардировщики поспешно сбрасывали свой «груз», когда еще на подлете их встречали десятки истребителей. И даже цифра в четыреста самолетов командующего танковой армией не вдохновила — у маршала Кулика одних истребителей существенно больше, а ведь имеется еще морская авиация. К тому же летают не только на советских самолетах — в небе над Петербургом куда больше «харикейнов», чем «мигов» — война заставит любого танкового генерала разбираться в типах самолетов. И что хуже всего — количество вражеской авиации неуклонно росло. А как в свое время ему объясняли в академии, неизбежно последует переход количественных изменений в качественные…
Войну в новгородских лесах и болотах вести крайне затруднительно — бронетехника тут мало в чем может помочь собственной пехоте, если немногочисленные дороги будут плотно перекрыты противником. А для маршей остаются вот такие «шоссе», по которым солдату пройти сложно, лошади телегу не потянут, а машины сразу увязнут в грязи. Бойцам приходится все нести на себе — патроны и снаряды, мины и «сухой паек», даже воду — болотную в сыром виде лучше не пить, а только кипятить — санитарные потери многократно превышают боевые. Тут не жить, выживать сложно — с конца мая дышать трудно, гнус мешает, и даже здоровые мужчины в этих краях вечной сырости начинают хворать. Какие уж тут наступления, если сама природа против них…
Глава 22
— Плетью обуха не перешибить, и не мне историю изменить — она свое обязательно возьмет, ни в одном месте, так в другом. Удивительные дела в мире творятся — охренеть можно и разумом тронутся. Хорошо, что Иосиф Виссарионович к нам прислушался и решил наступлений не устраивать, а силенок поднакопить. Хоть «тридцатьчетверок» на полтора десятка корпусов набрали, теперь есть чем немцев встретить.
Кулик тяжело вздохнул — сражение на Северо-Западном фронте завязывалось нешуточное. Немцы вчера попробовали нанести массированный налет на Ленинград, целя исключительно по заводам. Понятно, что нарастающий выпуск военной продукции не мог остаться без их пристального внимания, это не блокада, когда огромные промышленные мощности простаивали, и не было нужды применять авиацию, хватало дальнобойных пушек, чтобы долбить по умирающему от голода городу. Но решились на налет, хотя последний проводили в сентябре. Вот только времени утекло много, и роли изменились — противовоздушная оборона стала уровнем выше, вовсю применяли локаторы, и уже не две установки, а полдесятка. Да и одних зенитно-артиллерийских полков имелось семнадцать, с учетом флотских — заградительный огонь велся из почти пятисот орудий, да и аэростаты выставили. Но главное — 2-й корпус ПВО, флот и авиация фронта подняли в небо четыре сотни истребителей, причем не «чаек» или И-16, которые «юнкерсам 88» в скорости уступали, а вполне сносные «харикейны» и советские «ястребки». Главными тут были И-185 из дивизии генерал-лейтенанта Кравченко, который сам повел своих летчиков в бой. А пилоты у него подобрались хорошие — только и делали раньше, что в небе над Демянским «котлом» вели «свободную охоту» за вражескими самолетами. И пусть в дивизии всего два полка, но восемь десятков И-185, да еще сорок флотских и стали той самой силой, которая устроила люфтваффе грандиозную трепку, «свалив» полсотни истребителей и бомбардировщиков с крестами на плоскостях, к тому же на подходах к городу, а не над ним. И все благодаря проведенным ранее учениям и централизованному управлению истребительной авиацией, чем еще раньше генерал-лейтенант Новиков занимался, что главкомом ВВС стал. Но о таком в прошлом году и речи еще не было, хотя артиллерия несколько раз показывала, насколько она может эффективно действовать. А теперь стало получаться, истребители в случае необходимости быстро перебрасывались с аэродрома на аэродром, благо расстояния на фронте не такие и большие, и перелеты не занимали много времени. Зато сплошное безобразие было в БАО, особенно при обеспечении авиаполков бензином. Но тут Жданов сам разбирался, и выводы делал член ГКО и секретарь ЦК самые жесткие — идет война, а везде халатность встретишь и разгильдяйство, а то вообще такое безобразие, за которое даже децимация с расстрелом каждого десятого покажется слишком мягким наказанием…