Суперкарго. Путевые заметки грузового помощника капитана

С агентом мы подсчитываем оставшуюся кубатуру для погрузки. Теперь надо держать на учете каждый кубический фут: чем плотнее я погружу судно, тем больше мы получим валюты за фрахт. Грузим каучук, тик, фанеру. Пока что мы на этой линии аутсайдеры. Предприниматели пока не имеют перед нами жестких обязательств, которыми они связаны с «акулами» торгового флота капиталистических стран, объединенными в так называемые конференции и диктующими свои условия на линиях. Но с каждым рейсом авторитет наш растет, и «акулы» затревожились: уже мелькают в журналах и газетах бизнесменов заметки о том, что русские перехватывают грузы из-под носа, что Дальневосточное пароходство — ФЕСКО — захватывает Тихий океан... Ничего мы захватывать не собираемся, но честная конкурентная борьба нас не страшит: советские фирмы не подвержены разорениям и упадкам, способны обеспечить любые перевозки.

Дорофей Терентьевич Мышелов, начальник рации, сообщает, что из пароходства пришло сообщение: нам на линию прибавляется еще один заход — в Мадрас, будем брать там табак. Как раз мы грузим на палубу несколько пустых контейнеров. «Вот сюда и загрузите табачок», — советует мне чекер, который с утра еще упрашивал капитана взять эти контейнеры на палубу. Контейнеры прибыли сюда из американских портов давно, освободились от груза, и их пора доставить хозяевам, так как простой тары съедает доходы.

Мастер с утра уехал с визитом в консульство в Куала-Лумпур, столицу федерации. Возвращается он оттуда вместе с Юрием Александровичем Пудовкиным, нашим дальневосточным капитаном, представителем пароходства в Малайзии. Это ему мы привезли из Владивостока багаж. Пудовкин с видимым удовольствием вступил на палубу судна — и ему приятно очутиться среди своих. А погрузка продолжается. Жара в это время достигает апогея, солнце палит так, что даже в тени мы стоим с открытыми ртами. Каково приходится грузчикам!

На стоящее по соседству кубинское судно поехал с визитом старпом. Возвратился он с русским инженером, работающим у кубинцев инструктором. Инженер за обедом съел две тарелки борща и, словно оправдываясь, проговорил: «Никогда не думал, что борщ такой вкусный. Кубинцы — ребята хорошие, но пища у них национальная, борща такого не бывает...»

Вечером я снова засел за документы. Достал все коносаменты и манифесты, подсчитал фрахт, сделал генеральный план загрузки, затем стал подсчитывать метацентрическую высоту. Она оказалась около 60 сантиметров, попробовали с Петуховым проверить расчеты специальным прибором — цифра примерно та же. Для спокойной погоды сойдет, но когда выйдем в Атлантику, спокойной погоды не жди, поэтому придется грузом корректировать метацентр. Значит, в Индии, куда мы сейчас направимся, за погрузкой придется следить с удвоенным вниманием. По принудительной трансляции слышу знакомое «Команде — на швартовку» и откладываю документы. Некогда. Некогда...

Глава 8. В страну Махатма Ганди

Индия! Какое сердце не забьется, услышав это название! Какой мальчишка не читал сказок Киплинга и рассказов Житкова, не увлекался, чудесными фильмами этой страны, не следил с сочувствием за сообщениями о жизни дружественного нам народа! Для меня Индия всегда была страной чудесных тайн, олицетворением детской мечты, предметом давнего стремления. И вот мы идем туда. Плавно покачивается на волнах Андаманского моря наше загруженное судно. Бежит вдоль бортов лазурная волна. Настроение у меня отличное. Работа сделана, все в порядке, впереди — новые земли. Вот только о доме теперь все чаще и чаще мои мысли. Но ничего, я настроил себя на длинный рейс. А вот те ребята, которые идут не в первый рейс, как я, а во второй и даже в третий подряд, настроены не очень весело. Токарь Александр Королев жалуется, что за восемь лет плавания ни разу не брал отпуска летом. Рейс наш продолжится почти пять месяцев. Три рейса — год и три месяца. Значит, надо лучше организовать работу подменных экипажей. По молодости еще не знаю, как это решается в пароходстве, но думаю, что руководители-то должны учитывать настроение экипажа.

Выхожу на палубу, стою у фальшборта. Рядом с судном несутся наперегонки дельфины. Выскакивают из воды, улыбаются и даже, как мне показалось, подмигивают мне. Им тоже весело здесь! В это время слышу позади себя голос старшего моториста Павла Никонова:

— Добро вам на палубе: знай, любуйся морем!

Никонов драит палубу. Только что третий механик начал прессовать танки для улучшения остойчивости и выплеснул немного топлива на палубу. Моториста послали вытирать. Удивляюсь, почему старшего — на такую работу.

— Ничего ты не понимаешь, — усмехается моторист. — Это для нас привилегия — выйти на палубу. Сейчас там, — он указал в сторону машины, — под пятьдесят градусов. Соображаешь?

Да, вот она, работа. А я-то засмотрелся на дельфинов! Кстати, и на палубе тоже, ох как нелегко, зря завидует Никонов. И сам я только-только начал приходить в себя после сумасшедшей гонки в порту.

Из радиорубки выходит на мостик начальник рации. Он любитель «потравить» и знает, что всегда на него смотрят с ожиданием и надеждой моряки: а вдруг Мышелов несет тебе весточку из дома? Такого надо уважать!

— Замучил меня Володька радиограммами, — сообщает он как бы нехотя, мимоходом.

Володька — это Володя Романюк, третий помощник. Все пишет своей Наташке. Каждый день несет по одной, так и получку просадит на связь... Помолчав, Дорофей говорит:

— Сразу, как выйдем из Индии, попробуем позвонить домой по телефону...

— По телефону? — изумляюсь я.

Мышелов доволен эффектом.

— А то по чему же. Ясное дело — по телефону. Спутники для чего? Свяжемся с Москвой, Москва — с Владивостоком, подойдет твоя дорогая, и будешь говорить, как через стенку.

Вот это да! Теперь есть о чем помечтать! Подумать только: из Индийского океана я буду говорить с Ленухой, с родителями, с Надюшей и Томкой...

Но это все будет. А пока надо заниматься делом. Расправившись с документами, берусь за английский.

Вечером ко мне в каюту набивается молодежь. На повестке дня деликатный вопрос... Пусть уж нас простят, но в молодости не обойдешься без разговоров и дум об этом вопросе. Тем более что в рейсе мы уже почти два месяца. Поневоле мысли обращаются к прекрасному полу. Обсуждали сей вопрос долго и пришли к единому мнению: трудно без жен. Что делать? Да ничего. Просто знать, что это — одна из главных трудностей, которые переживает моряк.

На горизонте появляется тонкая голубоватая полоска земли. Все ясней и ясней очертания берега, начинают вырисовываться трубы, дома. Навстречу идут два военных судна: сторожевик и вертолетоносец. Затем появляется флотилия лодок, утлых посудин, изготовленных из двух-трех пальмовых стволов. Вода свободно ходит между ними, гребут индусы кто веслом, а кто обломком доски. Посредине дырявый парус из мешковины, однако они им управляются с ловкостью яхтсменов. В каждой лодке сидят дети пяти-шести лет. Когда лодка приближается к судну, они словно по команде вскакивают, тянут к нам руки, просят чего-то. Но судно идет пока быстро, и лодки остаются позади. Мы входим в одну из трех гаваней Мадраса, отделенную от моря большим молом. Над гаванью летают с карканьем вороны, пахнет гнилью и отбросами. На причале ржавые краны. В тени складов лежат человек сорок индусов в белых штанах и рубашках. Мне стало смешно: неужели это им предстоит грузить все сто тонн табака?

Капитан пожимает плечами, что означает: очевидно, да.

Погрузку нашего судна производила торговая фирма «Мадан и сын». Сто тонн грузили всю ночь. В шесть утра меня подняли чекеры с жалобой, что никак невозможно закрыть и опечатать контейнеры. Я взял небольшую кувалду и, выйди на палубу, за четверть часа закончил дело. Через час мы отходили от причала.

Шли вдоль восточного побережья Индии в порт Кочин, тот самый, где четыре сотни лет назад впервые высадился Васко да Гама со своими воинами. Местное население встретило португальцев гостеприимно. В «благодарность» за это колонизаторы пришли в Кочин еще раз и сожгли его дотла. Я взглянул на карту — ох и далеко же мы забрались! Тут уже и Африка рядом! Настроение у меня, естественно, приподнятое. Еще бы: проходим рядом со знаменитым островом Шри-Ланка. А ведь совсем недавно мне казалось, что эти места невообразимо далеко! И вообще по мере плавания ощущаю одну разочаровывающую мысль: оказывается, ничего особенно далекого не осталось на нашем шарике... Это печально, так бывает, когда посетишь дом своего детства и вдруг обнаружишь, что комнаты малы, а бабушкин сундучище — всего-навсего не большой пузатый ящик с ободранной обивкой. Что ж ты так не велика, родная моя планета! Ведь Колумбу и Васко да Гаме ты казалась необъятной! Прошли века, взлетели в небо космические корабли, побежали по морям быстроходные суда — и все приблизилось, уменьшилось, стало таким беззащитным!