Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Но и Гваделупа оказалась крепким орешком. 23 января корабли Мура обстреляли и сожгли главный город острова, Бассе-Терре. Французские защитники отступили и заняли позиции в горах неподалеку от города, поэтому на следующий день, когда войска Хопсона овладели разрушенным поселением и его фортом, они не встретили сопротивления, но закрепились лишь на слабых позициях. Хопсон, осторожный, пожилой офицер, состоявший на действительной службе со времен Мальборо, был уже слаб здоровьем. У него не хватало ни сил, ни желания заниматься чем-то большим, чем строительство полевых укреплений для обеспечения безопасности Бассе-Терре. Возможно, он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы заставить французов капитулировать. Вскоре он понял, что они не намерены сдаваться, а несколько неудачных вылазок в сельскую местность показали, что их невозможно ни выбить из оборонительных сооружений на возвышенностях, ни заставить дать сражение. Тем временем тропические болезни уничтожали его армию с эффективностью, с которой не мог сравниться ни один смертельный враг. Уже через неделю после высадки четверть
Новый командующий, генерал-майор Джон Баррингтон, был младшим братом военного секретаря, но не политические связи обеспечили ему это положение. Как Амхерст и Вулф, он был всего лишь энергичным молодым полковником, когда лорд Лигоньер присвоил ему временный чин для службы в Новом Свете и назначил вторым командиром экспедиции. Сразу же после смерти Хопсона Баррингтон проявил себя, предложив начать десантные рейды по периферии острова; но не успел он вырваться из статичного бедственного положения на Бассе-Терре, как пришло сообщение, что замечен французский флот, направляющийся к Мартинике. Поэтому 13 марта коммодор Мур приказал своей эскадре направиться в бухту Принс-Руперт на соседнем острове Доминика, откуда они могли блокировать любые попытки французского адмирала Максимина де Бомпара освободить Гваделупу. Это был разумный и необходимый шаг, поскольку у Бомпара было восемь линейных кораблей и три фрегата; но он на неопределенное время отодвинул шансы Баррингтона на завоевание острова с моря[434].
Новости об этих неутешительных событиях достигли Лондона в мае, когда в других сообщениях говорилось, что отряды ополчения еще не сформированы, а французские судостроители заполняют Гавр мелкосидящими баржами, которые будут использоваться для вторжения. В западной Германии все предзнаменования выглядели мрачно. Принц Фердинанд покинул зимние кварталы в апреле и двинулся против французской базы во Франкфурте-на-Майне, но столкнулся с превосходящим противником у деревни Берген, расположенной на перекрестке дорог. Там 13 апреля один из лучших генералов Франции, Виктор-Франсуа, герцог де Брольи, нанес принцу поражение, стоившее 2 500 жертв, и отправил его армию на север через Гессен. В течение следующего месяца французы ставили Фердинанда и его все более удрученные войска во все более невыгодное положение; еще через шесть недель им удастся отрезать его от базы операций в Миндене на реке Везер и таким образом вернуть себе командование не только над Гессеном, но и над южными подступами к Ганноверу[435].
О судьбе канадских кампаний Питт почти ничего не знал. Вулф покинул Портсмут 14 февраля, но только в июне в Англию поступит сообщение о том, что он и его люди благополучно переправились. Письма Амхерста, напротив, приходили регулярно и были наполнены неутешительными сообщениями о том, как политика, упрямство и неэффективность провинциалов мешают его операциям. В начале июня все, что Питт знал об операциях по ту сторону Атлантики, сводилось к тому, что ни одно из канадских вторжений еще не началось, что вторжение в Гваделупу застопорилось и что французская эскадра, которая легко могла сорвать операции Баррингтона, достигла Вест-Индии. Те, кто видел секретаря в эти недели, считали его обескураженным, обороняющимся, напряженным[436]. Какие новости могут прийти в следующий раз, знал только Бог; но Питт слишком хорошо понимал, что, если это не будут новости о существенном прогрессе, Ньюкасл может поддаться искушению форсировать переговоры и помешать победе, которая, по мнению Питта, была почти в его руках.
Хотя Питт узнает об этом только в середине июня, судьба Вест-Индской экспедиции была решена еще до конца апреля. Бомпар не стал сразу же отплывать с Мартиники, чтобы угрожать Баррингтону, что позволило ему оставить небольшие силы для удержания Бассе-Терре и начать десантные атаки на поселения, расположенные по периметру острова. Плантации у побережья уже сильно пострадали от набегов англо-американских каперов, теперь же они оказались практически беззащитны даже перед теми пятнадцатью сотнями солдат, которые Баррингтон мог выделить для своих рейдов. Поскольку большая часть французских регулярных войск завязла в горах за пределами Бассе-Терре, задача обороны легла в основном на плечи плантаторов, которые быстро потеряли и желание, и средства для сопротивления. 24 апреля передовые люди острова, не обращая внимания на мольбы губернатора продолжать борьбу, обратились к Баррингтону с просьбой об условиях капитуляции. Тот ответил весьма либеральными условиями, которые, по сути, позволили бы плантаторам Гваделупы оставаться нейтральными до конца войны, пользуясь теми же торговыми привилегиями, что и британские колонисты, и гарантируя безопасность их личности, имущества и исповедания католической веры. 1 мая губернатор острова, столкнувшись с неизбежной реальностью, что плантаторы покинули его, подписал капитуляцию[437].
И, с точки зрения Баррингтона, не слишком рано. Пока сохли чернила на документах о капитуляции, флот Бомпара, недавно усиленный восемью линейными кораблями и тремя фрегатами из Франции, вошел в опустевшее поселение Сте-Анна, высадив оружие, припасы и 2600 солдат для укрепления обороны острова. Однако плантаторы, находившиеся на месте
событий, понимали, как много они потеряют, отказавшись от капитуляции, и отказались сотрудничать. Бомпар, опасаясь попасть в ловушку эскадры Мура, ускользнул обратно в море[438].Уход Бомпара поставил исход вторжения под сомнение. Британия получила приз большей ценности, чем предполагали в Уайтхолле. Только позже стало ясно, что Гваделупа и соседний с ней остров Мари-Галант (который британцы захватили до конца мая) были не менее, а то и более богаты, чем Мартиника. Население Гваделупы и Мари-Галанте значительно превышало пятьдесят тысяч человек (более 80 % из них были рабами), а на 350 плантациях выращивали сахар, какао, кофе, хлопок и другие тропические товары. Эти плантаторы, изголодавшиеся по торговле, которую задушила война, немедленно начали поставлять свою продукцию в Британию и ее колонии в обмен на товары и рабов, в которых они отчаянно нуждались[439].
Уже через год после завоевания Гваделупа отправила в Великобританию более десяти тысяч тонн сахара на сумму 425 000 фунтов стерлингов. Взамен островитяне импортировали огромное количество кованого железа, всевозможные изделия и четыре-пять тысяч рабов в год. В североамериканские колонии плантаторы экспортировали огромные объемы патоки в обмен на провизию, клепки для бочек и другие изделия из дерева. К 1760 году Гваделупа поставляла массачусетским дистилляторам рома почти половину потребляемой ими патоки — в три раза больше, чем из главного источника британской Вест-Индии, Ямайки[440]. Даже Питт вряд ли мог предположить, как быстро алхимия торговли превратит унижение завоевания в прибыль для завоевателей. Во многом благодаря удаче британцы нашли самую надежную формулу, с помощью которой их империя могла расти и богатеть, обеспечивая свои завоевания с наименьшими затратами крови и сокровищ. Удастся ли им постичь секрет своего успеха, конечно, еще предстоит узнать.
ГЛАВА 32
Избыток энтузиазма, недостаток ресурсов
1759 г.
Радостное известие о капитуляции Гваделупы пришло к Питту 13 июня, как раз в тот момент, когда должны были начаться североамериканские кампании, на которые он возлагал самые большие надежды. Плохая погода задержала экспедицию в Квебек — лед сошел с реки только в конце апреля, а сильные туманы не позволяли Вулфу встретиться со своим военно-морским конвоем на острове Бик до 18 июня. Однако медлительность в начале других кампаний года была обусловлена неоднозначными итогами 1758 года. Проблема заключалась не в том, что моральный дух провинций рухнул — хотя поражение Аберкромби действительно значительно осложнило призыв в армию в Новой Англии, — а в том, что усилия предыдущего года почти истощили северные колонии. В частности, в Новой Англии первоначально казалось невозможным выполнить пожелание Питта, чтобы провинции выставили «по крайней мере такое же количество людей, как… в последней кампании»[441].
Массачусетс, как и вся Новая Англия, поддерживал предыдущую кампанию по мере своих возможностей. Еще до своих грандиозных усилий в 1758 году колония залива потратила на войну 250 000 фунтов стерлингов, большую часть которых ей пришлось занять. Если прибавить к этому расходы 1758 года, то к началу 1759 года Массачусетс имел государственный долг в размере более 350 000 фунтов стерлингов законными деньгами, погашение которого с процентами обошлось бы провинции почти в 500 000 фунтов стерлингов к концу 1761 года. Поскольку годовой доход провинции от налогов на подати, землю и торговлю редко превышал 100 000 фунтов стерлингов, не нужно было быть финансовым гением, чтобы понять, что к моменту окончания кампании 1758 года провинция уже давно прошла точку технической неплатежеспособности. Если бы парламент не возместил часть расходов провинции в 1756 году, которые поступили в виде семи огромных сундуков с золотом и серебром в январе 1759 года, Массачусетс почти наверняка объявил бы дефолт. Более того, количество людей, которых колония Бэй набрала в свои провинциальные войска в 1758 году — всего около семи тысяч человек, — составляло лишь часть от общего числа тех, кто служил в кампаниях. Включая ремесленников, лодочников, егерей, людей, служивших в регулярных полках и на борту кораблей Королевского флота, а также каперов и матросов на борту собственного фрегата провинции, общее число служивших в 1758 году значительно превысило десять тысяч человек — более четверти всего служилого мужского населения колонии, имеющего право на службу. Извлечение такого количества рабочих из сельской экономики сильно обеспокоило законодателей провинции еще до начала кампаний 1758 года; перспектива повторения этих усилий в 1759 году вызывала настоящую тревогу[442].
10 марта 1759 года ассамблеи Массачусетса сообщили губернатору Пауналлу, что «Палата находит необходимым принять во внимание бедственное положение жителей провинции из-за больших сборов, которые взимались из года в год с начала войны, и особенно из-за непропорционально большого количества мужчин, находившихся на службе в прошлом году[.] Палата также считает, что… правительство сейчас обременено очень тяжелым грузом долгов, и счета, вытекающие из услуг прошлого года, не оплачены; и что будет чрезвычайно трудно получить такую сумму денег, которая будет необходима для немедленного авансирования в случае участия в любой дальнейшей службе». Поэтому они согласились выделить только пять тысяч человек для провинциальной службы в 1759 году[443].