Суженый смерти

На лице Анатолия Викентиевича читалось восхищение талантами матушки Александра, родившей от трех разных мужей сыновей трех разных национальностей.

– Хорошо хоть арабов нет...
– пошутил Александр, разряжая напряжение между собой и недоверчивым оборотнем, вновь ощетинившим шерсть.
– Не зря мой любимый фильм "Ширли-Мырли".

Оборотень заржал, равно как и профессор, и тема разговора перетекла в историческое русло.

– Так вы говорите, Анатолий Викентиевич, что языческие верования Европы плавно перетекли в католическое представление мифических существ?

– Несомненно, молодой человек, несомненно, - профессор наливал в кружки чай. По залу плавно растекался аромат трав.

Оборотень поднес кружку ко рту, но пить не стал, даже как-то поспешно отставил ее. Профессор отхлебнул из своей, и поставил на место. От него не ускользнуло поведение студента.

– Пейте чаек, мне его издалека привозят. Дарит долголетие.

– А что за чай?

– Травки разные. Друг детства в предгорьях живет, собирает. Он травник потомственный. Говорит, что в этом чае более сорока трав, и он исключительный в полезных свойствах.

– У меня аллергия на некоторые растения, я лучше воздержусь.

– Ох, Сережа, какая же вы, молодежь, хрупкая стала. Это все от экологии.

При этих словах историк мило улыбнулся, видимо, как в этот момент мило улыбался и его подопечный. Хотя, на этом эпизод закончился, но не закончилось что-то посеянное им. Александр явственно ощутил, как миролюбие профессора из настоящего переросло в наигранное, а сам он морально подобрался и был в некотором напряжении. Почувствовал ли это оборотень? Кто знает. Он перевел беседу с общей темы на святого Христофора, который, как узнал Александр, являлся оборотнем, или если быть точным, так называемым псоглавцем.

– Профессор, как вы объясняете то, что католические священнослужители допустили на фресках изображения святого с головой животного? Это же несомненное язычество, вам не кажется? Против всех канонов.

– Изображения этого святого с собачьей головой для католицизма скорее редкие исключения. Настолько редкие, что их можно отнести к фантазии авторов икон, фресок и скульптур. Типичное изображение - это великан, несущий через реку на своих руках мальчика, что соответствует легенде возникновения имени этого святого: "несущий Христа", которое он получил, перенеся через реку Спасителя. Вы слышали эту легенду?

– Да, равно как и притчу, что он искал самого сильного господина, чтобы служить ему, и что в итоге поиски привели к Христу.

– Тогда я не буду приводить ее... Анри, а вы знаете эту легенду?

– Анатолий Викентиевич, не тратьте на меня время. Я внимательно послушаю ваш диспут, и если что-то останется неясным, спрошу в конце. Вы же знаете, тема моей книги далека от жития святых.

– Хорошо. Так вот, изображения этого святого с собачьей головой были типичны не для католицизма, а для православия, до их запрета в 1722 году синодом. Здесь же играет роль византийская легенда о святом Христофоре, в которой говорится, что он был необычайно красив, и сам попросил у Господа такой облик, дабы противостоять искушению посягавших на него девушек. Самопожертвование - вот главная цель. И, само собой, такие иконы лишь поддерживали эту идею, неся в массы.

– Но ведь изображения, хоть и редкие, в католицизме все же есть! Есть же версия, что на самом деле святой принадлежал к племени киноцефалов, людей с собачьими головами. И лишь потом его родное имя Репрев, что в переводе значит "дурной", сменилось на Христофора.

– Я знаю об этой версии, но на самом-то деле, живя в 21-м веке думать, что раньше где-то обитали люди с головами собак - нелепо, - профессор усмехнулся.

– Но столько свидетельств этому!
– оборотень не отступал, и Анри понимал, к чему он клонит - пробивает профессора на момент его веры в оборотней. Понимал это, несомненно, и профессор, но вида не подавал.

– Да-да, знаю. Геродот, Плиний, Ктесий, Симмий, и иже с ними. В свое время о киноцефалах не писал только ленивый, причем половина авторов утверждали, что видели их своими глазами. Мое мнение - эти авторы были те еще балаболы. Тот же Геродот, великий писатель, но не очень хороший историк, описал и Трою, и Атлантиду, и амазонок, и киноцефалов, и всех, о ком только ни ходили в те годы мифы. Где Атлантида, молодой человек?

– Неизвестно, - оборотень развел руками.

– Где амазонки?

– Они как раз здесь жили, - оборотень похлопал по ручке кресла.

– Да, я у одной из них эту квартиру покупал, - профессор не удержался от сарказма.
– Все грозила прирезать, если цену не повышу...

– Я образно...

– Они обитали на севере центральной части современной Турции, молодой человек. Это примерно как между Воронежем и Бугульмой разница. Историк не должен раскрывать рот, если он не уверен в достоверности информации. Это мое мнение, - добавил он уже более миролюбиво.
– Так вот, как народ, о котором писали и Гомер и Плутарх, а это восемьсот лет разницы, заметьте, - он поднял указательный палец вверх, - живущий в одной местности на протяжении всего этого времени, не оставил после себя ни одного могильника? Именно могилы - то, по чему находили все исчезнувшие народы и цивилизации, и по чему судили об их быте. Могильников с похороненными амазонками нет.

– Их могли сжигать посмертно.

– А предметы быта? Женщины и мужчины физически развиты неодинаково, и уж женское оружие, равно как и всякие гребни и пудреницы точно бы нашлись. Ничего. Амазонки это миф. Атлантида это миф. Киноцефалы это миф.

– Какие пудреницы? Это же амазонки...

– Да я скорее поверю, что у меня еще одно естественное отверстие на теле вырастет, чем в то, что женщина не будет стремиться к красоте, - профессор был настроен воинственно.

– Ладно. Геродоту вы не верите, я понял. А ведь он является важнейшим источником для познания Великой Скифии.

– Ну, в этом я верю, он сам те места объездил, вот и записал правдиво. Но это скорее исключение для него, чем правило. Я не зря веду к тому, что, равно как и амазонок, не было и киноцефалов. Или вы знаете где-нибудь раскопанный могильник, в котором хранилось бы несколько останков людей с собачьими головами?

– Не знаю, - студент развел руками.

– Вот я о том же. Пока своими глазами не увижу - не поверю.

Затем беседа потекла в направлении средневековых верований европейцев, и влияния, в частности вервольфов, на искусство. Студент наседал фактами, а профессор либо планомерно разбивал эти факты на корню, либо же отказывался им верить. Так протянулся еще час, и Александр почти что молился про себя, лишь бы студент как можно скорее ушел. Свечкин даже привык к его облику, но никак не мог привыкнуть к тягомотному разговору. Вне всяких сомнений, разгоревшийся диспут представлял собой непомерный интерес и ценность для специалистов по средневековой истории и культуре, но Александр таковым не был, и в список его желаний не входило обсуждение картин Иеронима Босха или вестфальских легенд о Беовульфе. Наконец, видимо, убедившись в полном неверии профессора, студент сдался.

– Просто я, хотите, верьте, а хотите, нет, не сомневаюсь в существовании оборотней. Слишком много фактов по всему миру говорит об этом, - студент поднял на прощание указательный палец, и многозначительно им помахал. Эта фраза звучала на пороге квартиры, когда оборотень решил откланяться, сославшись на важные дела.
– И мне казалось, вы тоже не сомневаетесь в этом.

– Молодой человек, то, что я собираю интересные легенды о вервольвах, вовсе не значит, что я в них верю. Просто хобби. Кто-то увлекается астрономией, но при этом не верит в инопланетян. Хотя уж ему ли не знать, насколько безгранична и не исследована Вселенная. Я, конечно, допускаю мысль, что в природе могут существовать некоторые мутации, в результате которых рождались непонятного облика звери или люди, но в голливудских оборотней, истребляющих деревни, вы меня верить не заставите. Всех благ, - он пожал руку, и закрыл дверь.