Сверхдержава

– Ничего я не знаю! – упрямо сказал Шрайнер. – Потому что все, кого я здесь встречаю, кормят меня вместо ответов на вопросы всякой галиматьей. Вот такой же, каковую вы только что произнесли. Да, я хочу знать, что является первоисточником событий! Что стало причиной того, что русские так изменились?

– Чума. Я же сказал тебе – чума.

– Какая еще чума? Чуму победили давным-давно! Все здоровы!

– Все больны, все. – Человек вяло махнул рукой. – Вирус сидит в душах. Он делает свое дело – то единственное, что умеет делать. Больны те, кто заражены. Больны те, кто пока не заражен. Больно человечество. И это естественно. Люди не созданы для того, чтобы жить вечно. Только Старик никак не может умереть…

Шрайнер тупо смотрел на человека. Он никак не мог понять, как этот тип выглядит. Вначале Шрайнеру казалось, что тот имеет вполне русскую внешность – квадратный подбородок, нос картошкой, голубые глаза, отстраненно глядящие из сеточки морщин. Теперь же типус больше смахивал на тощего старого индуса: кожа его стала темной, нос вытянулся, глаза почернели, длинные седые волосы висели пучками свалявшейся пакли из-под странного сооружения на голове, похожего на тюрбан. Человек был неопределенным. Тающие пятна тумана плыли над столом. Стул под Шрайнером качался, мерно вздымался и опускался на волнах дремлющего океана. Мутные стекла иллюминаторов бросали тусклые блики на дубовые стены.

– Куда мы плывем, старик? – спросил Шрайнер. – Куда? И кто правит нашим кораблем?

– Познание не всегда приносит радость, – устало сказал старик. – Вот так-то, Шрайнер. Путь заканчивается. Все приложили к этому руку. Все. И ты, Шрайнер, тоже. Вспомни, что ты натворил. Такова судьба. Даже я порой не в состоянии предугадать, что случится с людьми через несколько лет. Люди так изменчивы… Люди – дети хаоса. Энтропия является для них естественным состоянием, а любая попытка навести порядок оборачивается очередным шагом к гибели…

– Еще водки! – крикнул Шрайнер, повернувшись к стойке, и столкнулся с холодным взглядом бармена. Тот стоял рядом со столиком Шрайнера, сложив руки на груди.

– Хватит, – сказал бармен. – Бар закрывается. Два часа ночи. Вот ваш счет.

Шрайнер растерянно обвел глазами помещение. Их здесь было только двое – он и бармен. Стул напротив Шрайнера пустовал.

– Это кто был? – Шрайнер ткнул пальцем вперед. – Что за человек был?

– Где?

– Здесь. Сидел на этом вот стуле. Мы пили с ним водку.

– Здесь никого не было.

– Как – никого?

– Никого. Вы весь вечер изволили пить в одиночестве. Выпили две бутылки.

– Нет! Мы же с ним разговаривали!

– Вы разговаривали, – подтвердил бармен. – Причем разговаривали весьма громко. Такое здесь часто случается. Я каждый день вижу, как люди громко разговаривают сами с собой, особенно после второй бутылки.

Шрайнер поднялся на ноги. Тяжело оперся на стул. Волна спиртовых испарений, исходившая из его рта, дезинфицировала воздух в радиусе трех метров.

– Черт бы вас всех побрал, – сказал он. – И вас, бармен, в том числе. Вы – дети хаоса…

– Это вы – дети хаоса. – Бармен неожиданно улыбнулся в первый раз за сегодняшний вечер, блеснул ровными белыми зубами. – А мы – дети порядка, господин иностранец. Мы спасем вас. Если вы, конечно, не вымрете к тому времени от собственной глупости.

Шрайнер плюнул под ноги. Бросил деньги на стол и пошел к выходу.

* * *

Рихард Шрайнер спотыкался на каждом шагу. Непослушные ноги неожиданно бросали его то на проезжую часть, то снова на тротуар, то заставляли врезаться в стену. В поисках опоры Шрайнер пытался ловить руками проплывающие мимо деревья, но не всегда ему удавалось это – не раз он промахивался и падал на землю, обдирая ладони и локти.

Пьяный одинокий иностранец, бредущий по спокойной спящей России.

– Что, получил свое? – бормотал Шрайнер. – Доволен теперь, придурок? Надрался, да? Приблизился к решению мировых проблем? Старый безмозглый придурок. Несовершенный иностранец в мире совершенных нелюдей. Поезд уехал. Тебя ведь тоже звали, да? Почему ты не вспрыгнул на подножку?

Он получал новые шишки и ссадины с мазохистским удовольствием. Они отвлекали его, оттесняли телесной болью тоску, поселившуюся в душе.

Однако со временем туман, затрудняющий продвижение Шрайнера, начал мало-помалу рассеиваться. Движение, сжигающее алкоголь в крови, оказывало свое благотворное воздействие. И к пяти часам утра Рихард с удивлением обнаружил, что продвигается вперед по относительно ровной траектории. Еще он осознал, что ему страшно хочется спать. И что понятия не имеет, где находится.

Скорее всего, он попал в место, где люди уже не жили – квартал, предназначенный под снос. В некоторых окнах еще сохранились стекла, но трещины шли по серым панелям пятиэтажек и кучи строительного мусора неприятно резали глаз после стерильной чистоты центральной части города. Запах гниющих отбросов витал в воздухе. Рихард встал, оперся на тросточку.

«Мне не нравится это место, – решил Шрайнер. – Надо отсюда выбираться».

Он уже повернулся, чтобы идти обратно. И увидел в дымчатом предрассветном полумраке фигуру. Человек стоял и держал наперевес большую палку. Он глядел на Шрайнера.

Шрайнеру вдруг стало страшно. Он знал, что русские неагрессивны. Что они не могут напасть на человека. Но в этой фигуре было что-то зловещее. И палка была длинной и сучковатой.

Шрайнер повернулся и быстро заковылял дальше по улице.

«Ничего он мне не сделает, – лихорадочно думал он на ходу. – Наверное, это местный сторож. Сейчас я выйду на большую улицу и поймаю такси. Или просто встречу приличного человека и спрошу его, как лучше добраться до гостиницы. А этот урод… Это всего лишь ночное привидение. В Москве появились привидения. Но скоро запоют петухи и нечисть сгинет»…

Шрайнер уже почти бежал – насколько позволяла больная нога. И явственно слышал топот ног за спиной.

Стоп!!! Рихард снова встал. Он задыхался. Надо во всем разобраться, в конце концов! Это какое-то недоразумение.

Человек стоял совсем недалеко, метрах в пяти. Теперь Шрайнер четко видел его лицо. Маленькие, слезящиеся и часто мигающие глазки. Красная распухшая физиономия. Нечесаные серые волосы, стоящие дыбом. Грязные огромные руки, сжимающие длинную дубину. Рваная одежда. Раньше таких людей в этой стране называли бомжами. Но теперь таких просто не должно было остаться.

– Что вам нужно? – крикнул Шрайнер.

Оборванец молчал, перетаптывался с ноги на ногу. Он был бос.

– Хотите, я дам вам денег? Ну? Вы возьмете денег и не будете меня больше преследовать. Вы купите себе ботинки.

Человек медленно двинулся к Шрайнеру. По мере того, как он приближался, Шрайнер приходил во все больший ужас. Существо было не только грязным и невыносимо вонючим, оно совершенно очевидно было очень больным. Кожа казалась неестественно красной – с каким-то земляничным оттенком. Жидкость текла из носа, из воспаленных глаз, из трещин в углу рта, человек сочился водой как разбухшая губка. Выражение его физиономии было бессмысленным.