Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 3. Революция

– Смотри! – воскликнул он, указав пальцем вдаль.

В промозглой тьме виднелся костер, как крохотная яркая точка на черном холсте ночи.

Стараясь не шуршать и не дышать, не чавкать и не сопеть, путники прокрались по тропе к извилистой дороге, усыпанной камнями, к землянке.

– Выйду ночью в поле с конем, – пропел тоненький женский голос.

Дин посинел от страха.

– Ночкой темной тихо пойдем, – отозвался хор мужских голосов.

Стефан, достав из кармана пластмассовую вилку (да, во всем, что касалось самозащиты, Стефан был идиотом), и прокрался еще ближе.

Пение становилось громче. Дин от волнения едва не поперхнулся беляшом.

И, на свою беду, поперхнулся-таки.

Пение стихло.

– Клаус? – кликнул девичий голос, еще недавно певший песню про коня. – Клаус, это ты?

Стефан, увидев, что сидящие у костра мужчины потянулись за длинными палками, понял, что конспирация провалена. Ничего не оставалось, как выйти из укрытия.

– Мы друзья Клауса, – сказал Стефан и, вылезая из-под куста, поднял руки вверх.

Но, глянув на девушку, приблизившуюся к нему, отпрыгнул назад, повалив на землю Винчестера.

– ТЫ?

– Ты? – ужаснулась девушка.

– Хуясь, – только и протянул Стефан.

Винчестер, не понимая ровным счетом ничего, оглядел девицу, напугавшую библиотекаря. Это была странного вида особа, одетая в нарядный сарафан и красные сапожки, а кокошник, подрагивающий на ее голове, очень уж аутентично сочетался с длинной белокурой косой.

– Так она ж у тебя на свадьбе была, – ойкнул трудовик, смутно припоминая девушку.

– Что ты здесь делаешь, Ребекка? – спросил Стефан и, глянув на двух мужчин, одетых в льняные косоворотки, кивнул. – Элайджа, Кол, рад видеть.

Ребекка Майклсон, жестом пригласив гостей присесть к костру, поправила кокошник на голове (одевал ее явно Клаус) и села рядом.

– Элайджа, я думал ты погиб, – произнес Стефан.

– Негоже тебе, отрок, думать, аки самый разумный здесь, – пробасил Элайджа. – Коли пришел к костру, слово молви.

– Я чего-то не понимаю, – простонал Винчестер.

– Это – родня Клауса, – шепнул Стефан. – Но что вы здесь делаете?

– Где Клаус? – в свою очередь спросил Кол.

– В следственном изоляторе «Азкабан».

Ребекка картинно прижала руки ко рту.

– На Хогвартс нападает маньяк, – сказал Дин. – Вы же знаете о Хогвартсе?

– Знамо дело, – произнес Элайджа. – Знаю, знаю, Никлаус давеча сказывал о супостате лихом, что пол хогвартский топчет.

– То есть, это не вы – маньяки? – Из Дина был парламентер, как из говна пуля.

Майклсоны взглянули на него, как на идиота.

– Почто ты, отрок, тупой, аки пень? – крикнул Кол.

Ребекка, единственная, кто изъяснялась на понятный Винчестеру мотив, осадила братьев и, подсев к нему, произнесла:

– Да как бы мы смогли из человека камень сделать? Максимум фарш. Нет, тут другое лихо. Супостат родился в замке, а мы лишь с гастролями там выступали.

– С гастролями?

Ребекка глубоко вздохнула и начала свой интереснейший рассказ.

– Были мы вокально-инструментальным ансамблем, причем талантливым, на Евровидение даже один раз ездили, правда на сцену нас не пустили, но то такое… Все как полагается: Клаус пел, Элайджа на балалайке играл, Кол – на гармошке, а я на гуслях брынчала.

Кол подкинул в костер несколько веточек и закивал.

– Пришел к нам как-то в гримерку мужик с бородой, назвался директором Хогвартса, – продолжила Ребекка, накинув на плечи пуховой платок. – Предложил в Хогвартсе выступить, мол, культурный уровень там прихрамывает. А мы и согласились, денег-то нам немерено отвалили. Эх, знали бы мы, что нам боком эта затея выйдет.

– Это как?

– Шесть концертов дали, публика очень довольна была. Но вот напасть: какая-то сволочь начала на детей нападать. Ну и начали на нас косо глядеть. Я говорила Никлаусу, мол, уезжать надо, но он сказал, что романсы ему дороже безопасности.

И однажды ворвался к нему в гримерку какой-то цыганенок. И орать начал, что знает все, сейчас всех сдаст. А было это в аккурат после того, как одна наркоманка в туалете померла. Вот на нас это дело и повесили, а все потому, что не вовремя мы с концертами подоспели.

Стефан сочувственно повесил голову.

– А Никлаус, дабы нас всех в каземате не заперли, сам во всем и сознался, – подытожил Элайджа. – Так и сказал: «Бегите, родичи, даст Бог, свидимся».

Дин, промокнув футболкой мокрые от слез глаза, всхлипнул.

– Отмотал в СИЗО двенадцать лет, за серийные убийства, – вздохнула Ребекка. – Но не сломался. Песни новые подхватил, а когда вышел, мы «Владимирский централ» даже у мэра на дне рождения исполняли. И вот опять брата нашего повязали.

– Нехристи богогадские, – выплюнул Кол. – Не мы детишек убивали. Не по-человечьи это.

Не поверить Майклсонам было невозможно. Ясные очи Ребекки смотрели так заискивающе, что Стефан окончательно уверился в том, что Клауса подставили.

– И давно вы здесь? – поинтересовался Стефан, оглядев землянку, белье на веревке и гарцующего вороного коня на поляне.

– Как Клаус в замке осел, так мы сюда и пробрались, – пояснила Ребекка. – Мне бы жениха искать, а то в девках засиделась, а я здесь кукую.

Глаза Дина загорелись, как два маяка.

– Слушайте, барышня, – сказал трудовик. – Брат у меня есть. Вот как для вас рожденный.

– Кто такой? – всполошился Элайджа.

– Повар. Да они с Ребеккой будут как Василиса Прекрасная и Иван-дурак!

– Эка благодать! – обрадовался Кол. – Слыхала, сестрица? Недолго тебе девкой просиживать, косу девичью отращивать!

Вроде все остались довольны, но Стефан все-таки нервничал. Вот Ребекка уже угощает их кисельком да пряниками сусальными, а на душе все равно неспокойно.

– Ну мы пойдем, пожалуй, – сказал библиотекарь, встав на ноги. – Рад был свидеться. Спасибо за информацию…

– И за пряники, – поддакнул Винчестер.

– Куда это путь держать собрались? – Элайджа тоже поднялся с коряги, на которой сидел. – Мы с братцем и сестрицей уж поди пять лет никому концерт не давали.

– Нет, спасибо, – улыбнулся Стефан, попятившись назад.